Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

О! Если б только голова
могла от тела отделяться,
чтобы ужимки и слова
любви могли бы не мешаться!

Чтоб ни прелюдий, ни речей
не требовалось на свиданьи
чтобы ненужных слов ручей
не отравлял поток желанья!

Недавно с крошкою одной
я познакомился в пельменной.
Какое тело, боже мой!
Не хуже, чем у "мисс Вселенной".

Она мне чинно отдалась
после пятнадцатой рюмашки,
поскольку даже слово "слазь"
произнести ей было тяжко.

И вот у нас любовь-морковь,
базар-вокзал по телефону,
и я через неделю вновь
стремглав тащу её до дому.

Ох, накопил я грусть-тоску
за эту самую недельку!
Я думал, мы попьём чайку
и быстренько нырнём в постельку.

Хоть наливал я и вина
и дорогого самогона,
но - странно - в этот раз она
всё отвергала непреклонно.

И бурный речевой поток
из уст красавицы струился,
и я сказал себе: "Браток,
ты зря так рано оголился".

Я перед ней в одних трусах
расхаживал, пыхтя, как ёжик,
бежали стрелки на часах,
но дева не сняла одёжек.

Молил я: "Боже, помоги!
Я так хочу любви и ласки!"
Она же пудрила мозги
и хитро строила гримаски.

Она вещала мне о том,
что вообще она фригидна
и что с каким-то там скотом
жила, блин, год, и что ей стыдно,

что он и руки ей крутил,
ее к сожительству склоняя,
винищем и дерьмом воняя,
и был он ей совсем не мил,

что был до этого араб,
хороший парень, но Иуда,
её, блин, лучшую из баб,
сменил на мальчика, паскуда;

что книги некогда читать,
что клубы вусмерть надоели...
А я стал живо представлять,
что вот лежит в моей постели

не тело с глупой головой,
которая уже достала,
которой хочется ногой
заехать поперёк оскала,

а тело дивное - одно,
твое неистовое тело,
которым ты так заводно,
так упоительно вертела...

Как жаль, что женщины Земли
не разбираются на части.
А то б на рандеву пришли,
башку долой - и всё, залазьте.

Но каждый киберманьерист
стремиться должен к идеалу
и заносить в свой личный лист
и маньеристские анналы

тех славных женщин имена,
что мигом голову теряют
и милому со вздохом "на!"
ворота рая отворяют

всегда, везде, в любой момент,
с полупинка, с полунамёка -
будь ты поэт, бандит иль мент -
всегда! Везде! В мгновенье ока!

Пора надежд, пора мечтаний
и первых вздохов при луне,
пора бессмысленных топтаний
под силуэтами в окне.

Почти священный нежный трепет
на танцплощадке в медляке,
когда скула скулу зацепит,
когда рука в ее руке.

Проводишь, не сказав ни слова,
ты незнакомку до стены
и знаешь, что попытки снова
заговорить – обречены.

Хоть ты с дружками обсуждаешь,
как вдул бы той или другой,
но вот о чувствах рассуждаешь,
пожалуй, лишь с самим собой.

О немота любовей ранних –
ругать тебя? Благословлять?
Ведь иссушенный воздержаньем,
я стал башкою размышлять.

Годы томлений прошли,
водку я пить научился,
из романтичной сопли
я в кабана превратился.
Что я имею теперь?
Пьянки у гнойных уродов,
списки сердечных потерь,
списки ненужных расходов
на обольстительных дев,
коим о чувствах бормочешь,
и, на кого поглядев,
лишь одиноко подрочишь
(или (что хуже), раздев,
чувствуешь вдруг, что не хочешь).

Отдай мне тело напрокат,
мой юный друг, мой брат по крови!
Хочу в зеленых лягушат
вонзать железный жезл любови.

Хотя б на день в неделю раз,
хочу как джинн в тебя вселяться,
тонуть в сиянье юных глаз
и с юной плотью кувыркаться.

О как на склоне наших дней,
когда приходит опыт власти,
любить нам хочется нежней,
дарить незрелым девам счастье!

Да, я хочу быть телом юн,
хорош собой – и мудр душою,
на ребра те, что звонче струн,
возлечь симфонией большою.

Отдай мне тело, мальчик мой!
Нет, ты меня не понимаешь,
и резво вдруг бежишь домой,
и зад ладошкой зажимаешь.

