Владимир Нарбут - Стихотворения

Плечиками поводя
(Пятое, через десятое!),
Кругом топчется дитя,
Неумытое,
                  Косматое.

Гам и треск на весь бульвар:
С ворожбою липнут матери…

Шире этих шаровар
Не отыщешь и в театре!

Это — сизый великан,
В картузе,
                 С губатой трубкою —
Главный в таборе цыган.
(Над ноздрями — шрам зарубкою.)

Важно он идет средь нас,
В сутолоке исчезающих.
Жбан его,
                    Луженый таз,
На цепочке водит зайчика…

Никому и невдомек,
Что подкова не наварена,
Лошадь продана-подарена,
Что пускает он дымок
Не в кибитке —
                          В Роще Марьиной…

А давно ль скрипела степь
Под высокими колесами,
За вертепом
                       Шел вертеп
С ведьмами простоволосыми;

Жаркая горела медь
В куче алого, зеленого;
Бубен бил,
                    Ревел ведмедь,—
Выло племя фараонов?

Не вчера ль,
                         Устав ковать,
Водки выхлестав полчайника,
Он валился на кровать
(С не своею жировать)
На правах родоначальника?

И не в таборе ль, скажи,
Вынули из петли ангела —
Внучку, из тугой вожжи?..

Вот как ты вершил цыган дела!

А теперь, отец, идешь
Важно,
             Бормоча про старое…

…Только, нет уж, молодежь
Не приворожить гитарою;

Тем, что льнет
                         К серьге серьга,
Песня — к пляске, к шубке беличьей;
Легким лаком козырька, —
Жениховской разной мелочью…

Столько всюду перемен,
Столько скрытного,
                                      Мудреного…
В доме с башенкой —
                                        Ромэн
Ставит «Пламя фараоново».

Кто, как не цыган,
                                  Поет
Песню новую на фабрике?
В вузе химию сдает
Не кочевник ли из Африки?

Чей, как не цыганки,
                                        Труд
Вывел и ее в товарищи?..

…Что ж египтяне орут,
Жбан
            (Котел кипящих, руд)
Пронося чрез весь бульварище?..

Это —
            Уходящий век
Перед Александром Пушкиным
В безразличьи томных век
Дергает плечом старушкиным.

Клевер, гречку —
                           Га за га (гектаром) —
Переворошила в прах пчела.
Что пчела! Питая страсть к нектарам,
Я — в пыльце: поэзия б жила.

То на рыльце (где в основе завязь)
Сыплется с тычинок пыль, труха,
Чтобы плод,
                      Размерами прославясь,
Загрузил корзины доверха.

Перхоть, клей, подрагиванье, тренье,
На губах — любовь: не продохнешь!
В суматохе зреет подозренье:
Приготовь для кесарева нож…

Только бы в саду не растеряться:
По деревьям — свальный грех, содом…
Лестница,—
                 И жарко от кастраций…
Марлевый сачок повис потом.

(Как у нас лущили, холостили,
В балке поднимали на попье.
И клещи мошонку защемили.
Плавает яичников тряпье.
Как у нас, без всяких фанаберий
Переделывают ямб, хорей.
Интонационный стих оперил
Мысли, чтобы ритм не захирел.)

Под сачком пиликает о вкусе
Желатин, агар-агар плода…
Лебеди мои, вопросы-гуси,
Да кого ж вы занесли сюда?

Доброе лицо, и глаз прищурен.
Он его нашел: средь молодых —
Старика! Голубовато-черен
(То — Мичурин) кондора кадык.

Не обмолвится пустяшным словом,
Затвердил: на север, не на юг.

В садике, в садочке под Козловом
(Сотни га) кадык стучит в гаю:

— Вмешивайтесь, ничему не верьте:
Никакой цидульке, ни письму.
Ненаписанный ярлык в конверте,
Чтобы вы сказали:
— Сам возьму!
— Подходите к вишне,
                                        К тыкве,
                                                          К груше,
Косточку кладите на зубок,—
И глазами
                   Ваши станут уши,
Семя
           Мяса развернет клубок.

— Собранной пыльцой пальните:
                                                          Скрылся
В облаке — и выбежал гибрид!
(Черенка искусственная гильза
Синей почкой еще дымит…)

В молодости время монотонно
Пело мне,—
                     Я молод лишь теперь.
Как войти мне
                           С именем Антона
В сад,
              Без ощутительных потерь?

