Роберт Рождественский - Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной…

Без него мне
еще тяжелей.

Гром прогрохотал незрячий.
Ливень ринулся с небес…
Был я молодым,
             горячим,
без оглядки в драку
лез!..
А сейчас прошло геройство, –
видимо, не те года…

А теперь я долго,
             просто
жду мгновения, когда
так: ни с ходу и ни с маху, –
утешеньем за грехи, –
тихо
    лягут на бумагу
беззащитные
стихи.

Может быть, все-таки мне повезло,
если я видел время запутанное,
время запуганное,
время беспутное,
которое то мчалось,
то шло.
А люди шагали за ним по пятам.
Поэтому я его хаять не буду…

Все мы –
гарнир к основному блюду,
которое жарится где-то
Там.

Когда в крематории
             мое мертвое тело начнет гореть,
вздрогну я напоследок в гробу нелюдимом.
А потом успокоюсь.
             И молча буду смотреть,
как моя неуверенность
                 становится уверенным дымом.
Дым над трубой крематория.
Дым над трубой.
Дым от сгоревшей памяти.
                     Дым от сгоревшей лени.
Дым от всего, что когда-то
                     называлось моей судьбой
и выражалось буковками
лирических отступлений…

Усталые кости мои,
                треща, превратятся в прах.
И нервы, напрягшись, лопнут.
                         И кровь испарится.
Сгорят мои мелкие прежние страхи
                 и огромный нынешний страх.
И стихи,
     которые долго снились,
     а потом перестали сниться.
Дым из высокой трубы
                 будет плыть и плыть.
Вроде бы мой,
         а по сути – вовсе ничей…
Считайте, что я
         так и не бросил курить,
вопреки запретам жены.
                 И советам врачей…
Сгорит потаенная радость.
Уйдет ежедневная боль.
Останутся те, кто заплакал.
Останутся те, кто рядом…
Дым над трубой крематория.
Дым над трубой…

…Представляю, какая труба над адом!

Пока мы не выкричимся,
                 не выговоримся,
пока мы из этой ямы не выберемся,
из этой ямы
(а может, кучи),
из этой когдатошной
                 «райской кущи»,
из жажды
        жизнь отдать по приказу
за светлое завтра,
за левую фразу,
пока мы не выговоримся,
                 не выкричимся,
пока мы от этой холеры не вылечимся,
пока не докатимся до предела,
и крики
не превратятся в дело,
нам снова придется,
                глотая обиду,
догонять
то Гренландию, то Антарктиду!

Этот витязь бедный
никого не спас.
А ведь жил он
         в первый
и последний раз.
Был отцом и мужем
и –
судьбой храним –
больше всех был нужен
лишь своим родным…

От него осталась
жажда быть собой,
медленная старость,
замкнутая боль.
Неживая сила.
Блики на воде…

А еще –
     могила.
(Он не зн ае т,
где).

Помогите мне, стихи!
Так случилось почему-то:
на душе
темно и смутно.
Помогите мне,
            стихи.
Слышать больно.
             Думать больно.
В этот день и в этот час
я –
не верующий в Бога –
помощи прошу у вас.
Помогите мне,
            стихи,
в это самое мгновенье
выдержать,
не впасть в неверье.
Помогите мне,
            стихи.
Вы не уходите прочь,
помогите, заклинаю!
Чем?
А я и сам не знаю,
чем вы можете
            помочь.
Разделите эту боль,
научите с ней расстаться.

Помогите мне
             остаться
до конца
        самим собой.
Выплыть.
Встать на берегу,
снова
     голос
         обретая.

Помогите…

И тогда я
сам
кому-то помогу.

Возвратившись из небытия,
прозвучит фамилия моя.
Девушка в коротеньком пальто
спросит удивленно:
«Это кто?..»
А ее приятель-аспирант
показать ученость будет рад.
Скажет,
     в сторону махнув рукой:
«Что-то помню…
Вроде был такой…

С юности зачитанный до дыр,
он потом ушел в разряд:
«и др…»

Никому из нас не жить повторно.
Мысли о бессмертье –
                    суета.
Миг однажды грянет,
за которым –
ослепительная темнота…
Из того, что довелось мне сделать,
выдохнуть случайно довелось,
может, наберется строчек десять…

Хорошо бы,
если б набралось.

Вдруг на бегу остановиться,
так,
    будто пропасть на пути.
«Меня не будет…» –
удивиться.
И по слогам произнести:
«Ме-ня не бу-дет…»

Мне б хотелось
не огорчать родных людей.
Но я уйду.
Исчезну.
Денусь.
Меня не будет…

Будет день,
настоянный на птичьих криках.
И в окна, как весны глоток,
весь в золотых, сквозных пылинках,
ворвется
        солнечный поток!..

Просыплются дожди в траву
и новую траву разбудят.
Ау! – послышится –
Ау-у у!..
Не отзовусь.
Меня не будет.

Волга-река. И совсем по-домашнему: Истра-река.
Только что было поле с ромашками…
Быстро-то как!..

Радуют не журавли в небесах, а синицы в руках…
Быстро-то как!
Да за что ж это, Господи?!
Быстро-то как…

Только что, вроде, с судьбой расплатился, –
снова в долгах!
Вечер
     в озябшую ночь превратился.
Быстро-то как…

Я озираюсь. Кого-то упрашиваю,
                         как на торгах…
Молча подходит Это.
                 Нестрашное…
Быстро-то как…

Может быть, может быть, что-то успею я
                    в самых последних строках!..
Быстро-то как!
Быстро-то как…
Быстро…

Ах, как мы привыкли шагать от несчастья
                                 к несчастью…
Мои дорогие, мои бесконечно родные,
прощайте!
Родные мои, дорогие мои, золотые,
останьтесь, прошу вас,
                 побудьте опять молодыми!
Не каньте беззвучно в бездонной российской общаге.
Живите. Прощайте…

Тот край, где я нехотя скроюсь, отсюда не виден.
Простите меня, если я хоть кого-то обидел!
Целую глаза ваши.
Тихо молю о пощаде.
Мои дорогие. Мои золотые.
Прощайте!..

Постичь я пытался безумных событий причинность.
В душе угадал…

Да не все на бумаге случилось.

Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле…
Что-то я делал не так?
Извините:
жил я впервые
            на этой Земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь.
И по-другому прожить обещаю,
если вернусь…

Но ведь я
не вернусь.

Ветер.
И чайки летящей крыло.
Ложь во спасение.
Правда во зло.
Странно шуршащие камыши.
Бездна желаний
над бездной души.
Длинный откат шелестящей волны.
Звон
    оглушительной тишины.
Цепкость корней
и движение глыб.
Ржанье коней.
И молчание рыб.
Парус,
     который свистит, накренясь…

Господ и,
сколько намешано в нас!

Наше время пока что не знает
                         пути своего.
Это время безумно,
             тревожно
                     и слишком подробно…
Захотелось уйти мне в себя,
                     а там – никого!
Переломано все,
             будто после большого погрома…
Значит, надобно заново
                 связывать тонкую нить.
И любое дождливое утро встречать
первозданно.
И потворствовать внукам.
И даже болезни ценить…

А заката
не ждать.
Все равно, он наступит нежданно.