Антология - Европейская поэзия XIX века

Чело испариной покрыто.
«На двойку ставлю. Так верней!»
Он кинул… Поздно… Карта бита.
Погибла ставка, вместе с ней —
«Надежда юности моей».

От рук его бежит удача,
Пот как жемчужины на лбу.
Конец… Могло ли быть иначе?
«Так нечего пытать судьбу!»
Он вышел, закусив губу.

Пред ним был мост, высокий, новый.
Полощутся ряды знамен.
Сегодня в шуме славословий
Тот мост открыт и освящен
И в честь Маргиты наречен.

И бедный юноша, стеная,
Вступил на мост; со всех сторон
Четыре берега Дуная
Струили колокольный звон.
Внизу был Млечный отражен.

Звенели полночь колокольни,
То отдаленны, то близки.
А он стоял, глядел на волны
И видел призраки реки.
Там были дети, старики…

Чуть вынырнув до подбородка,
Потом вставали в полный рост,
И вырисовывались четко,
И звали при сиянье звезд:
«Сюда! Святите новый мост!»

«Кто первый? Голубь с голубицей!»
И двое встали у перил.
«С тобой навек!» — самоубийца,
Обняв подругу, говорил.
И пенный вал обоих скрыл.

Им рукоплещут. «Ну-ка, скряга!
Смелей, мильонщик! Твой черед!»
«Я разорен вконец, бедняга!
Удрал должник, а я — банкрот!»
И он исчез в пучине вод.

Приходят третий и четвертый,
Хоть их никто не пригласил.
«Сегодня все спустил я к черту!»
«Я имя честное носил…
Я обесчещен, нету сил…»

Вода расходится кругами.
Приходит юноша: «Беда!
Я изгнан. Тяжело с деньгами.
Как жаль бесплодного труда.
Прощай, наука, навсегда!»

Почтенный старец с бородою
На мост восходит, чуть бредет.
«Весь век боролся я с нуждою,
Теперь уж счастье не придет!
Прими меня, водоворот!»

Вот размалеванная дама
Всплыла, ей скучно, гложет лень.
«Ах, жизнь? Мучительная драма…
Менять наряды трижды в день…»
И волны скрыли эту тень.

Тут с грохотом разверзлось лоно,—
Скелет воздвигся над волной:
«Я победил Наполеона,
И вот он, жезл победный мой!»
А тени шепчут: «Он шальной!»

Мальчишка, весь обросший тиной,
Со смехом обхватил скелет
И с ним взметнулся над пучиной.
«Меня лупили столько лет,
Теперь уже не тронут, нет!»

«Я был богат, самоуверен,
Мне надоел бесплодный свет!»
«Я был моей невесте верен,
Но ей понравился Альфред!..»
Мгновение — и этих нет!

«Была дуэль. Я жертва мести.
Я пал от пули роковой!»
«Бедняжка, я лишилась чести,
И, отягченная виной,
Дунаю стала я женой».

И вот уже не единицы,
А толпы посреди реки,
Как стаи перелетной птицы
Или как рыбьи косяки,
Летят, свиваются в клубки.

Они как ливень, — мгла клубится,
Взбухает пузырями плёс.
И кружатся самоубийцы
Подобьем мельничных колес
И падают за водосброс.

И юноша в остолбененье
Глядит… А волны все бегут.
И все речные привиденья,
Мелькающие там и тут,
К себе, к себе его зовут.

И он противиться не в силах,
Его к себе влечет волна,
Руками призраков унылых
К нему простерлась глубина…
И мост пустеет. Тишина.

Ты лиру к груди
Прижимай до кончины,
Покуда касаешься пальцами струн.
От этого легкого прикосновенья,
От тягостных дум обретет утешенье
Печальный твой ум.

Любовь и вино
Не кипят в твоих жилах
Давным уж давно. Но ведь лира с тобой!
И разве сейчас за твоими плечами
Нет радостей этих и этих печалей,
Даримых судьбой?

