Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений
3(16) июля 1920
«Зеленые слова так ласковы, так радостны...»
Зеленые слова так ласковы, так радостны,
Так сладостны,
Как утренний весенний сон.
Лиловые слова так вкрадчиво-медлительны,
Так утомительны,
Как дальний предвечерний звон.
Румяные слова веселые, такие звонкие,
Такие тонкие,
Как на закате небосклон.
Пурпурные слова так пламенны, торжественны,
Божественны,
Как песни праздничные жен.
Лазурные слова прозрачные, высокие,
Глубокие,
Как сердцем чаемый полон.
Жемчужные слова пречистые, таинственны,
Единственны,
Как светлый Божеский закон.
А если нет у слов окраски,
То это лишь пустые маски.
Как ни блестят, как ни звучат,
Но ничего не говорят.
Для душ, стремящихся
Расторгнуть сон
Безумно длящихся
Времен.
5(18) июля 1920
«Я совершил полет мой к небу...»
Я совершил полет мой к небу,
Как дивный сокол, возлетел,
И в очи пламенному Фебу,
Дерзая пламенно, глядел.
Я на таинственной дороге
Увидел лики божества,
И слушал в сладостной тревоге
Неизъяснимые слова.
Семью увенчанный венцами,
К земле опять вернулся я.
Семью горящими сердцами
Вещала людям речь моя.
Но люди темные в долине,
Сыны безумные земли,
В своей неправедной гордыне
Меня безумным нарекли.
10(23) июля 1920 Княжнино
«Трое ко мне устремились...»
Трое ко мне устремились,
Трое искали меня,
Трое во мне закружились,
Пламенной вьюгой звеня, —
Ветер, дающий дыханье,
Молния, радость очей,
Облачный гром, громыханье
Вещих небесных речей.
Вихорь, восставший из праха
В устали томных дорог,
Все наваждения страха
В буйных тревогах я сжег.
В огненной страсти – услада,
Небо – ликующий храм,
Дни – сожигаемый ладан,
Песня – живой фимиам.
11(24) июля 1920
«Под легким туманом долины...»
Под легким туманом долины
Теперь обращается в кого-то.
Сладостней нет былины,
Чем эта сказка заката.
Люди дневные, глядите же,
Как мерцают золотые главы,
В таинственный город Китеж
В сиянии вечной славы.
Горестна для сердца утрата,
Не хочет оно быть терпеливым,
Но не умерло то, что когда-то
Верным воздвиглось порывом.
Стремитесь во мглистые дали,
Не верьте, что время необратимо, —
В томленьях творческой печали
Минувшее не проходит мимо.
В неисчислимых обителях Бога
Пространство и время безмерно.
Не говорите, что сокровищ так много, —
Там все сохранилося верно.
14(27) июля 1920 Княжнино
«Если замолкнет хотя на минуту...»
Если замолкнет хотя на минуту
Милая песня моя,
Я погружаюся в сонную смуту,
Горек мне бред бытия.
Стонет душа, как в аду Евридика.
Где же ты, где же, Орфей?
Сумрачна Лета, и каркает дико
Ворон зловещий над ней.
Все отгорело. Не надо, не надо
Жизни и страсти земной!
Есть Евридика одна лишь отрада,
Жаждет услады одной.
Стройный напев, вдохновенные звуки
Только услышит она, —
Пляшет, подъемля смятенные руки,
Радостью упоена.
Вновь пробуждается юная сила
Жить, ликовать и любить,
Солнце дневное, ночные светила
С равным восторгом хвалить,
Знать, что вовеки светла и нетленна
Сладкая прелесть любви.
С песнею жизнь и легка и блаженна.
Песня, ликуй и живи!
Милая песня любви и свободы,
Песня цветущих полей,
Лей на меня твои ясные воды,
Лепетом звучным лелей!
2(15) августа 1920
Сонет
В. А. С<утугиной >
О Вера милая! Зачем ненужный стыд
Ей точно клюквою советской щеки мажет?
Ее и речь моя в толпу нагих Харит
Харитой новою вмешаться не отважит.
Она не холодна, как девственный гранит,
Когда змея лукавств к ушам ее приляжет,
Но знак таинственный застенчиво хранит
И ни за что его поэту не покажет.
А этот милый знак, он – надпись на стене
Великим мастером воздвигнутого храма,
И разгадать дано лишь Богу или мне,
Что им возвещено, комедия, иль драма,
В чистилище ль зовет, иль увлекает в ад,
Или избраннику вещает рай услал.
9(22) ноября 1920
«Если скажешь: – Упоенье...»
Если скажешь: – Упоенье
есть невиннее любви! —
То поэта вдохновенье
вдохновеньем не зови,
Солнцу дай другое имя,
свет дневной считай за тьму,
И тогда тебя, безумец,
не прощу я, но пойму.
