Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений
3 января 1938
«Красиво это, очень мило…»
Красиво это, очень мило:
Отнять у женщины часы
И подарить на память мыло,
Духи, цыгарки и усы.
13 марта 1938
«Меня закинули под стул…»
Меня засунули под стул,
но был я слаб и глуп.
Холодный ветер в щели дул
и попадал мне в зуб.
Мне было так лежать нескладно,
я был и глуп и слаб.
Но атмосфера так прохладна
когда бы не была б,
я на полу б лежал беззвучно,
раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
я слишком слаб и глуп.
23 апреля 1938
«Да что же это в самом деле?..»
Да что же это в самом деле?..
Такая вялость в теле,
Мучительно ежесекундно чувствовать своё бессилие
Стихи совсем не сочиняются.
И каждый день мои пороки
С утра нахально начинаются.
Нет, жили иначе пророки!
Морщины изрезали мои руки.
Я целый день по комнате брожу от скуки.
Во мне не стало силы воли
Я начал пухнуть от душевной боли.
Оставте меня сознания мухи!
9 мая 1938
Смерть дикого воина
Часы стучат,
Часы стучат,
Летит над миром пыль.
В городах поют,
В городах поют,
В пустынях звенит песок.
Поперек реки
Поперек реки
Летит копье свистя.
Дикарь упал,
Дикарь упал
И спит, амулетом блестя.
Как легкий пар,
Как легкий пар,
Летит его душа.
И в солнце-шар,
И в солнце-шар
Вонзается, косами шурша.
Четыреста воинов,
Четыреста воинов,
Мигая, небу грозят.
Супруга убитого,
Супруга убитого
К реке на коленях ползет.
Супруга убитого,
Супруга убитого
Отламывает камня кусок.
И прячет убитого,
И прячет убитого
Под ломаный камень, в песок.
Четыреста воинов,
Четыреста воинов
Четыреста суток молчат.
Четыреста суток,
Четыреста суток
Над мертвым часы не стучат.
27 июня 1938
«Ума своего недостойный внук…»
Ума своего недостойный внук
Давно окруженный пороками
Ключом отопри вдохновенья сундук,
Упомянутый в стари пророками.
Только где этот ключ:
В небесах между тучь
Или в море под хладными волнами?
Или в чёрных горах,
Или в тёмных дарах
28 июня 1930
«И вдруг из пола вылезает страшный дух…»
И вдруг из пола вылезает страшный дух
И, указав на нас коленом, «Который, — говорит — из двух?»
Тогда Хлипатский подбегает к нерастворенному окну
И хочет прыгнуть вниз на камни, но я кричу: «Не прыгайте — всплакну!»
<28 июня 1938>
«Гремит вина фиал…»
Гремит вина фиал,
Упав из рук нетвёрдых.
Умолкло всё вокруг
В смущенье мы встаём
Поникнув головой,
умолкнул председатель
И гости, замолчав,
не смотрят на него
Гремит вина фиал,
на доски брошенный рукой
Густая влага плещет в пол
Тогда со скрипом председатель
Встаёт из кресла. Перед нами,
Главу седую преклонив,
Он говорит: «Разбита чаша
Застольной дружбы многих лет наша»
29 июня 1938 года
«От свиста ненавистных пчёл…»
От свиста ненавистных пчел
Я лечь в коробку предпочел
Но так лежать без всякого дела
Не в силах молодое тело
Закрылся фартуком,
А в уши сунул пробки
Лежу задумчив и суров
А в это время, около моей коробки
Гулял с красавицей Антон Перов
«Да, — говорит Перов красавице, — вот эта местность
Вполне пригодна для гуляющих вдвоем.
Отсюда видно всю окрестность
И речки быстрой водоём».
«Да, — говорит красавица, — прекрасная прогулка,
Но только для чего здесь эта глупая шкатулка?»
Перов, не зная что ответить, сказал: «О чем ведете речь?
Я не могу того заметить, но предлагаю тут прилечь».
29 августа 1938 г.
«Журчит ручей, а по берегам…»
Журчит ручей, а по берегам
По берегам
По берегам
По берегам того ручья
Разбойники спят на песке.
Опасно плыть вдоль по ручью,
Вдоль по ручью,
Вдоль по ручью,
Вдоль ручью на прохладной волне
Девице плыть молодой.
Приснятся разбойникам жаркие сны,
Жаркие сны,
Жаркие сны,
Коварные сны про весёлый ручей,
С девицей в прохладной воде.
Спасайся девица! Плыви в камыши,
Плыви в камыши,
Плыви в камыши,
Плыви в камыши,
18 августа 1938
Сладострастный древоруб
Когда вдали сверкнули пилы,
И прозвенели топоры —
Мне все подруги стали милы,
И я влюблён в них с той поры.
Подруги, милые подруги,
Приятно трогать вас рукой.
Вы так нежны! Вы так упруги!
Одна прекраснее другой!
Приятно трогать ваши груди,
Скользить губами вдоль ноги…
О помогите люди люди!
О Боже, Боже помоги!
24 августа 1938
«Синее Божество!..»
Синее Божество!
Да наступит мое торжество!
Ваше Благородие,
пошли мне небывалое плодородие!
Пожалей меня неудачного верзилу,
пошли мне огромную поэтическую силу!
Гибну я, — тако
<1938?>
1939
«Я долго думал об орлах…»
Я долго думал об орлах
и понял многое:
орлы летают в облаках,
летают никого не трогая.
Я понял, что живут орлы на скалах и в горах
и дружат с водяными духами.
Я долго думал об орлах,
но спутал, кажется, их с мухами.
15 марта 1939
Неизвестных годов
«В ночной пустынной тишине…»
В ночной пустынной тишине
Вдоль клумб и гряд в большом саду
Брабантов шёл к моей жене
Дрожа от страсти на ходу.
Он даже снял воротничок
И расстегнул слегка жилет
И весь дрожал как старичок
Хотя он был в расцвете лет.
Переводы
М.Д. Омайс. «Пришёл конец. Угасла сила…»
Пришёл конец. Угасла сила
Меня зовёт к себе могила.
И жизни вдруг потерян след.
Всё тише тише сердце бьётся,
Как туча смерть ко мне несётся
И гаснет в небе солнца свет.
Я вижу смерть. Мне жить нельзя
Земля прощай! Прощай земля!
<1937>
Неизвестный автор. «Как страшно тают наши силы…»
Как страшно тают наши силы,
как страшно тают наши силы,
но Боже слышит наши просьбы,
но Боже слышит наши просьбы,
и вдруг нисходит Боже,
и вдруг нисходит Боже к нам.
Как страшно тают наши силы,
как страшно!
как страшно!
как страшно тают наши силы,
но Боже слышит наши просьбы,
но Боже слышит наши просьбы,
и вдруг нисходит Боже,
и вдруг нисходит Боже к нам.
<1937–1938?>
Драматические произведения
Комедия города Петербурга (часть II)
Пётр
Я помню день. Нева шумела в море
пустая, легкая, небрежная Нева
когда пришел и взглядом опрокинув тучу
великий царь, подумал в полдень тусклый
и мысль нежная стянув на лбу морщину
порхая над Невой над берегом порхая
летела в небо реяла над скучным лесом
тревожила далекий парус в чудном море.
Тогда я город выстроил на Финском побережьи
сказал столица будет тут. И вмиг
дремучий лес был до корня острижен
и шумные кареты часто били в окна хижин.
Николай II
