Игорь Северянин - Том 4. Классические розы

В этой местности вечно печально,
Уж когда б я в нее ни попал.
Дремлет озеро первоначально
И луны озыбляет опал.

И поросшие соснами горы
(Берега ведь гора на горе!),
Глазки клюквы в болотном просторе
И морошка в живом янтаре,

И к раките подплывшая тихо
И смотрящая из глубины,
Ключевой и прозрачной, лещиха —
Все печальной полно тишины.

Десять лет я на озере не был,
И опять потянуло к нему
От прогорклого в городе хлеба
В зимних сумерек серую тьму.

Плечо к плечу вдоль озера мы шли,
В воде ища забвенья от земли,
Такой никак не подходящей нам,
Нам, преданным без выполненья снам.

Твои глаза таили жизни жуть,
Ты отдохнуть молила где-нибудь,
Уставшая в бессмысленном труде.
Где? Все равно: раз почвы нет — в воде…

Я так тебя жалел, я так скорбел.
Озерный лед лучисто голубел,
И проруби во льду — то здесь, то там —
Об отдыхе нашептывали нам…

О, девочка, постой, повремени:
Еще настанут радостные дни!
Как озера влекущая вода
Весной освободится ото льда,

Так мы избавимся от наших бед,
И будет нами жизни гимн пропет,
И скорбь уйдет из добрых глаз твоих,
И будет целый мир для нас-двоих!

Твоя душа летит к иным долинам:
Она погружена в цветенье лип.
Ты подошла, мечтая, к клавесинам,
И подошел к мечтам твоим Делиб.

В благочестивый вечер под Крещенье
Мы, притаясь в пролесенной глуши,
С тобой испытывали восхищенье
От всей, лишенной города, души!

Рояль твой в городе стоял закрытым,
Твоя душа молчала, как рояль.
Лишь здесь, соприкоснувшись с новым бытом,
Она позванивает, как хрусталь.

Скорей, скорей, скорей, скорей
Идем на ловлю пескарей!
При расцветении зари
Клюют так дружно пескари.
Одна есть грустная черта:
У их обиженного рта
Свисают усики-рожки,
Глаза — стеклянные кружки,
И вся в квадратиках спина —
Полусера, получерна.
Не очень важен червячок, —
Лишь бы слегка прикрыть крючок
Кусочком малым червячка:
Вмиг рыбу с ликом старичка
Поймаешь ты в быстринке той,
Что в солнце мнится золотой.
Итак, готовьте сухари:
К обеду будут пескари!

Ты души своей не растаскивай,
Чтобы бабушек ублажить…
Ты пойми, мой ребенок ласковый,
Что самой тебе надо жить,

Что душа твоя предназначена
Мне, единому, навсегда,
Что не может быть впредь потрачена
Часть души твоей никуда!

Весною осененный ясень
Под синью неба прояснел
И грустненький пейзаж украсил
Своею радостью весне.

О подснежниках синеньких,
  Первых вешних цветах,
Песню, сердце, ты выкинь-ка
  Чтоб звучала в устах!

О бокальчатых ландышах,
  Ожемчуживших мох,
В юность давнюю канувших,
  Вновь струящих свой вздох.

О фиалочках северных,
  Лиловатых слегка,
Запах чей неуверенный
  Пьем на скате леска.

О жасмине, клубникою
  Полыхающем нам
В мае ночь светлоликую
  По окрестным садам.

И о бархатном ирисе,
  Чья окраска чиста,
Песню, сердце, ты выброси
  Нам скорей на уста!

За годом год. И с каждым годом
Все неотступней, все сильней
Влечет к себе меня природа
Великой родины моей.

Я не завистлив, нет, но зависть
Святую чувствую порой,
Себе представив, что мерзавец —
Турист какой-нибудь такой, —

Не понимающий России,
Не ценящий моей страны,
Глядит на Днепр в часы ночные
В сияньи киевской луны!..

Мы ярко чувствуем весну:
  Во всем ее мотив.
Бросает звонче в вышину
  Гудки локомотив.

И самый воздух стал ясней,
  И стал длиннее день.
Весна! Все мысли снова с ней,
  Куда бы их ни день.

При свете радостной зари
  В оранжевом соку
Уж вскоре будут глухари
  Томиться на току.

И реки вновь взломают лед
  И унесут в моря.
В душе сиянье и полет,
  Весне благодаря.

Заслышав вешнюю свирель,
  Я отдаюсь ей весь.
Весна — единственная цель
  Существованья здесь!

Эта пара из двух разных гробов,
Которые будут зарыты в двух разных странах.
А пока что, она крутит любовь
И вопит о сердечных ранах.
Как глупо, как гнусно-смешно,
Когда будущие покойники любятся!
Женщина бросится в раскрытое окно,
А мужчину переедет авто на улице.

Возьми ведерко клейстера
И кистью стены мажь.
Из двух гимназий шестеро
Пришли на вечер наш!

Нам пять дала казенная,
Другая — одного.
Ах, это ль не законное
Искусства торжество?

И смеют говорить еще
Про нравственный падеж!
Возьму-ка я да вычищу
Стихами молодежь.

Заслуга в этом явная
Господ учителей,
Дающий столь исправное
Мировоззренье ей.

Как не сказать, что в Азию
Прорубят нам окно
Две русские гимназии…
Вот то-то и оно!

Недаром юнь опризена
За спорт, в чем я профан.
Живи, герой Фонфизина —
Бессмертный Митрофан!

От гордого чувства, чуть странного,
Бывает так горько подчас:
Россия построена заново
Не нами, другими, без нас…

Уж ладно ли, худо ль построена,
Однако построена все ж.
Сильна ты без нашего воина,
Не наши ты песни поешь!

И вот мы остались без родины,
И вид наш и жалок, и пуст, —
Как будто бы белой смородины
Обглодан раскидистый куст.

Искать Любовь в безлюбьи — верить в чудо.
Но я поэт: я верю в чудеса!
Что ж, тем больней… Я ухожу отсюда,
Где по кусочкам сердце разбросал.

И еле жив, давя в себе рыданья,
Удостоверившись — в который раз? —
В тщете надежд, я ставлю впредь заданье:
Не пополнять Любви иконостас.

И умудрен последнею попыткой —
Повыискать надземное в земном,
Я ухожу, терзаем жгучей пыткой,
В убогий свой, в заброшенный свой дом.

Я сделал опыт. Он печален:
Чужой останется чужим.
Пора домой; залив зеркален,
Идет весна к дверям моим.

Еще одна весна. Быть может,
Уже последняя. Ну, что ж,
Она постичь душой поможет,
Чем дом покинутый хорош.

Имея свой, не строй другого.
Всегда довольствуйся одним.
Чужих освоить бестолково:
Чужой останется чужим.