Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Волнуйся, синий океан!
Тебе удел завидный дан!
Напрасно в пу́стыне твоей
Блуждают стаи кораблей:
Их легкий след на миг один
Браздит чело твоих равнин!
Напрасно с гордою душой
Адамов сын — сей бич земной —
Поработил твой мирный брег:
Тебе не страшен человек!
Не смеет дерзкой он стопой
Попрать кристалл твой голубой!
Над миром властвовать любя,
Он не присвоит у тебя
Твоих мятежных, гордых волн:
Тебе корабль — как легкий челн!
Неодолимый исполин!
Когда всё бренно на земле,
С веками споришь ты один,
И на седом твоем челе
Сатурн не наклеймил морщин!
Скажи: где Греция и Рим?
Не ты ли плеском волн глухим
Их потешал в былые дни?
Всё тот же ты, но где ж они?
Уж ты давно оплакал их
Надгробным гимном волн седых!
Неизменяем и могуч,
Ты отражаешь в глубине
То черный лик громовых туч,
То солнце в светлой вышине!
Эмблема вечной красоты,
Как в первый день явился ты
В порфире влажной голубой —
Таков и ныне образ твой!
Он тих, он светел и глубок…
Но и тебя постигнет рок:
Схоронишь ты знакомый мир
И будешь снова мрачен, сир,
Как был в хаосе одинок…
И от святых небес далек,
Безбрежный, в бездне пустоты
О берегах застонешь ты!

               Оживлена весенними лучами,
               Ты зимнюю кольчугу сорвала
               И в океан свободными волнами
               Ледя́ные трофеи понесла.

Так в быстрый миг святого вдохновенья
Моя душа, отринув светский быт,
Из душных бездн печального сомненья
В нетленный мир бессмертия парит!

Громада волн летучая, живая,
               С каким-то рьяным торжеством
С недвижных скал в пучину ниспадая,
               Ты разлилась кипучим серебром!
Вокруг тебя безмолвен лес сосновый,
               И степь песчаная молчит.
Один твой гул торжественно громовый
               Как царь в сей пу́стыне царит.
Вот гимн! Я здесь недаром очарован,
               Здесь целый мир священных дум.
Мой взор к горам клубящимся прикован,
               Я разгадал их наглый шум…
Им негде погулять в порфире серебристой,
Они задушены темницею кремнистой,
Но близок тяжкий взрыв… уж лицемерный вал
Подрыл свою тюрьму, лобзая ноги скал.

Он смертью смерть предупредил,
Земля добычу приютила,
Но не в семье родных могил
Его чернеется могила.
Я видел бледный труп в углу,
Оцепенела длань с кинжалом,
И кровь багровым покрывалом
Запечатлелась на полу.
Самоубийцы лик кровавый,
Как божий гнев, был страшен мне,
Так воин, сдавшийся без славы,
Презрен в родимой стороне.
Не отпевали труп опальный,
Но робко в полночь унесли,
И с укоризной крест печальный
Стоит над пасынком земли.

Во тьме, в которой нет рассвета,
Как беззаконная комета
Блуждает он, мрачнее тьмы.
Неложный призрак он поэта!
Ему подвластные умы
Воздвигли в честь его кумиры,
И у него есть в мире храм,
Толпы жрецов, рабы и лиры,
И гнусной лести фимиам.
Но не забыл он, неутешный,
Сиянье дивное небес,
И проклинает мир кромешный
И миг, как блеск его исчез!
И он, как червь, вселенну точит,
Зовет предвечного на брань,
И смехом яростным хохочет,
Когда, подъяв с громами длань,
На царство грешное обрушит,
Источник правды в нем иссушит
И вдруг безжалостной стопой
Его сотрет с коры земной!
О враг добра непримиримый,
Ужасен ты, неуловимый!
Везде нам виден образ твой;
Ты прозван случаем, <судьбой>,
И под покровом хитрой маски
Святые истины веков
Ты обращал в пустые сказки.
Среди таинственных гробов
Блестит во мгле твой факел ложный;
К нему спеша, мудрец безбожный
Влечет погибельной звездой
Толпу несчастных за собой…
Но и твое ужасно горе!
Нет радуги в ночи твоей,
Она как в льдяных латах море
Иль гроб без солнечных лучей!
Душой опальной, безнадежной
На муку вечности безбрежной
Ты вечно предан. Демон, плачь!
Кто Херувим был лучезарный,
Тот стал мучитель и палач!
Твоей душе неблагодарной
Нигде, ни в чем отрады нет;
Ты ненавидишь божий свет,
Его разрушить ты желал бы!
Вторично бога ты предал бы!
Но есть предел в твоих громах —
Ты сеешь смерть в своих гробах,
Но жизнь пробьется из могилы;
И смотришь ты, злодей унылый,
На вековечный божий цвет:
И для тебя надежды нет!

Когда цветут младые розы,
Когда росы перловой слезы
Дрожат на юной мураве
И солнце в мирном торжестве
В порфире сребряной тумана
Царит над бездной океана,
Тогда я мыслю, милый друг:
Под шепот кроткого зефира
Ты сладко спишь в ночлеге мира.
Но в темный день осенних вьюг,
Когда мертвеет лик лазури,
Когда в степях, когда в степях
Как волки рыщут бури
И снег бездушной белизной
Твой холм оденет гробовой —
Я за тебя безумно стражду,
Весенних дней как блага жажду
И плачу, глядя на сугроб:
Мне мнится — душен мерзлый гроб!

Слышишь, дед?.. громов раскаты,
И зарница в облаках!

Нет, то блещут медны латы,
Мчится конный полк в горах.
Видишь?

             Вижу. Месяц бледный
Над пучиною плывет.

Это щит Полкана медный,—
Богатырь на бой идет.
Слышишь, как дрожит пустыня?

Видно, вихорь недалек.

Нет, гуляет Коробыня,
Сея коробом песок.

Вот и гром!

               Не гром — Дубыня,
Как медведь, ломает лес.
Слышишь свист?

               Знать, буря рыщет,
Гонит тучи вдоль небес.

Соловей-Разбойник свищет…
Видишь цепь седых холмов?

Вижу: стая облаков,
Нагулявшися по воле,
Над крутой скалой висит.

Маловерный! это спит
Змей-Горыныч в чистом поле…

           Когда над Невским длинный ряд карет
Протяжно следует за пышной колесницей,
           Где виден гроб под пурпурной парчой;
           Чиновники там чинно в вицмундирах
           Несут земные звезды на подушках,
А слуги в стороне, с улыбкой беззаботной,
           В огромных шляпах, с факелом в руках,
           Гроб барина невольно провожают,
           И певчих хор печально и протяжно
           Прекрасную молитву возглашает,—
Я мимо прохожу и равнодушный взгляд
           На мертвеца роскошного бросаю.
           Но если я встречаю мертвеца.
           Простертого без гроба, на носилках.
Чья грудь, подъятая последним воплем жизни,
           Рисуется под саваном убогим
           И в холод, в слякость сироты пешком
Последнюю свою надежду провожают, —
Снимаю шляпу я и с горькой их мольбой
За упокой души неведомого брата
                 Молитву бедную мою,
                 Как верный брат, соединяю;
Бессмертья в небесах усопшему желаю
И сиротам его приюта на земле.