Гарри Беар - Движение жизни

А я шел, я с ней все шел, шел да не мытарился…
Глядя на косынки шелк, я совсем растаял, сам.

Но как мне было хорошо в ее доме крошечном,
Ведь суть жизни – порошок, кровяное крошево…

И когда она дала, я ругался, я пылил
Лишь слезами, а слова изо рта не шли.

…Словно вижу из угла смерть свою проклятую.
Там о н и несли Христа, на кресте распятого…

И я ушел, да, я ушел! Чтоб ей не мытариться…
И так мне стало хорошо, ведь не нужно стариться.

Меняется пространство: День на Ночь…

И свету свитому становится невмочь,
И мудро отступает он. Тогда
Царицей делается т е м н о т а.
И ясный пепел звездных сигарет
Опутывает миллиарды лет…

А ты со мной, мой мальчик! Навсегда!
И пусть пусто проносятся года,
И мерзки люди, что кругом кишат,
И свалка там, где был Эдемский сад.
Но – Ангелы лопочут за спиной,
Земные твари тянутся с мольбой,
А дьявол хмурит лик свой, но молчит,
А бог в саду под дудочку дурит…

Услышь м о й крик, о Господин, кумир!
И я совсем оставлю зряшный мир,
И улечу под дудочку с Тобой…
А может, еще дурочку возьмем?
И полетим тенями в Вышний Дом,
Куда так споро Ангелы спешат,
Где снова станет р а е м жизни ад…

Свой срок земной уж сняв наполовину,
На Аркольском мосту стоять с одним древком.
И серые кровавые картины
Спокойно провожать покорнейшим кивком.

Но быть уж не одним, а многими…
И с ними устало продолжать
Сей жизненный побег
От прежней жизни – счастливо-унылой —
До нынешней неясной…
Ч е л о в е к.

1. Коли ты захотел на земле преуспеть,
Научись для начала плясать, пить и петь.
Что ж козлом ты поешь и танцуешь, как лошадь?
Остается лишь к пьянству тебе прикипеть…

2. Позаехал на трон странный карлик – урод,
Говорил всем, как стал при нем счастлив народ.
Кто перечил ему, того «гадом» считали,
Кто на площади выл – на засов закрывали…
Принимал у себя карлик важных особ!
Только время сменилось, и его – на засов.

3. Наша жизнь – это тусклый и суетный мрак,
И подлец, и герой перед Богом – дурак.
Что мне делать? Скажи, превеликий Владыка!
Если нет всем делам моим славы никак…

Господь мне дал Тебя, как матери дитя, —
Но разве я велик, чтоб справиться с Тобою?!
Мне слышен смутный зов: «Иди! Вперед, с любовью!».
Могу ль, презрев сие, оставить я Тебя?

А если упаду на этом поле брани,
Ты вспомнишь обо мне, врагов моих губя…
С рождения Тобой, похоже, в сердце ранен,
Я слышу Зов трубы! готов к борьбе, любя
Законы простоты, Отца, свой мир, Тебя…

Возьми, царь Иван, сына голову в руки…
И есть ли в том смысл, и есть ль в ней ответ
Тех страшных и долгих мучительных лет,
Когда ты людей убивал! Не от скуки ль?
Возьми, царь Иван, его голову в руки!

Пробитая посохом старца нога,
Крик связанных петлями тонущих женщин,
Младенцев повешенных сонм… Череда
Злодейств твоих, царь! Их уже не уменьшишь.
Пробитая посохом старца нога…

Но что, царь Иван, толкало тебя
На ряд сих злодейств, бессмысленно жутких?
Ответь мне, прошу… Слышу, близко страда!
О, как нам теперь число смерти уменьшить?!

Ответь, русский царь! Уж близка та страда…

Что бы ни делал я,
Что бы ни делал ты —
Все это с у е т а,
Призрачный шаг судьбы…

Солнечный света диск —
Это синоним Дня,
Для человека жизнь
Вечная беготня.

Что бы ни делал ты,
Что бы ни делал я —
В мире есть лишь м е ч т ы,
Горы, леса, моря…

Слышится сердца стук,
Сколько еще идти?
Его остановка (вдруг) —
Время конца пути.

Войны и нищета —
Это конец мечты,
Что бы ни делал я,
Что бы ни делал ты!

Богу твои дела —
Призраки суеты…
Можно кричать: «Алла!»,
Можно садить цветы.

Ночь – это гибель Дня,
Смерть лишь конец Пути,
Что бы не сделал я,
Что бы не сделал ты…

Если я есть Бог, то другие кто?
Если я никто, то другие – все?
Если я есть червь, то другие – дождь?
Если жизнь есть вервь, у кого же нож?

Если я любовь, то другие – страх?
Если жизнь их дрожь, что ж любить в кустах?
Если мир есть сон, то проснуться как? Если смерть лишь стон, то к чему сей страх?

