Роберт Бернс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады

— Мне открылся твой жребий, жестокий лорд,
Я предвижу паденье твое!
Гордо лилия утром в саду расцвела —
Злой мороз заморозил ее.

Когда честные плакали — ты хохотал,
Беззащитных бил, как овец.
Не заплачет никто о семействе твоем,
Когда всем вам настанет конец.

Этой ночью ты пьешь дорогое вино —
Так упейся искристым вином!
Завтра солнце упьется кровью твоей,
Не успевши взойти над холмом.

Белоснежные всадники видятся мне,
В их руках сверкают мечи:
Скоро, Кеннет, во прах твоя гордость падет —
Им недолго сверкать в ночи.

Черный пес сегодня всю ночь скулил,
Чуя то, что нельзя узреть:
В белый саван одета супруга твоя,
И в глазах у Маргарет — Смерть!

Так вещал прорицатель, со страхом в глазах,
Став лицом белей, чем стена,
И торчали дыбом его волоса,
Как щетина у кабана.

В замке Кеннета песни веселья всю ночь
Не смолкали и свет не гас,
Драгоценные кубки искристым вином
Наполнялись множество раз.

— Был бы Вильям со мной, мой любезный сын,
Нашей славы опора и страж…
Не успел сказать — распахнулась дверь,
И вбежал испуганный паж:

— Я их видел, хозяин, за ближним холмом,
Я их видел — числа им несть,
Тьма блистательных всадников в черной броне,
И один из них крикнул: «Месть!»

Юный кравчий, который с улыбкою нес
Лорду Кеннету полный бокал,
Побледнел и на пол его уронил.
И храбрейший смущенно молчал.

На оленьей охоте случалось ли вам
Вожака стрелой поражать?
Точно так же от ужаса стадо дрожит
И не может даже бежать.

— Лорду Вильяму быстро несите, гонцы,
Весть, что замок отца осажден!
— Отпирают ворота — вы слышите, лорд?
Кто-то скачет сюда… Это — он!

— Добрый день, я сказал бы, мой доблестный сын,
Но, увы, этот день не таков,
Ты явился в злой, а не в добрый час,
Чтобы встретить отцовских врагов.

— Будет проклята эта позорная мысль!
Ибо враг отца моего —
Враг и мне. И не ты ли меня с малых лет
Не бояться учил никого?

— Знать бы раньше… — с тоскою промолвил отец.
— Знаем нынче! — сын отрубил.—
Не к лицу нам бабская болтовня.—
И три раза в рог протрубил.

Этой ночью Маргарет плохо спалось,
Сон бежал от ее ресниц,
И едва заслышала трубный звук —
Торопливо спустилась вниз.

— Что случилось, Кеннет? — спросила она.—
Кто трубил на рассвете в рог?
Мне приснилось во сне, будто капает кровь
На прекрасный белый цветок.

— Это ты, мой Вильям, мой сын дорогой,
Разбудил меня в ранний час?
— Эти лилии — мы, дорогая мать,
Кровь врага — эта кровь на нас.

— Чью же кровь собирается сын мой пролить?
Не пора ли забыть вражду?
Я-то думала: мир возвещает труба.
А она возвещает беду?

Все молчали и взгляд отводили, пока
Не решился Вильям сказать:
— Торжества над врагами, удачи в бою
Ты не раз нам желала, мать.

Пусть же крестное знаменье длани твоей
Нас и в этот раз защитит,
Чтобы нынче, с победой вернувшись, на гвоздь
Отдыхать я повесил щит.

Не слыхала ты, чтобы Вильям твой
С поля боя позорно бежал,
Но слыхала, как Вильяма клич боевой
Смертным страхом врагов поражал.

Если нам суждено в этой битве пасть —
Не забудут люди про нас,
И о наших делах на высокой скале
Начертают правдивый рассказ.

— Торопитесь! Уолтер скачет сюда,
Взор его нетерпеньем горит,
Он соратников, скачущих ветра быстрей,
За медлительность громко бранит.

— Я клянусь, — крикнул Вильям, — мы встретимся с ним,
Я собью с Уолтера спесь,
Поглядим-ка на деле, каков этот лев!
Вы же все оставайтесь здесь.

— Нет! — воскликнул лорд Кеннет. — Не тяжек еще
Для руки этот меч боевой.
Если я испугаюсь свирепых врагов —
Смейтесь все над моей сединой!

Кеннет с сыном из замка ринулись вон,
За воротами строились в ряд
В сталь одетые лучшие воины их.
Громким криком их встретил отряд.

— Эй, гонец, скажи Уолтеру так:
Для чего ты сюда пришел?
Почему оружья воинственный звон
Огласил этот мирный дол?

— Знай, — ответил Уолтер, — что этой рукой
Дам я Кеннетам твердый ответ,
И напомни-ка им о жестоких делах,
Что творили они много лет.