Если исполняются хотенья,
Не Антон пусть явится,—
                                                Ньютон;
Пусть закон земного тяготенья
Нашим яблоком проверит он.

Я прошу:
                  Средь пасмурного дыма
Веток и пыльцы (с весною стык),
Мудрый садовод,
                               Неукротимый
Обуздай наукою мой стих!

Мне хина заложила оба уха,
Навстречу мне, разгорячен и сед,
Встает из-за разбухшего гроссбуха
Бухгалтер, сумасброд и домосед.

Приподымаясь, раздувает шею.
Обсерваторией — очки и нос.
…Я чувствую: мельчаю, хорошею,
Я — мальчик!
Начинается гипноз…

Как ночи воробьиные, чернила
Вдруг вспыхивают за стеклом: предмет,
Который тьма нарочно подсинила,
Чтоб глаз Анютин свеж был и для смет.

Я — мальчик.
Губы раздирает заеда.
От арифметики (заика) хвор.
Я гусеницам подбиваю сальдо
(Они с листвой проглатывают хлор).

…Тут Дон Кихот, на рысаке, во двор.
Вот кто бухгалтер!
К стремени — останься.
Я — Санчо Панса твой, я — счетовод.
Но растопырив ноги (для баланса)
На все четыре:
                         Подпереть живот.

Морщинистый и долгошеий лебедь —
Выкатывает Дон Кихот кадык:
Неиссякаем благородства дебит:
Копье пером должно разить владык.

…Я выпростался, я подрос.
Я — юноша.
Зря времени, советую, не трать,
Пока пленен
                        Любовью-опекуншей,
И разбухает с лирикой тетрадь.

Чернильные поблескивают птицы
В очках,
                 В обсерватории — везде.
(Бухгалтер не годится
                                       Для петиций,
Для попрошайничества при звезде.)

Гремуча молодости атмосфера:
Фурункул семенем набит до дна.
Стихам и у бродяги Агасфера
Открыт кредит.
Но молодость трудна.

Я недоволен.
Чернильницу нервно
Швыряю на пол: тусклый инвентарь.
Географической рекою, деревом
Безлистным, молния, ответь, ударь!

Мне не чернилом, — кровью из артерий
Писать стихи, как на себя донос!
В мазнице — мед, трава трещит в пихтере:
Дорога!
(Продолжается гипноз…)

…Чуть ночь — по воробьям палят из пушек:
Фотографирует артиллерист —
Окопы; мокрые вихры избушек;
Изрешеченный гусеницей лист;

Кишки и печень, взятые из таза —
Через живот, распахнутый впродоль
 (…Владельцы их, чернея от экстаза,
Жуют усы, мотают бородой…),—

Воюющих солдат, где каждый вымок
В синильной ненависти к господам…
Бухгалтерский (где только цифры) снимок, —
Поэзия, в альбом я не отдам.

Не юноша я больше:
Я — мужчина.
Сознанье, как шкатулку отперев,
Я понял: следствие есть и причина —
Семян молниеносных и дерев.

Мне революция из революций
(«Война войне!») гранатой тычет в нос.
Мужчина я.
Нули не оторвутся
От единиц, рассеявших гипноз!..

…Где Росинант?
Надежная пехота
Свой закрепила шаг.
В дому — бюджет…

Бухгалтер!
Что в тебе от Дон Кихота,
От Агасфера, старца без манжет?

Уж не лазурый светит взор, а карий.
Уж подбородок, как яйцо, обрит.
Ты — человек из наших канцелярий,
А не гротеск, фантазии гибрид.

Чернильная душа, я инженером
Стал человеческих (писатель) душ.
Мне приглядеться бы к твоим манерам,
Чтоб на тебя пошла не только тушь.

Чтоб, не теряя дорогой минуты
(Вернулась ясность к мыслям и ушам),
За чаем у жены твоей Анюты
Беседовать о жизни по душам.

Ты говоришь, очки блестят в задоре,
Что взят баланс, произведен учет,
Каких еще нам там обсерваторий,
Коль в смету лег фундаментом учет!

Век-фейерверк… осмысленное семя
Из каждой цифры рвется (волей воль),
Действительность! Она растет со всеми,
Как дерево — над каждою графой.

…Так, хорошея (И без оперенья)
За чашкой чая с блюдечком варенья,
Преодолев лирический испуг,
Читай, бухгалтер, вслух стихотворенья
Из книги, называемой Гроссбух.