Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений

Загаром стройных ног на влажных травах в поле
И зноем смуглых щек
Ты сердце бедное ужалила до боли,
Смеющийся пророк.

У милых ног твоих я сбросил все, что было
В душе моей темно,
И ясная твоя улыбка озарила
Неозаримое давно.

И понял я, что надо жить, уничтожаясь,
Отрекшись от себя,
С природой девственной таинственно сливаясь,
И только вечное любя.

Он с неба нисходил порою вешней,
И веял на меня отрадою нездешней,

Во мне Он зажигал призывную печаль,
И взором пламенным указывал мне даль.

Я Бога не узнал, я к пользам устремился,
От Божьего пути я робко уклонился,

И Он меня презрел, и Он других воззвал,
И вот иду один, и беден я и мал.

Возникнет человек, спокойный, беспощадный,
С глазами ясными и острыми, как сталь,
И погубить наш род больной да жадный
Ему не будет жаль.

Протянет руку он, – губительные стрелы
Бесстрастно будет он метать вокруг себя,
И полетят они в далекие пределы,
Всё очищая и губя.

Сказка ль только – эти местности,
Где в тоскливой неизвестности
Девы пленные живут,
Где зарытые сокровища
Безобразные чудовища
Непрестанно стерегут?

Или это все в обычности,
По соседству в околичности,
Жертвы здесь и палачи,
И у нас же недогадливых,
Только попусту досадливых,
Ото всех замков ключи?

О друг мой, друг мой бледный,
Печальный мой двойник!
Ушел ты в путь бесследный,
И к тайному приник.

Оттуда нет возврата,
Где ты один теперь.
Открытая когда-то,
Навек замкнулась дверь.

О друг мой, друг мой милый,
Отрадный мой двойник!
С какою дивной силой
Ты вновь ко мне приник!

Уж я не ждал возврата,
Но ты со мной теперь.
Закрытая когда-то,
Опять раскрылась дверь.

На свирели вечером играя,
Подзывает Лизу милый пастушок,
И глядит, как, весело сверкая,
Алый в небе рассыпается пушок.

Так рассыплет Лиза все цветочки,
Задрожав от слов: Теперь не уходи!
А пастух ни юбки, ни сорочки
Не оставит ей, прижав к груди.

В час полночный на песке
Дева раздевалась,
И одна она в реке
В страшный час купалась.

Только нежная луна
На нее смотрела,
Только нежная волна
Обнимала тело.

Звездные выси приближу
К бледной земной нищете,
В райском сиянье увижу
Крест на алмазном шите,

Деву в лазурной тунике,
Крови пречистой фиал,
И светозарные лики
Пламенно-алых Начал.

Ты умираешь,
Ты хил и слаб, —
А я, ты знаешь,
Спасти могла б.

Судьба сурова, —
И я слаба,
Но духа злого
Я не раба.

В святом покое
Мое лицо,
И золотое
В руке кольцо.

Я без одежды, —
У красоты
И все надежды,
И все мечты.

Ты медлишь, – стыдно ль
За мной идти?
Но не обидно ль,
Что не спасти?

Леший любит девок замануть,
Завести в лесу на ложный путь,
Закружить до одури, до слез
Вкруг осин корявых да берез,
Им сорочки сучьями порвать,
Диким хохотом их напугать.
Но не бойтесь, девушки, его.
Он не сделает вам ничего.
Он – косматая лесная тварь,
Человеческих не носит харь,
Человеческих не знает злоб,
Не загонит вас в трясинный гроб.

Здесь люди очень злые!
Уйдем из этих стран,
Где ты – Мария,
Я – Иоанн.

Мы станем жить любовно,
Чтоб счастия достичь,
Хоть ты – Петровна,
А я – Ильич.

Скончавши дни земные,
Иных достигнем стран,
Хоть ты – Мария,
Я – Иоанн.

