Константин Корсар - Досье поэта-рецидивиста
— А какой сегодня день? — спросил я, еле выговаривая слова, девушку.
— Понедельник, — растерянно выдавила она.
«Хорошо, хоть машину и костюм не перепутал», — подумал, уже чуть успокоившись, про себя я и поспешил в родную полицию.
Кем работать мне тогда… или Как навести порядок в России
Навести порядок в России очень просто! Нужно принимать на все должности в стране людей, исходя из их идейных соображений.
Раньше ко двору китайского императора допускали не самых умных, честных или заслуживших доверия, а евнухов — это был главный удостоверяющий документ и символ благонадёжности.
Так же поступать подобает и в России.
На таможню нам надо принимать ортодоксальных скинхедов с фамилиями Иванов, Петров и Сидоров. Не возьмёт никогда скинхед Василий Иванович Петров взятку у подозрительного загорелого человека, и тот не провезёт в Россию всякую дрянь, птичий грипп в опломбированном вагоне.
Бороться с проституцией должны асексуалы, вроде Анатолия Вассермана, с проститутками — борчихи, с Анатолием Вассерманом — Борис Бурда.
В доктора берём прожжённых курильщиков и алкашей, чтобы, приходя на приём, человек видел своё будущее и начинал самостоятельно заботиться о здоровье.
С учителями ничего в нашей стране менять не надо — там и так высокодуховные люди с минимальными материальными запросами, какими и должны быть настоящие человеки.
С полицией у нас теперь всё тоже как надо. В крайнем случае, можно ещё повысить им зарплату и ввести для полицейских законы шариата.
Пожарными можно набрать водяных, а на кухню — чертей с их халявно раскалёнными сковородами, на должность патриарха пригласить Бога, главы ГУИН — девила.
В рыбохрану брать не потомственных китобоев или метких гарпунёров, а обожающих шашлык из свининки или баранинки, а ещё лучше — вегетарианцев из Гринпис.
В Росохранкультуру — простых охранников, не понимающих, зачем воровать абстрактную мазню, шо почему-то стоит тридцать миллионов.
Юристом может стать только прошедший тюрьму или вступивший в астральный контакт с Иммануилом Кантом.
Бармена давно пора заменить на охранника, налоговиков — на добрую нежную доярку.
Дальнобойщиком должен становиться худой юноша с астеническим скелетом — в поездках благополучно обрастёт жиром от гипоактивности и превратится в статного красавца.
Полных устраиваем курьерами или спарринг-партнёрами братьев Кличко, худых — шпионами.
С войной на Кавказе должен бороться бульдозерист — сравнивая горы, зелёнку и душманов с Русской равниной.
Главная проблема — с президентом. Можно, конечно, в президенты брать нищего и голодного кандидата наук, который будет красть деньги на строительство лаборатории, а не загородной дачи. Но тут есть опасность, что дорожные рабочие также начнут воровать деньги на асфальт, доктора — на медикаменты, а директора детских домов — на ещё один детский дом. Всё это может привести к техническому дефолту.
Как известно, в России президент начинает эффективно действовать только на пятом сроке. И проблема в том, что никто, даже Брежнев, еще до пятого срока не доживал. Поэтому президентом в России должен быть андроид. Он будет работать сорок восемь часов в сутки и доработает до пятого срока, в ходе которого растопит вечную мерзлоту и оросит ею засушливые районы юга; осеменит всех женщин России разом, и у каждой родится пятерня — так решит демографическую проблему; раздаст из Стабфонда каждому, как Гудвин, чуток сердца и чуток мозгов. Ведь что-что, а это даже самому умному и сердечному из нас никогда не повредит!
Apple смерти
Живые детские глаза, сквозь которые видна пытливая, неугомонная душа первооткрывателя и первопроходца. Аккуратный зачёс и пробор, сделанный мамой уже взрослому сорокалетнему мужчине, до сих пор играющему в математические головоломки и собирающему свой электронный конструктор. Губы, что вот-вот растянутся в доброй, озорной улыбке. Клетчатая английская рубашка и шерстяной костюм. Таким он смотрит на нас со старых фотокарточек.
Добрый человек уже сам по себе интересен. Доброта и ум Алана Тьюринга никому интересны не были, и умер он страшно. Умер в одиночестве. В своей комнате, откусив пропитанное цианистым калием яблоко. Умер, загнанный общественным мнением, толпой сытых бюргеров и английских снобов, спокойно и размеренно веками попивающих свой five o’clock tea и не интересующихся, как меняется мир за окном, не интересующихся самым главным — смыслом и сутью, занятых только собой и своими мелкими проблемами, не понимающих, что для любви нет границ и преград, не способных понять, что любовь — дар, а не кара.
