Редьярд Киплинг - Избранные стихи из всех книг

Кто не знает Вдовы из Виндзора,
Коронованной старой Вдовы?
Флот у ней на волне, миллионы в казне,
Грош из них получаете вы
(Сброд мой милый! Наемные львы!)
На крупах коней Вдовьи клейма,
Вдовий герб на аптечке любой.
Строгий Вдовий указ, словно вихрь гонит нас
На парад, на ученья и в бой
(Сброд мой милый! На бойню — нее бой!)
Так выпьем за Вдовье здоровье,
За пушки и боезапас,
За людей и коней, сколько есть их у ней,
У Вдовы, опекающей нас
(Сброд мой милый! Скликающей нас!)

Просторно Вдове из Виндзора,
Полмира числят за ней.
И весь мир целиком добывая штыком,
Мы мостим ей ковер из костей
(Сброд мой милый! Из наших костей!)
Не зарься на Вдовьи лабазы,
И перечить Вдове не берись.
По углам, по щелям впору лезть королям,
Если только Вдова скажет: «Брысь!»
(Сброд мой милый! Нас шлют с этим «брысь!»)
Мы истинно Дети Вдовицы[20]!
От тропиков до полюсов
Нашей ложи[21] размах! На штыках и клинках
Ритуал отбряцаем на зов
(Сброд мой милый! Ответ-то каков?)!

Не суйся к Вдове из Виндзора,
Исчезни, покуда ты цел!
Мы, охрана ее, по команде «В ружье!»
Разом словим тебя на прицел.
(Сброд мой милый! А кто из вас цел?)
Возьмись, как Давид-псалмопевец[22]
За крылья зари[23] — и всех благ!
Всюду встретят тебя ее горны, трубя,
И ее трижды латаный флаг
(Сброд мой милый! Равненье на флаг!)
Так выпьем за Вдовьих сироток,
Что в строй по сигналу встают,
За их красный наряд, за их скорый возврат
В край родной и в домашний уют
(Сброд мой милый! Вас прежде убъют!)

Мы подрались на Силвер-стрит[24]: сошлись среди бульвара
С ирландскими гвардейцами английские гусары.
У Гаррисона началось, потом пошли на реку.
Там портупеи сняли мы и выдали им крепко.
Звон блях, блях, блях — грязные скоты!
Звон блях, блях, блях — получай и ты!
Звон блях!
Тррах! Тррах!
Удар! Удар! Удар!
Пускай ремни свистят на весь бульвар!

Мы подрались на Силвер-стрит: схватились два полка.
Такого, верно, в Дублине не видели пока.
«Индусские ублюдки!» — ирландцы нам кричали.
«Эй, тыловые крысы!» — кричали англичане.
Мы подрались на Силвер-стрит, и я был в этом деле.
Там на бульваре вечером — зззых! — ремни свистели.
Не помню, чем все началось, но помню, что к рассвету
Я был заместо формы одет в одни газеты.

Мы подрались на Силвер-стрит — и нас патруль застукал.
Мы чересчур перепились, и заедала скука.
Ирландцев морды постные нам что-то не понравились:
Одних мы в реку сбросили, с другими так расправились.

Мы подрались на Силвер-стрит… Дрались бы и сейчас,
Да вот револьвер на беду схватил один из нас.
(Я знаю, это Хуган был). Мы смотрим: лужа крови…
Хотели поразмяться — и парня вот угробили.

Мы подрались на Силвер-стрит, и выстрел кончил драку,
И каждый чувствовал себя побитою собакой.
Беднягу унесли; мы все клялись: «не я стрелял»,
И как нам было жаль его, он так и не узнал.

Мы подрались на Силвер-стрит — еще не кончен бал!
В кутузке многие сейчас, пойдут под трибунал.
И я вот тоже на губе сижу с опухшей рожей.
Мы подрались на Силвер-стрит — но черт! Из-за чего же?

Звон блях, блях, блях — грязные скоты!
Звон блях, блях, блях — получай и ты!
Звон блях!
Тррах! Тррах!
Удар! Удар! Удар!
Пускай ремни свистят на весь бульвар!

Если рекрут в восточные заслан края —
Он глуп, как дитя, он пьян, как свинья,
Он ждет, что застрелят его из ружья, —
Но становится годен солдатом служить.
Солдатом, солдатом, солдатом служить,
Солдатом, солдатом, солдатом служить.
Солдатом, солдатом, солдатом служить,
Слу-жить — Королеве!

Эй вы, понаехавшие щенки!
Заткнитесь да слушайте по-мужски.
Я, старый солдат, расскажу напрямки,
Что такое солдат, готовый служить,
Готовый, готовый, готовый служить…

Не сидите в пивной, говорю добром,
Там такой поднесут вам едучий ром,
Что станет башка — помойным ведром,
А в виде подобном — что толку служить,
Что толку, что толку, что толку служить…

При холере — пьянку и вовсе долой,
Кантуйся лучше трезвый и злой,
А хлебнешь во хмелю водицы гнилой —
Так сдохнешь, а значит — не будешь служить,
Не будешь, не будешь, не будешь служить… — и т. д.

