Елена Федорова - Осень (сборник)
Мой взгляд молил
Меня за все простить.
Нить Ариадны
Мы в руках держали,
Стараясь самообладанъе
Сохранить…
Но лишь звонок раздался,
Свистнул поезд,
Мир рухнул,
Раскололся хрупкий мир…
Моя любовь –
Печальнейшая повесть,
Зачитанная публикой
До дыр…
Осень выдалась на редкость холодной и дождливой. Серое небо свисало так низко, словно готовилось свалиться на головы прохожим, бегущим по промокшим насквозь мостовым.
Дождь плакал навзрыд, нудно, монотонно, заунывно. Иногда он всхлипывал с такой силой, что люди замирали с вывернутыми наизнанку зонтами, и восклицали:
– Что происходит?
– За что природа так сердится на нас?
– Почему прохудилось небо?
– Неужели грядет новый всемирный потоп?
Слушая эти причитания, дождь ненадолго умолкал, но потом рыдания его становились еще неистовее.
Непогода не располагала к прогулкам.
Она бы ни за что не пошла на улицу, так и просидела бы весь день у камина, укутавшись в мягкий плед. Но… обстоятельства сложились так, что не уйти она не могла.
Она торопилась на вокзал. Ей нужно было успеть на поезд, идущий в Лиль.
Порыв ветра вывернул зонт. Дождь залил ее лицо своими холодными слезами. Они смешались с ее теплыми, солеными слезами, потекли за воротник.
– Скорее, скорее, мадам, прячьтесь под мой зонт, а свой закройте, – проговорил высокий господин, взяв ее под руку. – До вокзала осталась пара шагов. Вы ведь торопитесь на поезд до Лиля?
– Да.
– Нам сюда, платформа номер семнадцать, – он пропустил ее вперед. – У вас какой класс?
Вместо ответа она протянула ему свой билет.
– Вот так сюрприз! – воскликнул он. – Мы с вами попутчики.
Они вошли в вагон первого класса. Он помог ей снять пальто, шляпку, улыбнулся:
– Позвольте представиться, Ричард Львиное Сердце. Ну вот, у вас заблестели глаза. Это хорошо, а то мне показалось, что вы не барышня, а восковая кукла. Плохая погода – не повод для меланхолии, – сел напротив.
Она достала носовой платочек, стерла с лица слезы и капли дождя, повернулась к окну.
– Я дождь люблю, – сказал попутчик. – Посмотрите, как он поливает наш мир, как старается смыть с нас все наносное, ненужное. Как хочет отмыть нас дочиста, как кричит нам: «Люди, будьте собой!».
Раздался третий звонок. Поезд тронулся. Проводник распахнул двери купе, сказал с улыбкой:
– Добро пожаловать в наш скоростной поезд. Мы надеемся прибыть в Лиль через два с половиной часа. Приятного путешествия. Что-то желаете?
– Да, – сказал господин. – Мы со спутницей промокли, замерзли и проголодались. Думаю, горячий кофе…
– Чай, – сказала она, повернув голову.
– Значит, принесите нам чай и кофе, – попросил господин.
– Вернусь через пару минут, – сказал проводник и исчез.
– Итак, вы предпочитаете чай, – сказал господин, разглядывая ее бледное лицо. Она кивнула. – Вы не очень-то разговорчивая попутчица.
– Не очень-то, – подтвердила она, отвернулась к окну.
Они заговорили снова, когда проводник принес горячие напитки, бутерброды и сладости. Она ото всего отказалась. Он с аппетитом съел все, что лежало на тарелках.
– Не сочтите меня обжорой, – сказал он, вытирая рот салфеткой. – Я почти сутки ничего не ел. Вы согрелись?
– Да.
– О чем вы думаете?
– О дожде, – ответила она. – Думаю, сколько же времени ему понадобиться, чтобы отмыть дочиста человечество?
– Вечность, – ответил господин. Лицо его стало серьезным. – Беда человечества в том, что мы не умеем быть безгрешными. Нам кажется, что мы выпутываемся из сетей зла, а на самом деле запутываемся в них еще сильнее. Мы совершаем множество плохих поступков, злимся иногда безо всякого повода, лжем, предаем, лицемерим, крадем, завидуем. Трудно ответить на вопрос: что это: неизбежность или вечное противостояние добра и зла, света и тьмы? Сможем ли мы когда-нибудь уравновесить хорошее и плохое? Нужно ли это равновесие? Как вы думаете?
– Простите, я не расположена вести философские беседы. Я слишком огорчена, чтобы думать о чем-то кроме своей печали, – сказала она.
– О, простите, – он смутился. – Не стану вам больше докучать.
– Вы мне не докучаете, – сказала она. – Я рада, что вы меня отвлекаете от грустных дум. Просто, не просите меня ни о чем рассказывать. Лучше расскажите мне что-нибудь о себе. Кто вы? Зачем едете в Лиль?
Или расскажите какую-нибудь светскую историю. Я давно не интересовалась происходящим вокруг.
