Лев Сорокин - Рябиновые зори

Звенели они кандалами,
И чудилась в звоне гроза,
Столкнулись с владыкой глазами,
Невольно отвел он глаза.
Они, заводские ребята,
На бунт подбивали Урал,
— Уральский характер
Проклятый! —
Демидов им вслед прокричал.

…Вгрызались упрямо лопаты,
Чтоб рос уралмашевский цех,
Еще не пришел экскаватор,
Хватало работы на всех.
Стучал по земле по морозной,
Как дятел,
Согнувшийся лом.
— Уральский характер,
Серьезный! —
Прораб пробасил над костром.

…Снежок нерешительно падал, —
Горела земля под Москвой,
И с площади Красной
С парада
Шли части резервные в бой.
Ночь рвали снаряды на клочья,
Но насмерть стояли бойцы.
— Уральский характер,
Рабочий! —
Хрипел комиссар, —
Молодцы!

…Раздроблены глыбы породы
И глыбы слежавшихся лет,
Чтоб вдруг в отработанных годах
Надежды сверкнул самоцвет.
Но стойкому будет наградой,
Коль скажут умельцы о нем:
— Уральский характер!
Что надо!
Видать, закаляли огнем!

Снова стихли сидящие в зале:
Как ансамбль молодежный поет!
Расступаются годы и дали,
Погибает у Крюкова взвод.

Эта песня давно нам известна,
Но такого мы ждать не могли:
Объявляет ведущий:
                         — Из песни
Два бойца уцелевших пришли.

Двое встали в костюмчиках штатских:
Ну, чего, мол, особого в нас?
Только луч от регалий солдатских
Так блеснул —
                даже слезы из глаз!

Зал привычен к гремящим раскатам,
Но таких он еще не слыхал:
Не артистам,
А старым солдатам
Аплодировал зал.

Словно встав по незримому знаку.
Не жалея взметнувшихся рук.
Молодых будто поднял в атаку
Не погибший в боях политрук.

Слёз седой политрук не стеснялся,
И товарища он обнимал:
Взвод у Крюкова пал.
Но поднялся
Вместо взвода.
Как армия,
Зал!

Спешат армейские машины
Бойцов доставить в лагеря,
Бегут дорогою старинной
Туда, где вспыхнула заря.

Спешат к степному перекрестку.
Там в дни военные,
                             стройна,
Стояла, схожая с березкой,
Регулировщица одна.

Струились косы из-под каски,
Флажки мелькали:
                      — В добрый путь!

…Осколок вражеской фугаски
Ее ударил прямо в грудь.

Шуршит широкая дорога,
Мой друг ко всякому привык.
(Полковник видел в жизни много),
Но сердце дрогнуло на миг.

Он смотрит:
                 там, у перекрестка,
Где нужно вправо повернуть,
Регулировщицей березка
Стоит, указывая путь!

Когда к Исети или Каме
Я подъезжал иль подплывал,
Всегда мне синими дымками
Махал приветливо Урал.
Тяжеловесы-краны
                            бойко
С него сгружали глыбы туч,
И на плечах он
Новостройки
Держал,
И кряжист,
И могуч,
А вместе с ними —
Все заводы,
И города,
И небеса.
И прогибали спину годы,
Но возникали чудеса.
Враги дрожали перед ними

Среди огня,
Среди пальбы.
Вон танки
              рядом с проходными
Застыли,
           взвившись на дыбы.
Но как тяжка и как сурова
Порой дорога до побед.
Не дай вам бог
                     увидеть снова
Урал в цехах военных лет,
Полуголодный,
В рваной робе…
Но, встав навек к огню лицом,
Урал учил не только робить,
А быть солдатом и творцом.
И если я чего-то стою,
То это только оттого,
Что вместе с ним живу, и строю,
И опираюсь на него.

В моих лесах неброских —
Осины,
Сосны,
Ель.
В моих лесах — березки
Белее, чем метель.

В моих лесах рябины
Искрят, как автоген.
И горные вершины
Берет малина в плен.

Родной, разноязыкий
Я шум лесной ловлю
И с яблонькою дикой
Поговорить люблю

О том, что в Закарпатье
Встречал ее сестер,
Похожи, словно братья,
Наш и сибирский бор.

Я видел лес в Европе
В рябиновом огне,
На азиатских тропах
Встречались кедры мне.

Деревья, как народы,
Смешав,
Сроднил Урал
В уральскую породу,
Впитавшую металл.

И над землей родимой,
Поднявшись в небеса,
Шумят неповторимо
Уральские леса.

Когда бы не шофер,
                            то из Европы
Я незаметно б в Азию попал.
Все тот же тракт,
А рядом те же тропы,
Все тот же хвойно-лиственный Урал.

Я восхищен, что наши мальчуганы
Не думают о щедростях судьбы
И, в Азии проснувшись утром рано,
Скорей бегут в Европу по грибы.

Лишь белый столб с чугунною оградой
Своим безмолвьем людям говорит,
Что по траве,
                  невидимая взглядам,
Граница необычная бежит.

Тут, у столба,
                   слились две части света.
В какую надо —
                   запросто шагну.
И, словно символ,
                          единенье это
Проходит через всю мою страну.

Берега крутые без движенья,
Весла угрожающе трещат.
И хотя мы боремся с теченьем,
Нас относит все-таки назад.

А вода вся в пене беловатой.
Здесь по пояс будет не всегда.
Эх, вы, перекаты, перекаты,
Бурная,
         гудящая вода.

И тогда одежду — прочь!
                              И — в реку!
Что ж, давай поборемся, река!
Нужно молодому человеку
Поработать в роли бурлака.

Пусть трудна бурлацкая работа.
Берега подвинулись назад.
В каплях просыхающего пота
Весла обессиленно лежат.

Погрознее век бурлит двадцатый.
Так бывает трудно иногда…
Только мы пройдем вас, перекаты —
Бурные,
Гудящие
Года.

Вот и возраст комсомольский вышел.
И уже не я с моим дружком, —
Двое незнакомых мне мальчишек
Радостно торопятся в райком.

Эх, вернуть пятнадцать лет и мне бы!
Но тогда, в мои пятнадцать лет,
Затемненным было даже небо,
Словно звезд на свете больше нет!

Вот когда мы изучили карту,
Отмечая зыбкие фронты.
Нам казалось,
                  что застыли парты
Возле самой огненной черты.

Где-то с неба падали десанты,
Из разведки кто-то не пришел,
Мы ошибки делали в диктантах,
Но не в заявленьях
                            в комсомол!

Танки уходили с Уралмаша.
Был октябрь морозен,
                                как январь.
Я и нынче заявленья наши
Повторю,
           товарищ секретарь!

Сбросило, наверно,
                            сильным ветром
К небу неприбитую звезду.
Кажется,
           пройду полкилометра
И осколки звездные найду.

Сколько раз мы в детстве выбегали
Под обильный летний звездопад.
И взаправду мы тогда считали:
Все с небес
Летит
К соседу
В сад.

Садовод с пушистыми усами,
Ты ребят за прошлое прости:
Звезды мы искали меж стволами,
Яблоки мы рвали
                          по пути.