Ведь жизнь до конца
Обольстительна, если
Сберег, что осталось, и этим богат.
Но только во дни своего листопада
При солнцевороте осеннем не надо
Звать лето назад.

Хотя и надежды Твои улетели,
И полдня тебе не вернуть своего,
Но ясность вечерняя — вот твое счастье,
И будь веселей и не бойся ненастья —
Разгонишь его!

Не думай, что сил
Не хватает у лиры.
Неправда, а только круг звуков не тот;
Коль сможешь ты этим доволен остаться,
То будет веселье к тебе возвращаться
И песня придет.

Ты в мире живешь,
И живут в тебе чувства,
И сердце еще не остыло в груди,
И если какая идея взыграла
И лира зовет, не позевывай вяло —
Зовет, так иди!

Не внемлют тебе?
Ну, а все ж говори ты,
Как бог тебе даст, сколько сил в тебе есть,
Хоть песня твоя и теряется ныне,
Как будто бы летом на голой равнине
Кузнечика песнь.

О ты, страна заката! Как ты быстро
Пережила свой блеск и торжество!
С глубокой грустью мир предвидит гибель
Недавнего кумира своего.
Ты славу больше вольности любила,
И вот — бесславны все твои дела.
Тебя богиня грозная свободы
За преступленья смерти обрекла.

Взгляни на нас: надменна и тщеславна,
Не замечала ты моей страны.
Но твой орел едва дерзает ныне
В цветущий дол спускаться с вышины.
Взгляни на нас: одни мы за свободу
Сражаемся! Гляди же и красней!
Пускай умрем, зато достойной смертью,
Не смертью унизительной твоей.

О шутовские воины свободы,
О лицедеи вольности святой!
Боренья человечества святые
Вы сделали забавою пустой.
Так смейтесь над собой! Одну лишь внешность,
Лишь моду легковесную любя,
Не смейте хвастать доблестью пред миром
И называть республикой себя!

Ты власть и славу ищешь, но забыла,
Великолепный празднуя позор,
Что лишь свобода — это власть и слава,
Не в этом ли твой смертный приговор!
Свободной будешь ты, но в наказанье —
Свободною бесславно, и народ,
Доселе незаметный и безвестный,
Тебе свободу прежнюю вернет.

О мой народ! Надейся и сражайся!
О Венгрия! Я слезы лить готов:
Когда в твое грядущее гляжу я —
Не нахожу от изумленья слов.
Ты, Франция! Тебе предназначалось
Грядущее, — оплачем твой удел!
А ты, народ мой, если ты страдаешь,
О том забудь — так бог твой повелел.

Как на Монблане вечный снег.
Не тающий и в летний зной,
Я охладел, застыл навек,
И страсти не владеют мной.

Мильоны звезд вокруг меня
Свершают огненный свой путь,
Зовут, сверкая и дразня,
Но не оттаивает грудь.

Лишь иногда в ночи моей
На зов сердечный в полусне
Блеснет на зыби прошлых дней
Твой лебединый образ мне.

И сердце вновь горит огнем,
Как на Монблане снег зимой,
Когда, рассеяв ночь кругом,
Восходит солнце над землей.

Летит комета по небу, блистая,
Полнеба хвост прорезал огневой.
Ей не вернуться: это та, «большая»,
Чей путь — в неизмеримость по прямой.

Сквозь табор звездный, к западу с востока,
Перегоняя в беге Млечный Путь,
Несчастна вечно, вечно одинока,
Не хочет и не может отдохнуть!

Одним звезда неверная милее,
Другие томной молятся луне,
Но я взываю к скорбной Ниобее,
Что, развеваясь, мчится в вышние.

Звезда печали, ты мой горький жребий!
Кисть из лучей! Что чертит пламень твой?
Где б ни был я в неизмеримом небе,
Я всюду — одинокий и чужой.