Алан Тьюринг. Имя не слишком известное даже среди людей, вплотную работающих с ЭВМ, хотя то, что он создал в век отсутствия современных нам полупроводников и процессоров, заставляет который раз задуматься о мощи человеческого интеллекта, данного нам, не иначе, свыше.
Тьюринг заложил основы компьютерной техники. Мысленно из небытия, из праха мёртвых математических теорий поднял каркас, скелет, логические основы вычислительной машины и искусственного интеллекта. Как знать, если бы не его смерть, возможно, у нас уже были бы братья по разуму, созданные из кристаллов кремния и германия. Разум уже среди нас, а толпа ищет его в далёких мирах. Но Тьюринга убили, загнали, как беспомощную скаковую лошадь, отбившуюся от стада.
Проблема человечества не в лени и плохих руководителях, не в природных катаклизмах и магнитных бурях, не в войнах и алчности. Основная проблема человечества — страх. Страх перед другим, не таким, как большинство, страх перед Пророком и желание его поскорее растоптать и уничтожить, чтобы быть большинством, быть нормальным, быть стадом и авангардом человечества. Ведь пока есть Творец, Создатель и Пророк, большинство — это арьергард, никудышный, приземлённый, косный, хотя вполне на вид добропорядочный, образованный, способный на мудрые, на первый взгляд, речи, которому вполне по силам создать что-то стоящее, но все же мелкое, растворяющееся в канве истории.
Всё когда-нибудь встанет на свои места. Верить в это хочется и нужно, но нужны и дела, ибо вера без них пуста.
Эмблема компании Apple. Ядовито-кислотного, «отравленного» цвета яблоко с надкушенным Аланом краем. Стив Джобс понимал всю сложность жизни первопроходца когда в память об Алане Тьюринге создавал этот логотип, когда воздавал должное прекрасному человеку. Жаль, что на официальном уровне признание заслуг этого нетрадиционного человека затянулось на долгих шесть десятилетий.
Гравитаций вселенских плоды
Святые шахиды под звон ятагана
На резвом, с подбоем копыта, коне
По улицам Марса, по выжженным скверам
Стремглав, разрубая летящих извне —
Извне атмосферы продажного братства —
С Плутона, с Венеры, земные плуты.
Их меч раскалён до рубиновой плазмы.
Их крик — гравитаций вселенских плоды.
Самолёт
Омская земля, а вернее, немногочисленные увлекающиеся живописью местные жители хранят память о двух замечательных личностях, двух мастерах кисти и холста, о двух певцах сибирской природы, о равновеликой паре трудолюбивых и думающих художников — Кондратии Белове и Алексее Либерове. Эти двое — один маслом, другой пастелью — оказали Сибири неоценимую услугу: запечатлели её меркнущую, умирающую ныне, застилаемую выхлопными газами и мёртвыми дымящимися иглами труб красоту.
Если Белов слыл не слишком публичным человеком и лишь изредка баловал общество вниманием, то Либеров добрался до вершин общественной жизни — возглавил областную творческую организацию да основал омский худграф, где преподавал. Храм знаний до сих пор исправно придаёт талантливым сибирским самородкам блеск мастерства технологической огранкой.
И Либеров, и Белов колоритно и точно передавали на своих полотнах глубину, масштаб и необъятность сибирского пейзажа. В особенности неба. Небо в Сибири необыкновенное — громадное, величественное, бесконечное. Небеса, облака, огромные, поражающие своим разнообразием тучи, бело-серо-голубые девятые валы, застилающие красотой и масштабом бесконечные сибирские степи, — вот что рисовали на своих картинах художники.
Алексей Либеров родился в семье врача, но в отличие от отца занимался всю жизнь врачеванием людских не тел, а душ. Художник не передавал, а лишь подчёркивал своим мастерством пастелиста и талантом художника красоту окружающего мира, он воспевал родную землю, поля, леса, озёра, их притягательную простоту, кажущуюся обыденность, несущую при этом покой и умиротворение.
От интеллигентных родителей Либеров перенял достоинство, такт и невозмутимость, трудолюбие и жажду открытий. Через всю жизнь прошёл со слегка печальным, задумчивым взглядом и горделивой аристократической осанкой. Такими же, как и он, утончёнными, дышащими и мыслящими смотрели в мир и его работы — тонкие, изящные, передающие суть и дух природы.
