Тимур Кибиров - Стихи

Как же мне все же
себя позиционировать-то?
Может, вот этой цитатой
из «Путаницы»:

«Только заинька
Был паинька:
Не мяукал
И не хрюкал —
Под капустою лежал,
По-заячьи лопотал
И зверюшек неразумных
Уговаривал:

Кому велено чирикать —
Не мурлыкайте!
Кому велено мурлыкать —
Не чирикайте!»

Как-то нескромно…
Но, в общем-то, точно.

Так оно все и было.

Сублимируючи похоть,
редуцируючи страх,
я приветствую эпоху
в резвоскачущих стихах,

в буйстве позапрошловечном
звуков сладких и молитв,
кои умиляют нынче
лишь сотрудников ИМЛИ!

Я трясу брадой седою:
здравствуй, вымя молодое,
жаль, не мне тебя сосать!
Здравствуй, классная эпоха,
где ни слова, блин, ни вздоха
ни сказать, ни описать,
ни, тем боле, услыхать!

Я поэт, сквозь мрак поэтик
от меня тебе приветик,
новый бравый мир,
сбросивший оковы Слова,
меднолобый всадник новый,
новенький кумир!

Хаксли предсказал, и то же
говорил ефрейтор Трошин
ночью на губе:
«Бросим пить, курить, ебаться,
станем спортом заниматься!»
Вау!
Ужо тебе!

Я поэт, зовусь Кибиров,
я видал таких кумиров
столько раз в гробу!
Я ведь приобык издревле
нарушать табу.
Нынче в этом нету кайфа.
В сумерках на пироскафе
уплываю.
Бульк!

И дорогою свободной,
полон думы благородной,
скок-поскок
на свой шесток.
И молчок.
Ибо впрямь настало время.
Ибо исчерпалась тема.
Ибо бремя…
ибо семя…
ибо.
ибо.
потому.
Окончается на у-у-у-у-у…

Как Акела на луну.

«Жизнь прекрасна! Смысл есть!» —
гласит мое мировоззрение!
Но мое же мироощущение
голосит – «Не про вашу честь!»

А кто из них право, а кто виновато —
без Вас не понять, незабвенная Ната.

И божество, и вдохновенье,
и жизнь, и слезы, и любовь
отправились к едрене фене,
они уж не вернутся вновь!

Хранить ли гордое терпенье,
к судьбе привычное презренье,
иль просто так претерпевать —
зависит от того, наверное,

моя ли это личная проблема
иль, не дай Бог,
всемирно-исторический процесс.

На первом плане виселица. Нынче
она вакантна. Впрочем, погляди,
как даль нежна – не подобрать сравненья.

Быть может, никого и никогда
и не повесят…

Солнце пригревает.
Крестьяне пляшут и хватают баб,
тугих и аппетитных, как колбасы.
А даль нежна, словно девичий срам
при свете утра…

Если и повесят,
то, уж конечно, поделом…

А даль
нежна. И с виселицей рядом
на корточках сидит мужик. Ему
насрать на это дело. Смысл буквальный.

Жить и вправду стало лучше, стало веселей…

Но как-то обидно.
Совсем не завидно.
И даже постыдно…

Но умирать-то – еще стыдней!
«Вот суть философии всей!» —
Не помню, откуда цитата…

А вот эта – из песни солдатской:
«А умирать нам рановато…»
и дальше – молодцевато
и залихватски —

«… есть у нас еще дома дела!
Эх!

Есть у нас еще дома дела!!»

Только где он, тот Дом?
И дела-то – как сажа бела.
Догорать дотла.

Ясное дело —
гореть,
честное слово —
дотла.

Днесь я не Данта и Омира,
а Пугачеву и Земфиру
цитирую в ночную тьму:

«Этот мир придуман не мною!»
«Ну пачиму-у-у?!»

Что-то тело охренело,
и повыветрился Дух.
Промахнувшись, как Акела,
разоравшись, как Отелло,
я застрял, как Винни-Пух!
Ух!

Трудно в этом положенье
выбирать одно из двух —
Сологуб или Ваншенкин,
жизнь любить иль смерть любить.
Трудно, мать твою едрить!

Вот фиксация какая —
смерть противная такая,
но и эта вот, вот эта —
вверх тормашками в кювете —
экзистенция-блядюга
тоже хороша!

