Александр Дольский - Стихотворения
1962
ОДИНОЧЕСТВО
Холодный взгляд любовь таит
и красота гнетет и дразнит...
Прекрасны волосы твои,
но одиночество прекрасней.
Изящней рук на свете нет,
туман зеленых глаз опасен.
В тебе все музыка и свет,
но одиночество прекрасней.
С тобою дни равны годам,
ты утомляешь, словно праздник.
Я за тебя и жизнь отдам,
но одиночество прекрасней.
Тебе идет любой наряд,
ты каждый день бываешь разной.
Счастливчик - люди говорят,
но одиночество прекрасней.
Не видеть добрых глаз твоих -
нет для меня страшнее казни,
мои печали - на двоих,
но одиночество прекрасней.
Твоих речей виолончель
во мне всегда звучит, не гаснет...
С тобою быть - вот жизни цель,
но одиночество прекрасней.
1962
ВЫХОДНОЙ БЕЗ ЛЮБВИ
А мы привратнику кричим - откройте двери!
На нас там занято! Но нам швейцар не верит.
Открыл, и пузом отодвинул он Алешу.
-А ты, мол, вовсе, ты уже Хороший.
-Да нас же трое! Это же не сто!
А он нам отвечает - Нет местов!
Я вас за пьянство не хочу обидеть,
но вы ребята, все в абстрактном виде.
У одного потеряна галоша,
а у другого в алебастре рожа,
а третий, хоть не в шляпе, но культурный.
Стоит молчит. Ему, наверно, дурно.
Пустить вас не могу, уж вы -простите,
не стойте тут, ребята, не грустите.
В атмосфере бывают явленья,
что невольно напьешься с Тоски ...
Есть женщины в русских селеньях ...
В городах же - одни мужики.
А в ресторане хорошо, и в гаме
порхают тетечки с культурными ногами,
и курят девочки с ужасными глазами,
а с ними дяди - без волос и с волосами.
Да я сейчас какого-нибудь дядю ..,
ну просто ни за что, сугреву ради.
А тут открыли двери, и сквозь гам
выходит, очевидно, хулиган.
А нос такой паршивый, сразу видно.
что продавец, и стало мне обидно.
И стало за порядки эти странно.
Кого пускают в наши рестораны ?!
Я подхожу - ну, бац его и хлесть!
И он лежит, такой спокойный весь.
А я согрелся, веселее стало,
но показалось мне немного мало.
А он лежит. Ну, пнуть или не пнуть?
А тут мне трое преградили путь.
Один мне в морду кулачишкой тычет.
Да я видал таких в гробу по тыще!
Я пуговицу в нос ему засунул,
и он отвлекся, вроде бы заснул он.
Другому пасть порвал и выдал плюху,
А остальному откусил пол-уха.
Жизнь подходит к преклонным годам -
в сентябре было мне двадцать,
но когда в воскресенье гуляешь без дам,
то сердце клюют снегири.
Ну, честно говоря, мне было трудно.
Пол-уха спрятал я в карман нагрудный -
я вспомнил - есть котишка у меня,
он не обедал, кажется, три дня.
Ведь тяжело ж не жрать три дня подряд.
Тут и хрящам, наверно, будешь рад.
Ну, а пока те четверо молились,
с Алешей мы спокойно удалились.
Вот только Колю где-то потеряли ...
Гляжу, идут навстречу нам две крали.
А так как я устал и был печален,
то только личики в снегу им отпечатал.
А так как женщины вообще мне не враги,
я только снегу им насыпал в сапоги.
Я смотрю Вам в чугунные очи, родной
мой Владимир Ильич Обелиск!
Но когда без подруги пройдет выходной,
то к ночи нарежешься вдрызг.
Да и вообще, пора идти домой ...
Закончился воскресный выходной.
Я дома ноги вытер о ковер ...
А соседка говорит, мол, Васька твой - помер!
- Да какой смел, говорю, такой нахал?!
(Я ухом ей под носом помахал)
Да если б я, говорю, такое дело знал,
да я бы ухо тому типу не кусал.
Я ж для него старался, стервеца!..
Ну, вижу нет на бабушке лица.
