Юрий Оболенцев - Океан. Выпуск двенадцатый
— Наш лондонский агент телеграфировал, что сто сорок пять тысяч рублей — страховая стоимость «Архангельска» — наверняка будут выплачены. Мы уже приискиваем новый пароход.
— И опять «Архангельск»?
— О нет, — поднял руки директор. — Теперь это будет «Ломоносов».
— А что арбитраж?
— Арбитраж, судя по всему, не желает вникать в подробности дела, дабы не поднимать шума в Англии, — высказал предположение директор. — Хотя решительно все, и даже пресса, склоняются к мысли, что вина за столкновение полностью лежит на «Нептуне оф Глазго». — Директор порылся в папке, протянул вице-губернатору газету. — Вот, например, норвежская «Моргенбладет». Газета публикует интервью-свидетельства обеих сторон. Они противоречивы, как можете заметить. Но у нас есть шканечный журнал, а у англичан его нет. Они утверждают, что он утонул вместе с судном, хотя мы знаем, что «Нептун оф Глазго» держался на плаву на десять минут дольше «Архангельска». — Директор-распорядитель достал еще газету, развернул ее. — «Архангельские губернские ведомости» на основании показаний моряков и выписок из шканечного журнала утверждают определенно — и это совпадает с результатами нашего расследования — «Архангельск» и «Нептун оф Глазго» столкнулись ночью при тихой погоде. «Нептун» ударил штевнем в левый бок «Архангельску», выбив из койки спавшего там матроса. — Директор сделал паузу, пробежал глазами несколько строк. — Дальше неважно, — проговорил он. — И вот итог: «Судно быстро затоплялось, взорвался котел, и оно ушло под воду через десять минут после столкновения. Удалось сбросить на воду лишь небольшую лодку, на которой спаслись девять человек. Остальные восемнадцать, в том числе и капитан Рейнберг, погибли. Через несколько минут после «Архангельска» затонул и «Нептун». — Директор свернул газету. — Хотя англичанам было важно, чтобы прежде погибло их собственное судно.
— Вот как? — удивился Островский. — Поясните.
— Извольте. — Директор опять полез в папку, достал журнал. — «Русское судоходство» в сорок третьем номере почти определенно отвечает на этот вопрос: «Англичане — прекрасные моряки и потому, вероятно полагая, что никаких правил для них не писано, так исправно топят русские суда. Иногда, впрочем, это им необходимо для обновления за счет страховых обществ своего флота, тогда случается, что убивают разом двух зайцев — уничтожается лишний конкурент и получается страховая сумма».
Дослушав, вице-губернатор задумался.
— Восемнадцать человек… — проговорил он наконец и вопросительно посмотрел на своего собеседника.
Директор-распорядитель вздохнул, скорбно прикрыв глаза.
— К сожалению, семьям погибших, кроме небольшой денежной компенсации, помочь мы ничем не сможем, — сказал он, разведя руками. — Вынужден также констатировать, что из числа спасшихся все нижние чины попросили расчет. Некоторые из них третий раз терпят крушение на наших судах.
Островский долго сидел в задумчивости.
— Бедный торговый флот российский, — вымолвил вице-губернатор с грустью. — Когда же станет он, наконец, на ноги?!
* * *Коляска остановилась у здания конторы на набережной. Директор-распорядитель усталой походкой направился к подъезду. У двери стоял мужик в темной суконной одежде, в сапогах, с баулом в руке. Так одевались матросы, кочегары. Мельком взглянув на стоявшего у двери, директор вспомнил, что встречал где-то недавно этого человека. Где же?.. Ах да! Это ведь один из спасшихся с «Архангельска»! Кажется, рулевой. Директор вспомнил, что несколько дней назад он вместе с другими просил расчет.
Директор остановился, обернулся.
— Э-э… если не ошибаюсь, твоя фамилия…
— Крыжов, — подсказал рулевой, сделав шаг навстречу директору.
— Да, Крыжов, совершенно верно. Так что, голубчик, получил расчет?
— Дак получил, — тихо проговорил он.
— Что же еще?
Семен помялся, опустив голову.
— Пришел назад проситься, — несмело сказал он. — Ничо не умею боле, окромя морской работы. — И, помолчав, добавил: — И ничо боле не хочу.
В. Евреинов, Н. Пронин
И НЕТ ЗАТИШЬЯ ПОСЛЕ БУРЬ…
Повесть
Возможно ли вообразить безмятежнее картину: по глади морской, подхваченные крыльями белоснежных парусов, наполняемых несильным, но упругим пассатом от оста, бегут, бегут корветы, легко рассекая зыбь и оставляя за кормой пенную струю. Так бы и скользить судам по Атлантике до самых бразильских берегов…
Но что это? Корабли убавили парусов, сблизились и вдруг окутались густым пороховым дымом. Залп. Второй. Третий.