– О, тогда у меня для вас есть сотня сногсшибательных новостей! – воскликнул он. – Но для начала я, все же, хотел бы узнать ваше имя.
– О, да, конечно, Ричард, меня зовут…
Он рассмеялся. Она растерянно на него посмотрела.
– Что вас так развеселило?
– Простите. Я думал, вы поняли, что я вас развлекаю. Я назвался Ричардом Львиное Сердце в надежде рассмешить вас, – поднялся, поцеловал ее руку. – Мое имя Карл Элюар. А вы, похожи на испуганную серну. Я бы назвал вас – дитя долины слез, – улыбнулся. – Но вам не стоит печалиться, потому что в ваших изумрудных заплаканных глазах я вижу – великое будущее. Очень скоро ваши глаза засияют счастьем, солнцем и любовью. Серые тучи поднимутся вверх, выглянет солнце, и… – он выпустил ее руку, сел на свое место. – Хотите еще чая?
– Кофе, – ответила она.
Он приоткрыл дверь, попросил проводника принести два кофе.
– Итак, вас зовут…
– Беатрис, – представилась она.
– Беатрис, – повторил он нараспев. – У вас красивое имя. Люблю красивые женские имена, они делают своих обладательниц еще более привлекательными, добавляют им шарма, – подмигнул ей, пропел:
– Скажи, малышка Беатрис, когда со мной заговоришь?
Когда меня ты нежным взглядом одаришь?
Но ты молчишь, о Беатрис, и нежный взгляд мне не даришь Ты о своей какой-то тайне все грустишь, о Беатрис…
Простите за вольность. Я иногда сочиняю. Но это – секрет. Вы ведь никому его не раскроете?
– Никому, – пообещала она. – Вы – весельчак, Карл. С вами легко.
– О, вы заблуждаетесь на мой счет, – проговорил он. – Я – ужасный зануда. Жена бросила меня за то, что… – усмехнулся. – Ну вот, выболтал вам еще один свой секрет. Никто не знает, что великого Карла Элюара бросила жена. Вы удивлены, Беатрис? Вы не знаете о том, что я – известный человек? – она покачала головой. – Прекрасно. Забудьте о моем величии. Его не было и нет, смыло дождем. Для вас я – веселый болтун, предсказатель будущего. А дайте-ка мне вашу руку.
– Какую?
– Ту, которую я целовал, – ответил он, подавшись вперед. Она растерялась, отстранилась. Открылась дверь, проводник принес кофе.
– Очень кстати, – сказал Карл. – Аромат такой, словно мы попали в главную кофейню Лиля.
– Так и есть, – подтвердил проводник. – Мы варим кофе по тем же рецептам.
– Пейте кофе, Беатрис. Не смущайтесь. Помните о том, что я – болтун, балагур, желающий вас развеселить, – сказал он, когда проводник вышел. – Я изо всех сил стараюсь вам понравиться. Я хочу, чтобы вы рассмеялись. Вы ведь умеете смеяться?
– Да, – сказала она, взяв чашку. Но, тут же поставила ее на стол, поняв, что не сможет сделать ни глотка. В человеке, сидящем напротив, было что-то такое, что заставило Беатрис разволноваться.
– Не смущайтесь вы так, – сказал он, заметив ее волнение. – Я не буду смотреть на ваши дрожащие руки. Я буду смотреть, как дрожат мои.
Он взял чашку, но тут же поставил ее на стол, сказал:
– М-да, с этим нужно что-то делать. Я, видавший виды кавалер, не могу совладать со своими эмоциями, а всему виной юная особа по имени Беатрис. Наверно, вы владеете каким-то секретом. Вы чаруете мужчин своим взглядом.
– Вы правы, – сказала она, взяв чашку, сделала большой глоток, закашлялась.
Он вскочил, несколько раз стукнул ее по спине, сел рядом, обнял за плечи, прошептал:
– Господи, помоги мне сохранить самообладание! – поцеловал Беатрис в шею, вышел из купе.
Она прижала обе ладони к губам, чтобы не было слышно вырвавшихся наружу рыданий.
– Господи, что все это значит? Зачем все это? Господи…
Она глубоко вздохнула, успокоилась. Допила кофе, повернулась к окну. Обрадовалась, что дождь закончился. Провела пальчиком по стеклу, на котором еще дрожала жилка дождя, спросила:
– Надолго ли ты оставляешь нас?
– Беатрис, мы скоро приедем в Лиль, – сказал Карл, войдя в купе. – Хочу, чтобы вы знали, я пробуду в городе две недели. Вы сможете увидеть меня в кофейне, в главной кофейне Лиля. Я буду приходить туда каждый вечер. Я буду надеяться на нашу встречу. Помните об этом, Беатрис.
Она ничего не ответила. Она так и сидела, отвернувшись к окну, пока он не забрал свои вещи и не ушел. Лишь потом она медленно повернула голову, посмотрела на распахнутую дверь, пожала плечами.
Поезд остановился. Беатрис оделась, вышла на перрон. Ее встречал Энтони. Он поцеловал ее в щеку, забрал у нее небольшой саквояж, спросил:
