Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1
Уже в ранний период подчеркнутый и несколько назойливый морализм и благонамеренность определяются как основное качество литературной продукции Федорова. Они обусловили и преимущественное внимание, которое он уделял басне; пышным цветом расцветает официозный дидактизм и в детских стихах Федорова. В 1820 году он — один из активных деятелей правого крыла «соревнователей», выступающий в поддержку В. Н. Каразина; в ближайшие годы он принимает активное участие в борьбе «измайловцев» против «союза поэтов». Его стихотворные памфлеты и пародии этих лет принадлежат к заметным явлениям литературной полемики (наряду со статьями Цертелева и пародиями Сомова). Равным образом выступает он и против «Полярной звезды». Его «антиромантическая» позиция сказалась в разборе «Бахчисарайского фонтана» Пушкина в «Письме в Тамбов о новостях русской словесности» (1824); он предпринимает характерную попытку отделить Пушкина от Вяземского и «союза поэтов». В 1823–1824 годах, замещая П. П. Свиньина, Федоров издает «Отечественные записки», где помещает ряд статей на исторические темы и первые главы романа «Князь Курбский». В это время основной его литературный враг — Ф. Булгарин, борьба с которым в значительной степени носит коммерческий характер. В 1820-е годы Федоров печатается почти во всех журналах; однако даже его сторонники и благожелатели смотрят на его стихи как на массовую продукцию; широкое хождение имела эпиграмма Дельвига «Федорова Борьки мадригалы горьки» и т. д. и самое прозвище Федорова — «Борька». В 1826–1827 годах он издает альманах «Памятник отечественных муз», где благодаря содействию А. Тургенева, помещает ряд неизданных произведений Карамзина, Батюшкова, Вяземского, Пушкина; к 1827–1828 годам относится и его личное общение с Пушкиным, не скрывавшим иронического отношения к нему[132]. В 1828 году он предпринимает издание журнала «Санктпетербургский зритель», где помещает рецензию на IV и V главы «Евгения Онегина», встреченную Пушкиным также иронически. К этому времени относится и начало его деятельности как детского писателя; среди его стихов для детей есть некоторое количество несомненно удачных, довольно долго державшихся в репертуаре детского чтения[133]. Своеобразным проявлением литературного консерватизма Федорова была поддержка им крестьянских поэтов — М. Д. Суханова, Е. И. Алипанова, Ф. Н. Слепушкина, в творчестве которых он усматривал благонамеренность и патриархально-идиллический нравственный кодекс. Отсюда и тяготение его к идиллическому творчеству В. Панаева, и собственные опыты стилизации «сельских песен». Другой формой утверждения «добрых нравов» для него является басня, моралистический аполог, дидактическая легенда.
Литературно-издательская деятельность Федорова уже с конца 1820-х годов была для него средством к существованию. В 1830-е годы он постоянно озабочен поисками службы, вынужден прибегать к покровительству чиновных и титулованных особ (Шишкова, Т. Б. Юсуповой); с начала 1840-х годов влачит полунищенское существование. Еще в 1833 году он проходит в члены Российской академии — большинством в один голос. Во второй половине 1830-х годов Федоров сотрудничает в «Журнале министерства народного просвещения»; его переписка с Сербиновичсм, в это время редактировавшим журнал, пестрит остережениями против неблагонамеренных и подрывающих устои сочинений. Он становится добровольным осведомителем III отделения и в 1840-е годы известен как автор доносов на «Современник» и «Отечественные записки». В начале 1840-х годов он сотрудничает в «Маяке», позднее в «Северной пчеле». Для либеральной и революционно-демократической критики он представляет собой крайне одиозную фигуру. Резкие отзывы о его изданиях дают Белинский и Добролюбов. Федоров печатается до конца 1850-х годов; одна из его последних книг была составлена из стихотворений, посвященных Николаю I («В память Николая I», 1857).
94. ТЕРПЕНИЕ
Степенный ум и поздны леты,
И книги, и друзей советы,
И мудрецы преподают
Науку счастья, жить уменье,
Твердя: терпенье! и терпенье!
Кто терпелив, тот любит труд;
Даров Фортуны он не просит,
Ее любимцев не следит,
Спокойно в долгий путь глядит,
Без скуки горе переносит,
Умеет дружбе снисходить,
Умеет с недругом ужиться,
Без прихотей с богатством жить
И без богатства обходиться.