И тихо тут заплакала она,
сказала, что я чистый сатана,
что быть таким, мол, стыд, мол, и позор,
и хорошо еще, что я еще не вор.
Я вспомнил Ваську и слегка взгрустнул,
потом заплакал, а потом заснул.
Сколько в мире написано книг -не прочтешь!
Потому не читал.
Так и жизнь пролетит, словно миг -
ни любви, ни кота, ни черта!
1962
БЕГЛЕЦ
Однажды я в детстве из дома ушел,
на поезд я влез, как на небо...
Весь город искал меня, но не нашел.
С тех пор я в том городе не был.
Я помню, как вдруг загудел паровоз,
поехали мы, полетели.
Я видел поля и задумчивых коз,
озера, березы и ели.
Ох, дорога без конца -
письма, телеграмки!
Я уехал от отца
и чуть-чуть от мамки.
Я послал им свой привет,
я их не обидел.
Я не видел их сто лет,
никогда не видел.
И щелкал на стыках в лесу паровоз,
летели в дыму перегоны.
И я без того свой картофельный нос
расплющил об окна вагона.
Все спали, а я все смотрел и смотрел,
и думал с любовью про транспорт.
С тех пор я от времени постарел,
но я опьянел от пространства.
Я поехал на войну,
на войну военную...
Дайте пушечку одну обныковенную.
Постреляю по врагам,
или по воронам...
Скучно мне по сапогам,
или по погонам.
Хожу я и еду, плыву и лечу,
кормлю я глазами пространство.
На Родине я непутевым слыву,
и все говорят, что от пьянства.
Дайте в руки мне гармонь -
золотые планки...
Я с работы шел домой -
потерял полбанки.
Не терял я ни фига,
а меня теряли...
Я растерянный слегка,
и найдусь едва ли.
1962
ГИТАРА (цикл стихотворений)
Когда я предстал перед музой
со старой гитарой в руках,
то ей показались обузой
звенящие квинты в стихах.
Про все, что я пел, она знала.
Конечно же — сколько ей лет!
Но все заставляла: — Сначала!
Вот тот, нет, вот этот куплет.
Когда она мыла посуду,
сказала назло небесам:
— Тебя посещать я не буду,
но ты приходи ко мне сам,
гитару с собой приноси,
покажешь, где До там, где Си. . .
1962
2Вячеславу Широкову
Сегодня нечего сказать
друг другу, все давно нам ясно,
чего не поняли глаза,
все сердце видело прекрасно.
Пришли иные времена,
не стоит вспоминать о старом...
не нужно песен и вина,
пускай звучит одна гитара.
Какой бы радости порой
я ни встречал на свете —
я знал, что счастье и покой
своей негромкою игрой
развеют струны эти.
Послушай, как поет струна,
глубокий бас ей тихо вторит. . .
Беседуют он и она,
гармония в их разговоре.
Они искусного рукой
подстроены друг к другу честно.
Меланхолический покой
звучит в мелодии известной.
И словно волны о причал
в густых аккордах бьются руки —
сменяют русскую печаль
фламенко пламенные звуки.
Какой бы горести порой
я ни встречал на свете —
я знал, что счастье и покой
своей негромкою игрой
навеют струны эти.
1957
3Юрию Кукину
Сословия и ранги отменили,
и словоерсы тоже не нужны,
и вымирают отпрыски фамилий,
но среди песен все живут княжны.
Они не презирают громогласных,
но не пускают их на свой порог,
их совершенствует в стараньях ежечасных
какой-нибудь отшельник и пророк.
Во флигеле старинном на пристрое
каких высоких помыслов полно
их общество, когда пророк настроит
свой инструмент и всем нальет вино!
Нет, многие к тем звукам не привыкли,
и кто воспринимает их всерьез? —
лишь боги на бесшумных мотоциклах,
что съехались за тыщи лет и верст
и слушают внимательно до слез.
1967
4МЕЛОДИЯ АПОЛЛОНА ГРИГОРЬЕВА
Путь от грусти до веселья
скор и нетернист,
но страшись всегда похмелья,
милый гитарист.
Мало ли что струны знают,
ты же знай одно —
поступает вольно с нами
славное вино.