Это фиксация,
а не страсть роковая.

Это фрустрация,
а не смерть никакая.

И не песнь лебединая это,
а сублимация.

Страх пресловутой кастрации.
Я понимаю.

Ну-с, давай, диагност!
Это, в сущности, тост.
Так махнем же по первой, не чокаясь!

Хорошо быть безумным поэтом
в окруженье нормальных людей!
Но открою тебе по секрету —
сих, последних, давно уже нету.
Бездна бездну зовет к ответу,
пустотой громыхая своей!

Сексуально и ментально
озабоченный тотально,
смысл бессмыслицы фатальной
взять пытаюсь в толк
(как пьянчужка в долг).

Так живу я без зазренья,
несмотря на угрызенья,
материально и морально
неустойчив, как листок,
как листочек календарный
за прошедший год,

как осины лист, дрожащий
в сумерках осенней чащи,
иль медлительно кружащий
над зерцалом вод,

где двойник все ближе кружит
(рвется ввысь, видать)…
Да садись уж в эту лужу
(фигурально и буквально)!
Хватит трепетать!

Нет – увы – никакой я не зайка уже
(ни в смысле Чуковского, ни, тем боле, Киркорова),
и не вещая птица над Ледой.

Вот сравненье другое,
не простое, а золотое,
вот метафора сказочно точная:

его били-били – не разбили
дед и баба
(т. е. всякие объективные
социально-политические
и социокультурные
тяготы и лишения),

а мышка бежала
(ах ты, мышка моя!),
хвостиком махнула —
оно и упало.
И разбилось.

И что уж теперь завывать-призывать
всю королевскую рать?

И вся конница эта,
и сам Король
не имеют значенья,
не играют роль
в этом свете,
на этом свете.

А что будет на том,
мы узнаем потом,
мы узнаем потом, без сомненья!

Так лежу я и жду продолжения.

Смотри, как этот хлюст охаживает дуру!
И гульфик парусом раздулся, и трещит
от мяса лиф…
Но изощренность
и тонкость линий холодны настолько,
что даже если б из кустов скелет
осклабившийся не грозил косою,
все ж было бы нетрудно уяснить,
что плоть, хоть и жестока, но сама
так беззащитна, что почти невинна.

Была такая песенка
во времена Хрущева,

как бы антисоветская,
ироничная как бы,
очевидно, стиляжья
по происхожденью

(впрочем, черт ее знает —
может, в истоке
шутка эстрадная
куплетистов-сатириков?):

«Не ходите, дети, в школу!
Пейте, дети, кока-колу!
Заводите радиолу!
И танцуйте
рок-н-ролл!»

О, как мы мечтали об этом!
О, как мы мечтали!..

И, судя по всему воспоследовавшему, —
только об этом.

Странно и страшно,
но надо признать.

Свобода от…
Свобода для…

Свобода, бля!..

Я помню, как, совсем без драки
попав в большие забияки,
клеймил я то-та-ли-та-ризм!
Певцы возвышенной печали
мне снисходительно пеняли
за грубый утилитаризм
и неуместный прозаизм.

И вот минуло четверть века,
и те же самые певцы,
и их птенцы, и их отцы
вдруг оказались храбрецы,
тираноборцы и абреки!

А я опять с дурацким понтом,
позоря гражданина сан,
скачу седым Анакреонтом,
нос ворочу, как Пиндемонти
среди воинственных граждан…

Какое все же наслажденье
следить времен коловращенье!

Предлагаю —
вместо латинизма «интеллектуалы»
говорить и писать «интеллектуальцы»,
как сербы и хорваты.
(Я сам это слышал
в фильме Кустурицы.)

И звучит, согласитесь, как-то роднее,
и гораздо больше подходит
славным носителям
этого не очень определенного звания.
Например —
«Один интеллектуалец
засунул…» и т. д.

А интеллектуалки пусть остаются, как были.
Ибо среди них попадаются прехорошенькие.
Впрочем, не часто.

А Аллах-то, похоже, и вправду акбар!
Вот англоязычный писатель Рушди
вольтерьянское что-то такое накропал.

И что характерно —
Вольтера-то я давно прочитал,
и ему-то вполне удалось
«раздавить гадину»,

а вот Рушди мне почитать не пришлось
и, видать, не придется.

Вот теперь и решай, кто акбар, а кто нет,
мира сего,
века сего.