Доволен более других,
Себя всех меньше упрекает,
В желаньях не упрям и тих;
Зато раскаянья не знает.
Невежд спесивых важный тон,
Пиитов неусыпных оды,
Клонящие невольно в сон,
Вседневный разговор с погоды,
Все сплетни барынь городских,
Все новости большого света,
Все требованья этикета,
Все пересуды щеголих,
Смесь разговорных мадригалов
В беседе дружеской глупцов,
Мы, мы издателей журналов,
Я, я болтливых хвастунов,
Вельмож, приказных обещанья,
Сбор бесконечных лотерей —
Не утомят в нем ожиданья,
Не надсадят его ушей!
Роптанья за собой не водит
И сам не в тягость никому;
Судьба не хмурится ему;
Везде он угол свой находит.
Вот терпеливого портрет.
Но где же подлинник? скажите.
Не вы ль, друзья? Но вы молчите.
Итак, не я ль? — Ах, вовсе нет.
95. СОЮЗ ПОЭТОВ
Сурков Тевтонова возносит;
Тевтонов для него венцов бессмертья просит;
Барабинский, прославленный от них,
Их прославляет обои́х.
Один напишет: мой Гораций!
Другой в ответ: любимец граций!
И третий друг,
Возвысив дух,
Кричит: вы, вы любимцы граций!
А те ему: о наш Гораций!
Тевтонова Сурков в посланьях восхвалял:
О Гений на все роды!
Тевтонов же к нему взывал:
О баловень природы!
А третий друг,
Возвысив дух,
Кричит: вы баловни природы!
А те ему: о Гений на все роды!
А я скажу питомцам муз:
Цвети хвалебный ваш союз!
Друг друга прославляйте,
Друг друга разбирайте,
С Горацием равняйте,
Посланья сочиняйте,
В журналы отсылайте,
Видения слагайте,
Друг другу посвящайте,
Слепую нас столпу, счастливцы, забавляйте —
И, свой отборный слог любя,
Хвалите вы — самих себя!
Условные желанья,
Немые ожиданья,
Кипящие лобзанья
И сладострастье нег
Твердите и твердите!
Увядши для утех,
В окно, не зря, глядите!
Над чашами дремлите
И чашами стучите!
Читателей глушите!
Друг другу дребезжите
О чашах вы своих!
Без чаш не полон стих.
Беспечность, свободу
В кустах огорода
Зовите летать,
Летать и порхать,
Друзей прикликать!
И в юности бывалой
Венки брусники алой
Любите вспоминать!
Заслугой вы велики —
Вам музы воздадут!..
Венками вас брусники
К бессмертию увьют!
96. СОЗНАНИЕ
Не ваш, простите, господа;
Не шумными иду путями,
Любитель легкого труда!
Вам честь и слава! Всё пред вами!
Не ваш, простите, господа!
Мои стихи — вода водою;
Не мне затейливо писать!
Я не блистал в них мишурою —
Их даже можно понимать.
Друзей моих с Анакреоном
Во фрунт к бессмертью не равнял
И дико-мрачным важным тоном
Моих бессмыслиц не читал.
По новой форме я не знаю
На полустишии гудить;
Тех за поэтов не считаю,
Чья страсть писать, чей дар дразнить.
Досугом с музами деляся,
Спесиво к славе не лечу
И, с журналистом сговоряся,
Попасть в таланты не хочу.
Я не имею дарованья:
Вас не хвалил и виноват!
Не стою вашего посланья,
И мне стишков не посвятят.
Не шумными иду путями;
Не ваш, простите, господа,
Любитель легкого труда,—
Вам честь и слава! Всё пред вами!
Не постигал, невежда, я,
Как можно, дав уму свободу,
Любви порхать по огороду,
Пить слезы в чаше бытия!
Как конь взвивался над могилой,
Как веет матери крыло
Знакомое, как бури силой
Толпу святую унесло!
Очей, увлаженных желаньем, —
Певца гетер — у люльки Рок —
Уста, кипящие лобзаньем, —
Я — как шарад — понять не мог.
Не ваш, простите, господа;
Не шумными иду путями,
Любитель легкого труда, —
Вам честь и слава! Всё пред вами!
97. ОБОДРЕНИЕ
