Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

Мой жених меня бросает
он другую полюбил
я приду к тебе босая
только б ты его убил.

Я как птица над горою
говорю тебе: блесни.
видишь холодно, закрой
двери настежь и усни.

Закатилася гора.
Катя поздно. Спать пора.

Да. Лучше не смотреть.
Ну что это за люди?
Я создал их в поспешности.
Теперь я понял.
Когда я проходил с улыбкой по Пассажу
мне вдруг мелькнула мысль:
«верно ты меня Мария позабыла».
Но тут же спохватился
и вынув папиросу закурил.
«Не может быть, — сказала казначейша,
не в наше время забывать его».
Тогда пробило десять вечера.
Я посмотрел в чуланчик.
А там Мария волосы плетет
и называет Бога: «мой хороший»
и на меня глядит как зверь.
Я понял — это хитрость небольшая
потом сказал: «Бог это я,
а ты Мария дитя бесславное.» Казалось,
она молчит. Но это ложь.
Она тихонько попадала
в бездонный город Петербург.
И взоры нежные кидала
и улыбалась наверху
а я стоял как на помостах
трубил в подкову горячо
потом совсем по-детски просто
я целовал ее плечо:
она визжала и косилась
мне ночью кораблем приснилась
и я схватив железный меч
рубил сырую мачту с плеч.

Ох и время. Все клопы
баня грязна. Я брезглив
лучше в море окунусь
ноги потные заголив.
Не спасет меня мундир
буйной молодости сувенир
женских ласок покоритель
царской милости свидетель.

Ты смешон и старомоден
рассуждаешь невпопад
ручеек из самовара
принимаешь за водопад.
Ты возьми с меня пример
я среди житейских волн
стал хороший землемер
и работаю как вол.
Жизнь полная труда
мне приятна и мила
так и ты иди туда
куда всех революция привела.

Оставь я создан для другого
я таю свечкой на дожде
ты помнишь Петю Пирогова?
он мой товарищ по нужде.

Как хочешь, поступай как знаешь,
Хотя по правде говоря
все это ложь, а жизнь иная ж
придет в начале января.

О если бы! О Невский! о кареты!
О княжеский покой, народа тихий ропот.
Россия! ты владычеством согрета
орлом двухглавым вознесешься над Европой
твои сыны запрыгают как дети
как юноши в подтяжках на снегу
и буду я вдыхать минуты эти
с блаженством божеским на невском берегу.

Коммунистам и татарам
скоро крах, скоро крах.
Англичане ведь недаром
на парах на парах.

Что это?

По-мойму это стол.

Но он несется как покойник!

Да это призрак современный
летит в пивную. Вот и стул.
А вот и Пьяница и дама
и мы с тобой и вся земля!
Бежим на улицу, посмотрим
бутылку выпьем и назад.

Мне хлаблости недостатоцно. Одной.

Вре-ешь врешь врешь.
Это ты врешь.

Потому цто ни для циво не употлеблен.

Фу какие глупости говорите!

Это ему наше поведение не ндравится.

Сашка, мерзавец! не хватай меня…!

Подожди ж подожди ж…

Нельзя, не хочу.

Поцелуемся и мы!

А! валяй!

Какая чудная погода!

Немножечко пресна.

Но это лучшее время года:
петербуржская весна

Давай поцелуемся.

Давай поцелуемся.

Гражданин!
Вы что-то уронили.

С первым Апрелем!

Как?

Ну мы просто пошутили!

Первого Апреля это так и полагается.

Мы с вами пошутили.

Потому что когда хорошая погода… Первое Апреля… он вам крикнул…

Видел?

Видел. Дело дрянь. Он понял кто мы такие.

Да, мы опасные люди

мы опасные люди

мы опасные люди!

Я уверен что мы опасные люди.

Здравствуйте Николай Александрович.

Добрый день. Что нового?

Плохи дела! Здравствуйте.

Добрый день. Что же случилось?

Вы знаете какие мы с вами опасные люди.
Большевики это прекрасно знают.
Сейчас мы видели комсомольца Вертунова,
он явно следит за нами.

Еще бы. Народ на нашей стороне.

Армия тоже. Я видел на днях как солдаты
заметив меня шли опустив голову
 и кидая изподлобья такие взгляды
на своих командиров что я все понял.
Скажи я слово и они как один
умрут за освобождение отечества.

Но нас могут выследить и самым спокойным образом убить.

Ничего. В больнице вместе со мной служит некий
бывший человек Иван  Аполлонович Щепкин.
Он всюду имеет доступ. И уж в случае чего
сказал бы  мне что у них там неладное.

Дай-то Бог. Недолго и осталось. Я слышал
Николай Николаевич готовит  100-тысячное войско,
вооруженное такими газами
от которых помрут только  коммунисты.

Да это правда. Мне Щепкин рассказывал уже.

Николай Александрович, — а скоро это все-таки случится?

Что же это ты как долго?