— Флаг и гюйс поднять, матросам по вантам стоять! — звучит команда.
Полощутся по ветру бело-голубые андреевские флаги, вьются ленты вымпелов на гротах.
— Ур-р-ра! — катится над волнами.
Команда «Надежды» выстроилась на шканцах. Сюда с бака движется удивительная процессия. Впереди торжественно и важно выступает сам бог морской — Нептун. Дивятся матросы, во все глаза глядят. Не узнать в нем квартирмейстера Павла Курганова, даром что борода мочальная и сколотый у плеча хитон из старой парусины. Да зато трезубец на славу сработал кузнец корабельный Мишка Звягин. Таким трезубцем-острогой только рыбу бить! А корона медная жаром горит на полуденном солнце, куда тут и золоту твоему! Грозен вид у божества морского — не подступиться! За ним поспешают «черти», сверх всякой меры перепачканные камбузной сажей. А уж что за рожи строит «нечистая сила» для устрашения православных — со смеху лопнешь. Этих-то, видать, можно веселия ради и за хвост веревочный подергать. Шум, крики, хохот.
Нептун все так же важно и невозмутимо приближается к офицерам, стоящим поодаль. Трижды стукнув трезубцем о палубный настил, вопрошает важно:
— Кто есть капитан судна сего? Какие люди и куда путь держат? Как осмелились потревожить меня в царствии моем?
Тихо стало на корабле. Только мачты скрипят да плещутся волны о борт. Вперед выступил высокий худощавый сероглазый офицер. Почтительно, но с достоинством поклонился квартирмейстеру, величаво опершемуся на трезубец и впрямь похожему на божество.
— Командую сим судном я, флота капитан-лейтенант и кавалер Иван Федоров сын Крузенштерн. — Голос глуховат, но сразу набрал силу, разнесся по палубе: — Все мы россияне, а путь наш долог и многотруден, потому и просим тебя, владыка грозный морских пучин, даровать нам попутного ветра и счастливого плавания.
— Быть по сему! — чуть помедлив, стукнул опять трезубцем Нептун. — А теперь велю крестить всех, кто впервые в царство мое попал, по обычаю давнему.
Только этого и ждали «черти». Со свистом и улюлюканьем подскочили они к матросам и одного за другим потащили к бочкам с забортной водой. На офицеров плескали из парусиновых ведер. И вскоре ни на ком, кроме капитан-лейтенанта, ходившего уже не раз в Южное полушарие, сухой нитки не осталось.
«Нептуново действо» на славу удалось, готовились к нему заранее. Могло ли по-иному быть? Впервые суда под андреевским флагом пересекают «линию» — экватор. Впервые… А ведь уже не одно столетие испанцы, португальцы, англичане, французы, моряки других наций моря и океаны бороздят. Вокруг света уж ходили сколько раз. И сколько раз марсовый кричал торжествующе: «Земля!» Вот она, новая твердь на градусной сетке, охватывающей земную сферу. Карты, лоции…
Ну а российские первооткрыватели?.. «Просвещенная» Европа не признает за Россией исследования огромных пространств Сибири. Просто-напросто неграмотные казаки гонялись за пушным зверем, вот и вышли ненароком на берега Тихого океана…
Европа пристально смотрит на российских мореплавателей. Откуда, мол, вы, господа? Из города Санкт-Петербурга? Головой кивают почтительно, но в глазах настороженность и неверие. Молод город сей, столица государства Российского. Едва сто лет минуло. Молод и флот. Известно, в каких суровых обстоятельствах утверждалась прозорливая мысль Петра Первого, что великой державе «не можно быть без моря и флота». И рождался и утверждал он свое право на жизнь в дыму и грохоте сражений. Победоносных сражений! Гангут и Гренгам, Чесма и Готланд, Роченсальм и Ревель, Выборг и Корфу гулким эхом прокатились по дворцам европейских монархов, заставили их далеко различать в морских просторах бело-голубой андреевский флаг.
Пришел для россиян наконец-то черед и вояжу «около света». Но пока это только начало, что-то ждет их впереди?
Мысли возникали привычно, бежали неторопливо. Заложив руки за спину, капитан-лейтенант Крузенштерн расхаживал по верхней палубе. С бака доносились то протяжные, то разудалые русские песни. Самые бойкие матросы пускались в пляс, отбивая крепкими пятками босых ног частую дробь. При спокойном море и ровном попутном пассате вахты были нетрудными. Служители-матросы, поглядывая окрест, вели неспешные беседы об увиденном, о далеких уж теперь родных берегах. А сегодня ради знаменательного дня Крузенштерн распорядился приготовить для них праздничный обед: суп из свежего картофеля и овощей да жаркое из утки.