И там мы оба ровно
Забудем эту дичь,
Что ты – Петровна,
Что я – Ильич.

Перед Господни очи
Придем без кличек мы,
В молчаньи ночи,
В дыханьи тьмы.

С нас тихий ангел снимет
Земных страстей печать,
Нас Бог обнимет,
Мы будем спать.

Не ищите грозных драм
Возле Ананке старухи:
Посреди нарядных дам,
Умирают даже мухи,
И боится всяк Адам
Воплощенья оплеухи.

С каждым годом жизнь темней.
Эти дни уж далеки,
Как из солнечных лучей
Мать вязала мне чулки
И сшивала башмаки.

Были белы по весне,
И желтели с каждым днем.
Солнце их желтило мне
Золотым своим огнем.
Лучшей краски не найдем.

Знай носи без перемен.
Годны вплоть до холодов.
Голенища до колен,
Нет тяжелых каблуков
И уродливых носков.

А посмотрит кто чужой,
Дивной ткани не поймет,
И подумает, – босой,
Засучив штаны, идет
Мальчуган из-под ворот.

Никогда я не поверю,
Чтобы милая моя
Отдалась такому зверю,
Как домашняя свинья.

Полюби собаку, волка,
Есть фазаны, соловьи,
Но какого ждать ей толка
От прожорливой свиньи?

Чтоб забыла эти бредни,
Не мечтала про свинью,
Для острастки я намедни
Высек милую мою.

Это было ей полезно:
Убедилася она,
Что свинья не так любезна,
Как свиная ветчина.

Жизнь хитрит, смеется да лукавит,
И повсюду ставит западни,
На кострах погибших тризны правит,
И венчает только злые дни.

Есть у жизни многие дороги,
Через бездны прочные мосты,
На горах – роскошные чертоги,
И повсюду – много красоты.

Но на всех дорогах – утомленье,
На мостах – желанье прыгнуть вниз,
И в чертогах злое пресыщенье,
Много зла под блеском лживых риз.

И пойдешь ли в сторону иль прямо.
Будешь плакать или песни петь,
Злая для тебя готова яма, —
Будешь в ней холодным трупом тлеть.

Не успеешь дорожки полоть,
Разрастаются сорные травы.
Заплели они садик мой вплоть
До забора, до узкой канавы.
И не видно следов на песке,
Да и в доме не слышно веселья.
Изнывает усадьба в тоске,
Увядает мое староселье.

Хорошо бы здесь яму копать,
Невеликую, так, в три аршина,
Завалиться, засыпаться, спать, —
Хороша мне, прочна домовина.

Если б я был
Ранен стрелою
Любви,
Я бы твердил:
– Не беспокою,
Живи! —

Надо ли мне
Жизнью земною
Утех?
В ярком огне
Сгибнет со мною
Мой грех.

Тихой лазурной дорогой
Кто-то идет при луне.
Вот мальчуган босоногий,
Ангел, явившийся мне.

Вижу, хитон белоснежный
Не закрывает колен.
Взор безмятежный и нежный,
Мой расторгающий плен.

Что же мне, милый, ты скажешь?
Ты, улыбаясь, молчишь.
Знаю, дорогу покажешь
Мне в благодатную тишь.

В старину-то что бывало:
В Риме девка папой стала,
Черту душу продала,
Но чрез год, по воцареньи,
В храме, при богослуженьи,
Вдруг чертенка родила.

Чтоб коварной волей беса
Снова хитрая папесса
Не срамила вечный град,
Установлен на конклаве
К наивящей Божьей славе
Некий пакостный обряд.

Только в кресле новый папа
Сядет, тотчас чья-то лапа
Простирается под трон,
Чтоб узнать чрез дыры кресел,
Что избранник цел и весел,
Что мужчина, точно, он.

А потом веселым хором
Восклицают всем собором:
– Новый папа без греха.
Всё у папы здесь на месте.
Римской церкви, как невесте,
Мы венчаем жениха!