Николай Векшин - Стишки и в шутку и всерьез

Хочу быть Васькой на завалинке,
Сидеть зимою в теплом валенке,
Сметану кушать и блины,
И видеть с мышкой вкусной сны.

Когда звонят колокола,
Остановись на миг, прохожий.
Твои заботы и дела
Пусть подождут в твоей прихожей.

Замри и вспомни, друг надежд,
Что вечность все развеет дымом:
Смешные цели, шелк одежд,
Твой блеск и вид непобедимый.

Не тщись к Всевышнему попасть:
Его ни здесь, ни в небе нету.
Могильная открыта пасть.
Другого нет пути со света.

Ничто, Нигде и Никогда —
Вот образ смерти триединый.
Никто, никак и никуда
Не упасет тебя, родимый.

Но с верой, что не зря живешь,
Баюкай дух в самообмане,
Хоть к краю пропасти идешь
И знаешь, что в безвестность канешь.

И неприступная скала
Перед тобою: мрака вечность.
Звонят, звонят колокола,
Зовут и манят в бесконечность.

За этот колокольный звон
Я Церкви многое прощаю;
И прерываю жизни сон,
И душу верой очищаю.

Мне снится война, пулеметы и кровь.
Убитые стынут. Серебряным снегом
Метель заметает и колется в бровь.
И я задыхаюсь, измученный бегом.

В атаку, хрипя и давясь своим криком,
Ползет по сугробам родная братва.
И в этом бесстрашии страшном и диком
Душа не ответит, жива иль мертва.

Мы все за пределом, за гранью, вне жизни.
Но живы солдаты, пока есть приказ.
Мы брошены в пекло своею Отчизной.
Кто живы еще, помолитесь за нас!

Мне снится война. Почему – я не знаю.
Простите все те, кто погиб без меня!
Во сне я, как весь батальон, умираю.
И хочется думать, что это не зря.

Мне часто снятся те, которых больше нет:
Вот бабушка, вот брат и рядом дядя…
Меж нами пустота длиною в тыщу лет.
Когда-нибудь я к ним приду, назад не глядя.

Даже если вокруг все не так, как хочется,
А так бывает почти всегда,
Подели на десять свои проблемы. И их унесет вода.
Не тоскуй от безнадеги и одиночества.

Не спеши пробиться, достать и домчаться.
Суетой пустоту в душе старательно не заполняй.
Спешащие попадают на кладбище. Неспешащие тоже. Помни об этом и знай.
Путем не скользи извилистым; трудно тогда с судьбой повстречаться.

Даже рабу унылому тяжко ходить по кругу, силы храня про запас.
Но убыстрять колесо фортуны не тщись. Чем шибче станешь вертеть жерновок,
Тем почему-то никчемней будет навар. Что жизнь твоя стоит? Плевок.
А если уткнулся ты мордою в землю, кнут тебе будет как раз.

Каждый прожитый день в копилку не сложишь, не сохранишь.
Тратятся годы на ерунду и невзгоды. Без труда не получишь всходы.
Сеять сумеет лишь тот, кто имеет. Ты душу имеешь. Иди напролом сквозь годы.
Иначе, чавкая жвачку столетних привычек, жизнь на болоте проспишь.

В любви не стоит тратить силы
На тех, в ком мертвая душа.
В таких созданьях чувства хилы,
И жизнь средь них нехороша.

К руке не трудно прикоснуться
И к куртке трепетно прильнуть.
А вот всем сердцем всколыхнуться,
В едином слиться – вот где суть.

И жить не жутко, если делом,
Работой занята душа.
А тело – это только тело.
Душа бессмертна. Тело – вша.

Тебя придумал я себе,
Томлюсь, тоскую и вздыхаю.
О ком? Любовь! Все – о тебе,
Хоть я тебя совсем не знаю.

Возвел тебя на пьедестал,
Пал на колени, сыпал розы.
Печален был любви финал:
В любви тебя волнуют только позы.

Когда стишки твои сырые,
Попробуй печь их, как блины.
Пускай они совсем пустые,
Проглотим их не только мы.

Намажь их маслом, чтобы критик,
Эстет, завзятый театрал
От восхищенья рот разинул
И с упоеньем их глотал.

Ты подсласти их дифирамбом
Во славу доблестных чинов,
Хвали кремлевских слуг изрядно
И заслужи сто орденов.

