Иван Бахтин - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

Весна шумела на бульварах,
Деревья набирались сил…
Мой город — молодой и старый,
Ты помнишь, как курсант Гагарин
По нашим улицам ходил.

Он раньше на Урале не был,
Но земляком и другом стал.
Степное выцветшее небо…
С него он космос начинал.

Не просто молодости взлеты,
Нет, жажда до конца понять
Земные точные расчеты,
А может быть, иное что-то,
Чтоб равным —
            с равными летать.

…Всему своя пора и время,
И увольнительной —
            свой срок.
И он, как водится со всеми,
Шел в тихий энский городок.

А утро начиналось с грома,
Крутое, словно виражи,—
Как из гнезда, с аэродрома,
Взлетали грозные стрижи.

И, серебристый след оставив,
Вдали пронзали облака,
А на земле в лесной оправе —
Урал, как лезвие клинка!

…Опять весна звенит капелью,
Высок небесный окоем.
Врезаясь в синь
            к высокой цели,
Летят друзья… Рокочет гром.

На гранитном литом пьедестале
Я б не просто поставил —
Вознес
В комбинзоне фигуру из стали,
В окружении стройных берез.
Он не витязь былинный,
А парень,
Как все сельские парни,
                        простой,
Он стоял бы,
            еще не ударник,
Ну а завтра, быть может, герой.
Ни речей, ни бравурных оркестров,
А шумела б пшеница взахлеб.
И смотрели девчата-невесты:
Вот какой он — земляк-хлебороб.
Смял в ладони потертую кепку,
Вытер пот с загорелого лба.
Парень русский,
            бывалый и крепкий,
Полюбивший и степь, и хлеба.
Пусть он встанет —
            другим для примера,
Необычен и все-таки прост.
Пусть приходят
            к нему пионеры,
Ночью светятся тысячи звезд…
Верный сын, что любое осилит,
Он, как прадеды,
            смолоду врос
В эту щедрую землю России,
В гул полей и цветенье берез.
И ничто для него не помеха:
Ни дожди, ни крутая жара.
И разносят громовое эхо
День и ночь
            по степи трактора.
И ложится валками пшеница.
Колос к колосу, словно литой.
И горят не сгорая зарницы
Высоко над его головой!

Заходите, хватит места,
Стол накрыт, веселью тесно.
— Девушки, да кто ж невеста?
— Все тут, милый мой, невесты!
Радость, щеки разрумянив,
Так и ходит, так и пляшет.
Как березка на поляне,
Подбоченилась Наташа.
— Диким мохом-чернобылом
В бор дорожка поросла,
Где ходила, где любила,
Где счастливая была.
На Сакмаре сохнет лодка,
Парус крылья опустил —
Неужели ты, залетка,
К дому стежку позабыл.
В небе просинь, в поле осень,
Скоро вьюжная зима.
Почтальон всем письма носит,
Ну а мне все нет письма.
Пусть осокой, чернобылом
В бор дорожка поросла,
Я залетку не забыла
Я другого не нашла.
Песнь на славу удалась,
Не слова, а прямо сласть.
Не она ль по красноталу
Птицей быстрою летала
И, расщедрясь, прямо в сени
Запах принесла осенний.
Из-под кручи бьет ручей.
Чей ты, милый, чей?
У березки белоногой
Корень крепок, узловат.
Хорошо в пути-дороге
Посидеть среди девчат.
Посидеть в кругу, послушать,
Заглянуть в девичью душу.
Вечер. Сизая вода,
Чьи-то теплые ладони.
И ведет тропа туда,
Где затих базар вороний…

Замели поля метели,
В небе звезды замели.
Из метели прилетели,
Прилетели снегири.
У зимы — свои обновы,
Снег летит из-под саней.
Цвет вишневый,
            цвет лиловый
На груди у снегирей.
Заневестились березки,
В красных отблесках зари
Проторили под окошком,
Прострочили словно, стежку
По сугробам снегири.
Эх, зима, бела, румяна,
На ветру звенит мороз.
Я загадывать не стану,
Мой румянец не завянет,
Если весело до слез.
Замели поля метели,
В небе звезды замели.
Может, к счастью,
            в самом деле
Из метели прилетели
Рано утром снегири!

У крыльца моего
            бьет копытом буланая лошадь.
Солнце там, за стеной,
            где кладовка, мазут и весы.
Но приносят ко мне
            на плащах и на новых галошах неразгаданный запах весны.
Щелкнет дверь.
            Примет рапорт начальник.
                                                И снова
спит калитка на солнце.
            Чернеет подъезд, как крыло.
Я стою на часах,
            а по улице Хохрякова
солнце гонит лучи напролом.
Мне бы с ними кричать,
            перепутывать волосы, бегать
и трубить на опушках
            в широкий охотничий рог.
И смотреть в синеву,
            как встают из-за мокрого снега
черно-бурые ребра весенних дорог…
И смотреть на сады,
            где навесы ветвей очумело
барабанят капелью по крышам,
                                    как тысячи ног…
Но я старше лучей.
            Я зимой аттестован на зрелость.
А они, как мальчишки,
            по лужам играют в пинг-понг.
Да, я старше лучей.
Но люблю их цветную руладу.
Я люблю наши звезды,
            когда затихает листва.
Я люблю даже осень.
В заводе, в конторе, у склада
мир мной понят,
                        и я
                                охраняю его торжество.
У крыльца моего под седлом
            бьет копытами лошадь.
В пирамиде винтовки
            спокойны, нежны и просты.
Я стою на часах.
            Мне приносят плащи и галоши —
легкий шорох и глянец
            изумительно новой весны.

Ушла земля под лентою из рельс,
Ушел, качаясь по обрывам, лес.
Состав стучал.
            Кривой лесной аллеей
Ушли свистки.
            И на дворе темнеет…
Большой закат озолотил тайгу,
И тени замирают на снегу.
                        И смят мороз.
Наперекор зиме на ближний лес
                                    Закат бросает медь.
И слышно мне: не перестав шуметь,
Состав считает буферную медь,
А лес плывет… Деревьям нет конца…
И ждешь не станцию, а тройку в бубенцах.
И ждешь не зарево огней — лесную муть,
Столб верстовой и рыжую корчму…
Визжат колеса… Круче поворот.
Лес оборвался.
            И в окно завод
Влетел, как песня.
            Строен и здоров
Упругим строем труб и скрубберов.
Какая встреча!
            Руки фонарей
Рефлекторами машут на горе.
Какая встреча!
            И на всех парах
Гудки кричат:
— Привет, железный брат!
— Ну, как дела?
            — У нас? Идет литье!
И паровоз, покашливая, пьет…
И виден мне прекрасный новый век.
Громадный корпус.
                        Рядом человек.
На нем лучи.
            Он землю бросил в жар,
Потомок мастера кремневого ножа!
Он плавит медь!
            Он держит лес в руках.
И на закате плавятся цеха.
И на ветвях, упругих и сухих,
Корнями впитанный, густеет малахит,
И на волнах величественных крон
Звенят снега — лесное серебро…