Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения

Ночь с востока на землю слетела,
На неё свой плащ сквозной надела, —

Горы, долы, рощи тихо спят,
Только в небе звёздочки горят,
Только в речке струйки шелестят,

Только старая не спит одна,
О минувшем думает она,

Да и сердцу бедному не спится, —
Странной грёзой глупое томится.

Где тают облака,
Где так лазурь легка,
Где зорька ярко пышет,
Где огненный перун
Зигзаги тайных рун
На тёмных тучах пишет,

Туда б умчался я,
В холодные края,
На крыльях избавленья,
Как мчатся в небеса
Земные чудеса,
Наивные моленья.

Под гул, затеянный метелью,
При свете бледного огня
Мечтает пряха над куделью,
Мечтает, сон свой отгоня.
В сияньи солнечном проходит
Пред нею милый пастушок,
Напевы звонкие выводит
Его прельстительный рожок.

Как пряха, плоть неодолимо
Томится яркою мечтой,
Пока Любовь проходит мимо, —
Но час настанет, — час святой
Иль осуждения достойный,
О, всё равно! — соединят
Любовь и Плоть свой ропот знойный,
Своих восторгов рай и ад.

Забыт костёр в лесной поляне:
Трещат иссохшие сучки,
По ним в сереющем тумане
Перебегают огоньки,
Скользят, дрожат, траву лобзают,
В неё ползут и здесь, и там,
И скоро пламя сообщают
Ещё могучим деревам.

И я, томясь в немой кручине,
Изнемогая в тишине,
В моей безвыходной пустыне
Горю на медленном огне.
О, если б яростным желаньям
Была действительность дана, —
Каким бы тягостным страданьям
Земля была обречена!

Блажен, кто пьет напиток трезвый,
Холодный дар спокойных рек,
Кто виноградной влагой резвой
Не веселил себя вовек.
Но кто узнал живую радость
Шипучих и колючих струй,
Того влечёт к себе их сладость,
Их нежной пены поцелуй.

Блаженно всё, что в тьме природы,
Не зная жизни, мирно спит, —
Блаженны воздух, тучи, воды,
Блаженны мрамор и гранит.
Но где горят огни сознанья,
Там злая жажда разлита,
Томят бескрылые желанья
И невозможная мечта.

Кто понял жизнь, тот понял Бога,
Его законы разгадал,
И двери райского чертога
Сквозь дольный сумрак увидал.

Его желанья облетели,
Цветы промчавшейся весны.
К недостижимой вечной цели
Его мечты устремлены.

Страны есть, недостижимые
Для житейской суеты.
Там цветут неизъяснимые
Обаянья и мечты.

Там всё дивное, нездешнее,
Нет печалей и тревог;
Там стоит, как чудо вешнее,
Зачарованный чертог.

Обитает в нем Фантазия.
Но из тех блаженных стран
Стережет пути Афазия,
Облечённая в туман.

И когда с небес изгнанником
Утомлённый дух летит,
Предстаёт она пред странником,
Принимает грозный вид,

И слова, слова небесные
Отымает от него,
Чародейные, чудесные, —
Все слова до одного.

В райских обителях — блеск и сиянье:
Праведных жён и мужей одеянье
  Всё в драгоценных камнях.
Эти алмазы и эти рубины
Скованы в небе из дольной кручины, —
  Слёзы и кровь в их огнях.

Ангел-хранитель! Куёшь ты прилежно
  Слёзы и кровь, —
Ах, отдохни ты порой безмятежно,
Царский венец не всегда мне готовь.
Меньше алмазом в обителях рая,
  Ангел, поверь, мне не стыд.
Бедную душу недоля земная
Каждою лишней слезою томит.

Лампа моя равнодушно мне светит,
  Брошено скучное дело,
  Песня еще не созрела, —
Что же тревоге сердечной ответит?

Белая штора висит без движенья.
  Чьи-то шаги за стеною…
  Эти больные томленья —
    Перед бедою!

Снежное поле бесшумно.
Солнце склонилось в раздумьи.
Санки несутся безумно.
Сердце и воля в безумьи.

Ветви берёзы попутной
Толсты от крупного снега.
Жизнью иной, не минутной,
Дышит морозная нега.

    Истомила мечта,
  Вожделеньем взволнована кровь.
  Эта жизнь и скучна и пуста,
  А в мечте безмятежна любовь.

За машиной шумливой сидит молодая швея.
 И бледна, и грустна, серебрится луна…
  Отчего не слыхать соловья?
  Отчего не лепечет волна?
 И грустна, и бледна молодая швея.

    Повстречать бы любовь,
  Рассыпая пред нею цветы!
  Вожделеньем взволнована кровь,
  И румяны, и знойны мечты.

 Под изношенным платьем не видно пленительных плеч.
 Только шорох невнятный порой за стеной…

  Отчего бы на ложе не лечь,
  Обнажая свой стан молодой!
 Только шорох невнятный от девственных плеч.

    Истомила мечта,
 Вожделеньем взволнована кровь.
 Эта жизнь и скучна и пуста,
 А в мечте лучезарна любовь.

К закату бегут облака,
И небо опять озарилось приветною лаской.
В душе моей радость и вместе тоска.
И грустно и кротко глядят облака, —
Такою далёкой, заманчиво трудною сказкой.
Заря надо мною с таинственной лаской,
Но ты, о, невеста моя, далека.

Ты сердцем угадана в доле моей многотрудной,
Тебя мне пророчит печаль,
Мне слышится голос твой чудный, —
Угадана сердцем ты в доле моей многотрудной
Чрез эту туманную даль.
Но где ты, невеста? И что мне пророчит печаль?
Кто сердцу дарует покой непробудный?

Грустно любовь затаила последний привет.
  Осень настала, и листья опали.
Вязкой дорогой неясен оставленный след.
  Белою мглою задёрнуты дали.
Грустно любовь затаила последний привет.
  Кроткие звёзды увяли.

Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать,
  Как не нужен мне мир и постыл,
Как мне трудно идти, как мне больно дышать,
  Как мне страшно крестов и могил.

И напрасно мечта в опечаленной мгле
  Мне твои озаряет черты, —
Далека ты, невеста! На грешной земле
  И тоска, и беда разлиты.

Опять меня объемлет лень,
Опять душа дремотна.
Немой и лживый день
Идёт, как прежде, беззаботно.

А за дверьми стоит опять
Угрюмый гость, тоска ночная,
Неумолимо поджидая
Минуты, чтобы вновь терзать.

Верю в счастье, верю снова
Светлым радостям весны,
Но грустнее снов больного
Утомительные сны.

И пугливы, и тоскливы,
Как ленивый плеск волны,
Как поникнувшие ивы,
Сны о бедах старины.