Если я упал, то другие «ляг»?
Если я устал, то тогда все т а к…
Но если я Царь есть, все другое что ж?!
Если жизнь – путь в смерть, что тогда не ложь?

Видно, т о л ь к о Б о г,
Е с л и мир есмь Б о г…

О, н и к о г д а Поэта не кляни!
Поэт не знает радости любви,
Не верит в денег счет и в тягу лет,
Бывает нищ и груб и неодет…

И говорят Поэту все подряд,
Что он с ума сбежал, что жизнь его пустяк!
Что грубостью теперь не удивить,
Что слово много легче, чем гранит…
Что почестей и славы не видать
Т о м у, кто лишь химеры мог создать!

Мой брат! внимательно стихи его прочти,
И станет ясен свет его пути.
И мысли, зарифмованные в ряд,
С одним тобой тогда заговорят…
И ты поймешь, возможно, что не зря
Поэт не зрит листков календаря.
Ты видишь жизнь вокруг, а он – во всем!
Людей ты знаешь, он же – д у х о в сонм!

О, тропы разные, знать, Богом нам даны…
Да что – во времени они проложены!
И грустно, но покорно мы и д е м:
От детства к смерти – ты,
От смерти к ж и з н и – Он.

И опять, уже в сотый раз,
Мне вдруг кажется, что я люблю…
И насмешливый взгляд твоих глаз
С ненасытным упорством ловлю!

Между нами граница людей,
А над нами – проклятье племен,
Но тем более лик твой милей
Мне в созвездии э т и х времен.

Ты сейчас от меня далеко,
Но не дальше, чем в небе звезда.
Нам увидеться вновь так легко,
Хотя лучше здесь слово в с е г д а.

Ты готова понять и простить,
Я готов быть с тобою года…
Пусть не сказано нами «любить»,
Но не все говорится ведь, да?

…Вот мы рядом стоим и молчим,
Будто ясно все так, и без слов.
В темном мире сплетенья причин,
Может, Парка нам выткет л ю б о в ь?!

Осенний город напоминает нам об окончании земной жизни…
Проходя мимо знакомых деревьев, где вместо могучей зелени
Догорают краснеющей желтизной уже отжившие листья,
Понимаешь незначительность собственного угасания.
Люди спешат собрать урожай, сделать зимние запасы,
Животные вторят им в этом, подтверждая наблюдения Дарвина.
Багряный убор – к лицу улицам… Он скрывает убогую стать
Однообразных построек. Современная архитектура, увы,
Меньше всего похожа на застывшую музыку, более всего —
На песочную возню неумелых строителей. Впрочем,
Из города можно бежать – в лес, поражающий убранством,
Или на безмятежно засыпающее озеро… Каждому свое.

Озеро и берег также изменились, осень не забыла ничего.
Природа покорна временам года: не нарушаемый Закон бытия…
Облизанные водой прибрежные камни уже не вернут
Свой незабываемый блеск последних свидетелей лета!
Немного постаревшие березы волнующе красивы в новых нарядах:
Багряно-белые силуэты бесподобны на фоне небес.
Озеро волнуется, волны вновь и вновь набрасываются
На охладевший песок, хранящий смутную память о летнем пекле.
Прибрежных рыбаков совсем мало. Стоя по колено в воде,
Обжигающе-холодной /резиновые сапоги этого не скроют/,
Они думают не столько о рыбе, сколько о домашнем тепле.
Но мысли о р е п у т а ц и и делают весьма стойкими
Этих тихих охотников.
Дети скачут по берегу уж не так резво,
Осень успокаивает даже этих неугомонных жителей земли.
Скоро и октябрь закончит счет своим дням —
Осень на перевале.

Поэт! что застыл ты перед этим цветением с видом мудреца?
Если природа – Сфинкс, то осень самая хитрая его загадка…
Разрешив ее, можно, подобно Эдипу, никогда уж не увидеть
Зимы, с ее мягким снегом и прочным льдом,
Зеленой журчащей Весны, бесконечно цветного Лета…
Остановись, присядь и помечтай! Или просто вспомни.
Вспомни о некогда надежных друзьях, которые теперь «приятели»,
О безумно любимых прежде подругах, имена которых
Ты помнишь сейчас так же нетвердо, как строчки стихов
Посредственных пиитов, коими в юности безмерно восторгался.
Все это, однако, не отменяет прелести давно минувшего…
Можно помечтать и о грядущем, хотя это не сделает
Наше будущее более счастливым, чем оно записано в
Книге судеб.

Осень еще раз напоминает нам о неизбежности смерти…
Отчаяние ни к чему – равнодушие природы общеизвестно!
Не лучше ли прогнать дурные мысли и наслаждаться
Неповторимой красотой осеннего леса, последними
Теплыми днями, неизменно бодрым воздухом и т. д.
Наслаждаться и, забыв обо всем суетном,
м е ч т а т ь
О снежной сказке-зиме, о весне, приносящей любовь,
О доблестном жарком светлом лете,
Которые к о г д а – н и б у д ь, несомненно, придут.