18 ноября (1 декабря) 1920
«Своей вины не отрицай...»
Своей вины не отрицай
И, вспоминая злую повесть
Безумств кровавых, пробуждай
Заснувшую в оковах совесть.
Когда она в простых сердцах,
Стеная тягостью, проснется,
Какой неодолимый страх
В лукавствующих встрепенется!
Какие жалкие слова
Услышим от того, кто ныне
Ликует дерзко на вершине,
Когда Россия чуть жива!
21 ноября (4 декабря) 1920
«Кто сложил куплеты...»
– Кто сложил куплеты? —
– Так, один чудак. —
– Пишут как поэты? —
– Просто, натощак. —
– Разве утром только? —
– Нет, и вечерком.
Не дает нисколько
Им Ученый Дом.
– Вот и ходит вечно
Автор натощак,
Но поет беспечно. —
– Этакий чудак!
– И нигде не служит? —
– Нет, он так живет.
Никогда не тужит,
Песенки поет.
– От веселых бредней
Не уйдет поэт.
Даже в час последний
Сложит он куплет.
– Скажет: «Оставляю
Скучный кавардак,
Всем того желаю». —
– Этакий чудак! —
8(21) апреля 1921
«Топор широкий не отрубит...»
Топор широкий не отрубит
Его преступной головы,
И слава про него затрубит,
Но все дела его мертвы.
Эфесский храм, сожженный рано,
В воспоминаньях вечно свят.
Нетленно-юная Диана
Не помнит, кто был Герострат.
22 апреля 1921
«Где твои цветочки, милая весна?...»
Где твои цветочки, милая весна?
– Для моих цветочков мне любовь нужна. —
Где твои улыбки, милая любовь?
– Все мои улыбки захлестнула кровь.
27 апреля (10мая) 1921
«Душа моя без крыл...»
Душа моя без крыл
Из области могил
Назад не прилетит,
И там, где спит она,
Водой полонена,
Душа бессильно спит,
И все вокруг, как сон,
И чуть я оживлен
Игрою чуждых сил,
И жизнь моя пуста, —
Томленье у креста,
Среди немых могил.
30 ноября (13 декабря) 1921
«Кинжал не нужен для того...»
Кинжал не нужен для того,
Кто хочет умереть.
Совсем не надо ничего,
Чтобы дотла сгореть.
Созреешь к смерти, и придет
Стремительный недуг,
Тебя, как столб гнилой, качнет,
И наземь рухнешь вдруг.
30 ноября (13 декабря) 1921
Колыбельная Насте
В мире нет желанной цели,
Тяжки цепи бытия.
Спи в подводной колыбели,
Настя бедная моя.
Вот окно мое высоко.
Над тобою я стою.
Снял я мантию пророка,
И, как няня, я пою:
Баю-баюшки-баю.
Бай мой, бай, волшебник, бай,
Настю тихо покачай.
В муках дни твои сгорели,
И не спас тебя и я.
Спи в подводной колыбели,
Настя милая моя.
Подняла над волей рока
Волю гордую свою.
Спи спокойно, спи глубоко.
Над тобою я пою:
Баю-баюшки-баю.
Бай мой, бай, кудесник, бай,
Настю тихо покачай.
Вспомни, звук моей свирели
Был усладой бытия.
Спи в подводной колыбели,
Настя милая моя,
До уставленного срока
Сесть в подводную ладью,
Унестись со мной высоко,
И спою тебе в раю:
Баю-баюшки-баю.
Светозарный, Божий Май,
Настю в светах покачай.
30 ноября (13 декабря) 1921 СПб. Улицы
«Жаждет сердце тишины...»
Жаждет сердце тишины,
Сердце бедное, больное.
Качая, уврачую
Усталое, больное.
Забуду всю явь земную,
Забуду земные сны,
Качаясь на прибое
Рокочущей волны.
Сердце бедное, больное,
Ты дождешься тишины.
9(22) декабря 1921
«Из низменных страстей, из гнусных утомлений...»
Из низменных страстей, из гнусных утомлений,
Сплетенных жуткою и зыбкою игрой
Над ясной чистотой лазоревых ступеней,
Над орошенною весеннею травой,
Возводит в темный час полуночных затмений
Она, премудрая, пророчеств дивный строй:
«Любовь и Смерть – одно. Любовью рай открой
В таинственном труде безмерных восхождений».
Поправши Смертью смерть, она тоску сожгла,
Она меня зовет, любимая, – пришла
В сияньи девственном лазури и эмали,
И с нею я войду в таинственный чертог,
Восторгом озарив безмерности дорог,
Где гаснут медленно томленья и печали.
13(26) апреля 1922