А если плюнет сверху Пушкин,
Сердито бронзою сверкнув,
Не подставляй ему макушку,
Смиренно голову нагнув.

Ведь ты и сам – почти как гений:
При жизни памятником стал.
Средь борзописцев нет сомнений:
В поэзии ты просто генерал!

Я лучше надорву пупок
Над невозможным делом,
Чем стану делать то,
Что сердце не хотело.

Тогда страна идет вразнос,
Когда «мозги» – на выезд, а барахло – на ввоз.

Быть патриотом – выгодное дело:
За танковой броней воюют смело.

Страна в упадке,
Коль президент в припадке.

Фигурой женщина напоминает грушу,
В которой ищем мы родную душу.

Душа к высокому и чистому стремится,
А тело стелется и в грязь лицом ложится.

Твоя душа в телесной оболочке
Пришла ко мне сама, в одной ночной сорочке.

Любовь облагораживает секс.
Да здравствует божественный рефлекс!

А если б не расписались в ЗАГСе,
То жизнь сложилась совсем иначе…
Хоть Дон-Кихоты совсем не с Марса,
У женщин выбор – их Санчо-Пансы.

Я ссорюсь редко, но всегда – навек;
И никогда назад не возвращаюсь.
Быть может, я жестокий человек,
Но я не вру, не лицемерю, не кусаюсь.

Расстались мы. Назад дороги нет.
Ты обернулась коброй без прикрас;
Ползешь блудливо по вранья стерне,
Коварной красотой обманывая глаз.

Всю нашу жизнь пронизывает ложь
Убийственно-густым вонючим ядом.
От этого охватывает дрожь,
И стрелы черные летят смертельным градом.

Мне наплевать, что будешь ты с другим,
Которого ты станешь обнимать
И лгать ему бесстыжим ртом своим,
Ты скользкая, увертливая бл@дь.

Вот курица в навозе бойко роется,
Чтоб отыскать жемчужное зерно.
Напрасен труд. Хотя она прокормится,
Но жемчуг не найдет, клюя г@вно.

Ворону как-то Бог послал за пинтой пива.
Летя стрелою в дальний магазин,
Ворона что-то сильно крылья притомила
И села на забор. Вдруг глядь: бредет Осел один.

«Привет, красавец!», – каркнула Каркуша.
Осел, подняв подслеповатые глаза,
Промолвил с чувством: «Здравствуй, дорогуша!»
И тут же к ней он страстью воспылал.

Влюбившись с полувзгляда, с полуслова
Он в восхищенье громко завопил:
«Ты – птичка райская! Мечта!». Осла такого
Не раз я сам в себе, друзья мои, открыл.

Ворона, мучась несварением желудка,
Вдруг на макушку какнула бедняге.
И улетела. Хуже проститутки,
Кто не дает надежды бедолаге.

Заплакал от обиды лопоухий.
Мораль у этой басни очевидна:
Пускай ты не обидел даже мухи,
Но коли ты осел, тебе всегда обидно.

Задумчиво посвистывает чайник.
На кухне – свет, чуть рыжий и бермудный.
Я утром каждый день себе начальник.
Когда играет джаз, мне так с собой уютно!

Россия – странная страна.
Здесь ищут правды – врут безбожно.
Тут Бога славят – Сатана
Свой бал справляет непреложно.

Здесь на просторах – теснота.
Высокий дух – гниет и преет.
А в церквах людям несть числа,
Хотя никто уже не верит.

На пашнях трудится народ,
Потея и напружа жилы.
Но только сволочь и урод
Фортуне тут нужны и милы.

И каждый друг хорош и смел,
Покуда не прижмет нуждишка.
Царит тут полный беспредел,
Давя о равенстве мыслишку.

Кровь стынет в жилах у меня
При виде зверств и преступлений
Средь равнодушья и вранья
В стране, упавшей на колени.

Люблю я мыть посуду.
Ей-богу, я не вру!
Не удивляйтесь чуду,
Проснувшись поутру.

На кухне грохот вилок
Отнюдь не без причин.
Я верный друг тарелок.
Я лучший из мужчин.

Стаканы, ложки, чашки
Стучат, звенят, поют.
Отмою все рюмашки!
Да здравствует уют!

Вчера мы посидели
За праздничным столом.
Сегодня я при деле,
Я расчищаю дом.

Люблю я мыть посуду.
Не мыть ее нельзя.
Я в век вас не забуду,
Подруги и друзья!