Задумчивый мальчик с глазами лемура,
сидишь ты печально и смотришь понуро
на то, как красивая девочка Света
выходит с пижонами из туалета
и пальчиком губки она подтирает,
и пятна белесые сних убирает.
Ах, Света, Светуля, гламурная сучка,
точеная ножка, изящная ручка!
Когда-то и мне ты давала бесплатно.
Ужели те дни не вернутся обратно?
А юноша бледный все смотрит и грезит,
рукой непослушной в трусы свои лезет,
и то, за чем лез он, в ладнонь его прыг! –
и счастье накрыло его в тот же миг.
Тут девочка Света к нему подошла,
салфетку бумажную взяв со стола.
Мальчишечка руки салфетками трет,
мальчишечка руки, а девочка – рот.
Девчонка одна и мальчишка один,
он сперму стирает, она – кокаин.
Мальчишка краснеет, девчонка глядит,
охранник по рации что-то трендит,
пижоны за стойкою цедят “мохито”,
под модного ди-джея пляшет элита:
плейбои и педики, стервы и твари,
плешивые дядьки в очках и в загаре –
все ярко, всем весело и позитивно.

Лишь мне и мальчишке темно и противно.

Вы опять мне сказали, что быть не хотите моей,
потому что я ветрен и в связях не очень разборчив.
"Вы разбили мне сердце, чудовище, бабник, злодей!" -
восклицали вы гневно, свой розовый носик наморщив.

Сразу все обвиненья оспоривать я не берусь,
но давайте посмотрим, мой ангел, в кого полетели
ядовитые стрелы из ваших хорошеньких уст,
и кого эти стрелы к моей пригвоздили постели.

Значит, я неразборчив? Но чем же вы лучше, чем я?
Оглянитесь: мы с вами вращаемся в замкнутом круге,
сплюсовать наши связи и дружбы - и будет семья,
одалиски мои - это лучшие ваши подруги.

Почему вы дарили их нежною дружбой своей,
коль они недостойны объятий моих и лобзаний?
Хорошо, хорошо, я чудовище, бабник, злодей.
Ну а кто меня сделал источником ваших терзаний?

Ваша холодность, милая! слышите? только она!
Год назад, когда я в первый раз станцевал с вами польку
как безумный я нёс караул по ночам у окна
вашей спальни. А вы? Вы мне строили глазки и только.

И расплата по счёту себя не замедлила ждать.
Как-то в полночь, в разгар моего неусыпного бденья,
я наткнулся на вашу подругу, пошёл провожать,
был напоен вином - и доведен до грехопаденья.

Я полгода почти кавалером её состоял
и, сжимая в объятьях её худосочное тело,
ваши перси, и плечи, и ноги себе представлял,
распалялся - и плоть нелюбимую грыз озверело.

Но эрзац не насытит гурмана. И я разорвал
с вашей первой подругой, вернув её робкому мужу.
А потом ваш папаша устроил рождественский бал,
где меня опоила другая подруга - похуже.

Эту я без стесненья спровадил, едва отрезвел.
Интересно: хвалилась она вам своею победой?..
Что же вы, несравненная, вдруг побелели как мел?
Я ещё далеко не про всех вам подружек поведал.

Что? Неужто вам больно? А мне-то, а мне каково
с нелюбимыми ложе делить из-за вашей гордыни?!
Утолите огонь! Я давно не хочу ничего,
кроме ваших объятий, холодных объятий богини.

Песню я сейчас спою про любимую мою:
у моей любимой грудь не какая там нибудь,
не похожа на арбузы грудь моей шалуньи-музы,
словно персики на блюде у моей любимой грудь.

У моей любимой тело и красиво и умело,
с тонкой щеточкой усов ниже линии трусов,
а под этой щеткой-щеткой есть разрезщики с трещоткой,
активирует трещотку мой магический засов.

Отворяет телеса моя девица-краса,
вытворяет чудеса моя девица-краса,
крутит уши как пропеллер - на пропеллер рифма "швеллер",
я реву как истребитель - ты внизу как полоса,
как радары и леса - губы, руки, волоса,
я взлетаю в небеса - мы взлетаем в небеса.
Нас взрывают террористы ровно через полчаса.