Кто убил моего дорогого отца?
Кто принес разрушенье туда,
Где безоблачным утром в замке моем
Возвещала радость труба?

Не успел ответа гонец, передать,
Как летучие стрелы взвились.
От излишнего пыла стрелявших они
Поразили небесную высь.

— Так всегда стреляют наши враги! —
Молвил Вильям, стрелой не сражен.—
Я воюю не ветром, а этим мечом! —
И рванул клинок из ножон.

И под сводом из стрел устремились они
С громким кличем: «Ни шагу назад!»
Так под радугой черная туча порой
Громовой испускает раскат.

Тут отважный Уолтер с коня соскочил
И в сторонку отвел под уздцы.
— Пусть проклятье на головы наши падет,
Коль помыслят о бегстве бойцы!

Непреклонен и тверд был Уолтера шаг,
Твердо щит он держал пред собой.
Неизвестно: кто бы кого одолел,
Если б мог повториться бой.

В ожидании Маргарет возле окна,
В окруженье служанок своих.
Вдруг внезапного ветра могучий порыв
Просвистел через замок — и стих.

— Кто там крикнул внизу? Не стряслось ли беды?
Не ворвались ли в замок враги?
— Кеннет с Вильямом — оба убиты в бою,
Торопись, хозяйка, беги!

Закричали служанки, а ей, увы,
Даже вскрикнуть уже не успеть:
Лишь вздохнула тяжко, склонила главу,
И глаза ей закрыла Смерть.

Поднялся Джонни майским утром,
Спросил воды — лицо умыть.
«С цепей спустите серых гончих,
Но — до охоты — не кормить!»

Узнала мать его об этом,
Ломает руки, слезы льет:
«О Джонни, что ты вдруг задумал!
Тебя в лесу погибель ждет!

У нас хлебов пшеничных вдоволь,
У нас вина хоть пруд пруди!
Останься лучше дома, Джонни!
За дичью в лес не уходи!»

Но Джонни взял свой добрый лук,
Взглянул — бежит ли свора,
И за дичиной поспешил
В чащобы Дёррисдора.

Когда он мимо Мерримесс
По тропке узкой поспешал,
Заметил он, что в стороне
Олень средь вереска лежал.

Стрела запела — зверь вскочил,
Но меток был удар стрелка;
Оленя раненого псы
Настигли возле тростника.

Оленя Джонни ободрал,
Срéзал мясо с костей
И потчевал кровожадных псов,
Словно господских детей.

И столько оленины съели они
На пиршестве том лесном,
Что сам он и кровожадные псы
Заснули мертвецким сном.

Стороной той старый оборвыш брел —
Будь он проклят во веки веков!
Потому что направился он в Хислингтон,
Где Семеро Лесников.

«Что нового скажешь, седой босяк,
Что нового скажешь нам?»
«Ничего, — говорит он, — кроме того,
Что увидел, не веря глазам!»

Когда проходил я у Мерримесс,
Среди заповедных лесов,
Красивейший юноша крепко спал
В окружении серых псов.

Рубашка была на юноше том
Голландского полотна,
Поверх нее богатый камзол
Из линкольнского сукна.

Две дюжины на камзоле блестит
Пуговиц золотых,
И морды в оленьей крови у псов,
Кровожадных и злых».

Тогда заявляет Первый Лесник —
Глава остальных шести:
«Если это Джонни из Бредисли,
Нам лучше бы не идти!»

Тогда заявляет Шестой Лесник
(Сын младшей сестры того):
«Если это Джонни из Бредисли,
Пойдемте убьем его!»

А первой стрелою каждый Лесник
В колено ему попал.
Тогда заявляет Седьмой Лесник:
«Пометче — и он пропал!»

А Джонни, к дубу спиной привалясь,
В камень упер стопу
И всех Лесников, опричь одного,
Свалил на лесную тропу.

А тому Леснику три ребра сломал,
И ключицу ему перебил,
И скрюченным бросил его на седло,
Чтобы миру вестником был.

«О певчая пташка, сыщись в лесу,
Что накажу — просвисти!
Ты к матушке милой моей лети —
Проси ее к Джонни прийти!»

И к родимой его прилетает скворец;
На окошко сел и поет.
А припев его песенки был такой:
«Что-то Джонни домой не идет!»

И взяли они из орешины жердь,
Еще из терновника шест,
И многое множество их пошло
За раненым Джонни в лес.

И говорит его старая мать,
А горькие слезы текут:
«Ты не слушал, Джонни, советов моих —
Вот и встретил погибель тут!

Случалось мне в Бредисли приносить
И малый груз, и большой.
Не случалось мне в Бредисли приносить,
О чем извелась душой.

И горе тому босяку-старику —
Будь он проклят во веки веков!
Высочайшее дерево в Мерримесс
Сколь угодно взрастило суков».

А луку Джонни теперь не стрелять,
Серым псам не бежать никуда.
В Дёррисдеррской Джонни лежит земле,
Отохотившись навсегда.