Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Теперь я постараюсь,
Хоть слабо на битку свою я полагаюсь.
О мать ебливых дел, владычица земли,
Венера, ты теперь мольбу мою внемли!
Когда поможешь мне уеть княжну как должно,
Я тысячу хуев собачьих неотложно
На всесожжение во храм твой принесу,
Лишь в Пиздокрасу дай мне впрятать колбасу,
Сего лишь одного я от тебя желаю
И в покровительство тебе свой хуй вручаю.

Почто ты звать меня опять к себе велел?
Иль мало над пиздой моею ты потел?

Виновным пред тобой себя я признаваю,
Но слабости такой я впредь не уповаю
И больше на битку надеюся теперь;
А ты пизду свою, пожалуй, расщеперь.

Я путь к пизде открыть всегда тебе готова,
Но, ах! не начинай меня ты мучить снова.
Когда проеть меня ты не имеешь сил,
Почто моей пизды ты брата днесь лишил?
Отдай меня ему, я Мудорваном стражду,
Биткою утолит в пизде моей он жажду;
Он еть здоров, елдак всегда его стоит,
И сразу он в меня до муд свой хуй всадит.

Кого ты, дерзкая, воспоминать дерзаешь?
Или что мне он враг, ты то позабываешь?
Конечно, Мудорван еще тобой любим
И, видно, елдаком прельстил тебя своим,
Однако сей любви терпети я не стану
И тотчас еть его велю я Хуестану.

Что слышу я, увы, погибнет Мудорван,
Без милости в него хуй влящит Хуестан!
Когда к нему твоя жестокость столь сурова,
На Хуестанов шмат сама я сесть готова,
И лучше на его елде мне умереть,
Как мертва пред собой возлюбленного зреть.

Не бойсь, княжна, не бойсь, я столь суров не буду
И с братом ближнего родства не позабуду.
Когда в сражении он в плен ко мне попал,
Я жизнь его всегда священной почитал
И воевал я с ним лишь за тебя едину.
Позволь же мне теперь влупить в тебя шматину;
Позволь, дражайшая, чтобы в твою пизду,
Коль буду шастлив я, ввалил свою елду.
В надежде сей теперь тебя я оставляю
И с трепетом тебя я на хуй ожидаю.

На то ль судьба меня с пиздой произвела,
Чтоб Ебихуду я ети ее дала
И плешь его в своей пизде чтоб закалила?
Я девство для тебя, о Мудорван, хранила,
Готовила пизду тебе я на елдак,
Надеяся найтить в твоей шматине смак;
С нетерпеливостью я воли ожидала,
Дни щастья своего минутами считала,
Как пальцем ты в моей махоне ковырял
И в ярости свой хуй мне в руку ты давал;
Мне мнится зреть еще, как я его держала
И как пизда моя с задору вся дрожала,
Мокрехонька она, заслюнившись, была,
И чуть было тогда я тут не насцала,
Но князь, приметивши в моей махоне влажность,
Урыльник подал мне, считая то за важность;
Чрез то политику свою он мне подал
И, что он знает жить на свете, показал.
А ныне все свое я щастье потеряла,
И нет уже в руках возлюбленного скала!

Какую скорбь, княжна, являет мне твой взор,
Иль чувствуешь в шенте жестокий ты задор,
Иль Ебихудов хуй тебе не полюбился,
Когда любовный огнь в тебе не утолился,
Иль в ебле он тебе еще явился слаб?

Хоть князь он по уму, но по хую он раб.
Печали моея причина есть сугуба;
Внимай ее, внимай, драгая Хуелюба!
Лишь только я легла со князем на кровать
И думала под ним задор свой утолять,
Уж ноги я ему просторно разложила
И в губы плешь его, послюнивши, вложила,
Готовилась ему проворно подъебать,
Но пакостный не мог хуишка его встать.
Я тщетно много раз дрочить его старалась
И тщетно я к мудам поближе подвигалась,
Казала я ему, раскрыв, свою пизду,
Но не могла ничем взманить его елду.
И видя, что под ним без пользы я лежала,
Я сбросила его с себя и убежала.
Вот горесть вся моя; представь же ты себе,
Когда б сия беда случилася тебе,
Могла ль бы ты ее снести великодушно?
Без добрыя битки век жить на свете скушно,
А я, лишась теперь драгого своего,
Лишилась вместе с ним и елдака его.
Любезный Мудорван в оковах пребывает,
А без него меня задор одолевает.
Когда б он был со мной, он огнь бы утолил
И вплоть бы по муде свой хуй в меня влупил.

Достойно плачешь ты, достойно ты стенаешь,
По полюбовнике ты слезы проливаешь;
Он стоит, ах! сего, я знаю его плешь,
Мне хуй его знаком, он толст, велик и свеж,
Достойны суть муде его златого века,
И в ебле нет ему подобна человека.
Когда б ты под него попалася хоть раз,
Он раскорякой бы пустил тебя тотчас,
Пизденку бы твою, как шапку, он расправил
И раз пятнадцать бы он в ночь тебя ошмарил.
Заебин бы в тебе с ведро он наплевал
И ложе брачное все кровью измарал.
Тогда-то в ебле сласть подробно б ты узнала
И милому дружку со вкусом подъебала.

Почто любовь к нему ты тщишься умножать?
Почто елдак драгой теперь воспоминать?
Дай волю в храмине мне слезы лить спокойно;
Иду об милом в ней восплакать я достойно.

Вот для ради чего елдак я свой дрочил,
Почто я хуй в княжну, о небо, не всучил?
Без ебли зрю себя в том доме, где родился,
Где Пиздокрасу еть в спокойствии я льстился.
А ты еще, битка, бесслабно все стоишь
И тщетною себя надеждою манишь.
Хоть Пиздокрасы я лишен уж невозвратно,
Воспоминание шенти ее приятно.
Дражайшая пизда, о милый секелёк!
Свирепый Ебихуд, почто ты столь жесток!
Не царствуешь ты здесь, а еблю переводишь,
Прежесточайших ты кастратов превосходишь;
Подобно лютый лев на сене как лежит
И оно брать на корм с свирепостью претит,
Так точно ты, лишив меня княжны любезной,
Не пользуешься сам пиздой сей бесполезной.
Но что я говорю! Ее прелестный зрак,
Я чаю, возбудил давно его елдак.
О мысль жестокая, ты чувств меня лишаешь,
Коль проебеную княжну мне представляешь.
Дражайшую пизду я для того ль хранил,
Чтоб Ебихуд в нее свой вялый ствол всадил?
И для того ль тогда пиздой я сей прельщался,
Не ебши чтоб ее, навек я с ней расстался?

Еще ль любезного я вижу своего?

Тебя ли зрю, предмет задору моего?

Я страсть ебливую, но вредну мне и люту
Послышала в пизде в нещастную минуту.
Я тщилася к тебе всей силой на елдак,
Битки твоей меня пленил приятный зрак,
Но вымысел судьба ебливый предварила
И Ебихуду нас обоих покорила.
Однако же не мни, чтоб с ним я уеблась;
Пускай навеки я погибну в сей же час,
Когда надеждой я хоть малой ему льстила
И естьли хуй его в пизду к себе впустила.

Коль целка ты еще, так я спокоен стал;
Пускай недаром мой елдак всегда стоял,
Но, ах! уеть тебя надежды я лишаюсь
И тщетно я твоей махонею прельщаюсь.