Но солнце в зените — твой худший враг,
Шлем надевай, покидая барак,
Скинешь — тут же помрешь, как дурак,
А ты между тем — обязан служить,
Обязан, обязан, обязан служить… — и т. д.

От зверюги-сержанта порой невтерпеж,
Дурнем будешь, если с ума сойдешь,
Молчи, да не ставь начальство ни в грош —
И ступай, пивцом заправясь, служить,
Заправясь, заправясь, заправясь, служить… —

Жену выбирай из сержантских вдов,
Не глядя, сколько ей там годов,
Любовь — не заменит прочих плодов:
Голодая, вовсе не ловко служить,
Неловко, неловко, неловко служить… — и т. д.

Коль жена тебе наставляет рога,
Ни к чему стрелять и пускаться в бега;
Пусть уходит к дружку, да и вся недолга, —
Кто к стенке поставлен — не может служить.
Не может, не может, не может служить… —

Коль под пулями ты и хлебнул войны —
Не думай смыться, наклавши в штаны.
Убитым страхи твои не важны,
Вперед — согласно долгу, служить,
Долгу, долгу, долгу служить… — и т. д.

Если пули в цель не ложатся точь-в-точь,
Не бубни, что винтовка, мол, сучья дочь, —
Она ведь живая и может помочь —
Вы вместе должны учиться служить,
Учиться, учиться, учиться служить… — и т. д.

Задернут зады, словно бабы, враги
И попрут на тебя — вышибать мозги,
Так стреляй — и Боже тебе помоги,
А вопли врагов не мешают служить,
Мешают, мешают, мешают служить… — и т. д.

Коль убит командир, а сержант онемел.
Спокойно войди в положение дел,
Побежишь — все равно не останешься цел,
Ты жди пополненья, решивши служить,
Решивши, решивши, решивши служить… — и т. д.

Но коль ранен ты и ушла твоя часть, —
Чем под бабьим афганским ножом пропасть,
Ты дуло винтовки сунь себе в пасть,
И к Богу иди-ка служить,
Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,
Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,
Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,
Слу-жить — Королеве!

Смотрит пагода в Мульмейне[26] на залив над ленью дня.
Там девчонка в дальней Бирме, верно, помнит про меня.
Колокольцы храма плачут в плеске пальмовых ветвей:
Эй, солдат, солдат британский, возвращайся в Мандалей!

Возвращайся в Мандалей,
Слышишь тихий скрип рулей?
Слышишь ли, как плещут плицы из Рангуна[27] в Мандалей,
По дороге в Мандалей,
Где летучих рыбок стаи залетают выше рей,
И рассвет, внезапней грома,
Бьет в глаза из-за морей!

В яркой, как листва, шапчонке, в юбке, желтой, как заря…
Супи-Яулат[28] ее звали — точно, как жену Царя.
Жгла она какой-то ладан, пела, идолу молясь,
Целовала ему ноги, наклоняясь в пыль, да в грязь.

Идола того народ
Богом-Буддою зовет…
Я поцеловал девчонку: лучше я, чем идол тот
На дороге в Мандалей!

А когда садилось солнце и туман сползал с полей,
Мне она, бренча на банджо, напевала «Кулла-лей»,
Обнял я ее за плечи, и вдвоем, щека к щеке,
Мы пошли смотреть, как хатис грузят бревна на реке.

Хатис, серые слоны,
Тик[29] весь день грузить должны
Даже страшно, как бы шепот не нарушил тишины
На дороге в Мандалей.

Все давным-давно минуло: столько миль и столько дней!
Но ведь омнибус от Банка не доедет в Мандалей!
Только в Лондоне я понял — прав был мой капрал тогда:
Кто расслышал зов Востока, тот отравлен навсегда!

Въестся в душу на века
Острый запах чеснока,
Это солнце, эти пальмы, колокольчики, река
И дорога в Мандалей…

Моросит английский дождик, пробирает до костей,
Я устал сбивать подошвы по булыжникам аллей!
Шляйся с горничными в Челси от моста и до моста —
О любви болтают бойко, да не смыслят ни черта!

Рожа красная толста,
Не понять им ни черта!
Нет уж, девушки с Востока нашим дурам не чета!
А дорога в Мандалей?..

Там, к Востоку от Суэца, где добро и зло равны,
Десять заповедей[30] к черту! Там иные снятся сны!
Колокольчики лопочут, тонкий звон зовет меня
К старой пагоде в Мульмейне, дремлющей над ленью дня.

По дороге в Мандалей.
Помню тихий скрип рулей…
Уложив больных под тенты, — так мы плыли в Мандалей,
По дороге в Мандалей,
Где летучих рыбок стаи залетают выше рей
И рассвет, внезапней грома,
Бьет в глаза из-за морей…