Борис Гребенщиков - Песни (сборник)

Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.

Аврорафобы, те, кто боятся рассвета, – вот ваше имя.
Дети подземелья, снимайте растяжки и мины.
Если ты не знаешь, зачем ты живешь, это не повод стрелять разрывными,
Ты можешь попасть прямо в сердце своей половины.

Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.

Случилось так, что в саду наших душ вместо ангелов ходят артисты,
Ходят за деньги, прямо по цветам сапогами.
До счастья было рукой подать, но все испортили сепаратисты,
Теперь нам придется идти к нему своими ногами.

Когда Джа-Джа поет, ты делаешь вид, что не слышишь,
Джа-Джа танцует, ты где-то всегда в другом месте.
Если ты забудешь, никто не напомнит тебе, как ты дышишь,
Музыка свяжет по рукам и ногам и заставит вертеться на месте.

По радио снова транслируют то, что унижает человеческий ум,
Этот низкий потолок страшнее чумы и проказы.
Война удобна – она избавляет от необходимости думать,
Но с каких пор ты стал любить повиноваться приказам?

Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.

Какая радость…
Какая радость…

Твоя вина – в неведеньи вины.
Твоим глазам
Несвойственна печаль
О странных днях, когда душа в любви,
Как будто бы в вине.

Твоим богам неведом страх огня,
Твоим богам – но кто в лицо,
И разве я – не Бог?
Любовь моя,
Ответь…

Когда попал впервые Беринг
В северо-западный проход,
Он вышел на пустынный берег,
А мимо ехал пароход.

Там Бонапарт работал коком,
Но не готовил он еды –
Лишь озирал свирепым оком
Сплошную гладь пустой воды.

Так мчался дико между скал он
И резал воду, как кинжал.
Увы, не счастия искал он
И не от счастия бежал.

Я вхожу в комнату, я буду в ней ждать,
Здесь есть камни и прочие книги, понятные мне.
Снаружи кто-то слышит мой голос,
Но я пою ветру о солнце
И солнцу о полной луне.

И то, что я знаю, это то, что я есть,
И северный ветер бьет мне в окно.
Я знаю, что я иду в темноте,
Но почему мне так светло, так светло?

Горный хрусталь будет мне знаком,
Невидимый для глаз, но тверже чем сталь.
Я сделал шаг с некоторым страхом:
Я должен был упасть. Меня спас
Горный хрусталь.

Ветер с вершины будет нам снегом
И несколько друзей из тех, что больше не спят.
Листья вершин сливаются с небом,
Но разве это ночь,
А если ночь, то где же в ней яд?

Я видел дождь, я видел снег,
Я видел все, что здесь есть.
Смерть, где твое жало?
Я вижу свет, и, значит, Он здесь.

Позвольте мне спеть менуэт земледельцу,
Прославить осла у него во дворе:
Он землю вскопал на заре в январе.

В ночном колесе потемнели проклятья,
Телега стоит на краю фонаря,
Дыханье быка пролетает не зря.

Ударил в набат воскресающий пахарь,
Под тайной луной зеленеют поля,
В подземной земле слышен гул соловья.

Снился мне путь на Север,
Снилась мне гладь да тишь.
И словно б открылось небо,
Словно бы Ты глядишь,
Ангелы все в сияньи
И с ними в одном строю
Рядом с Тобой одна – та,
Которую я люблю.

И я говорю: «Послушай,
Чего б Ты хотел, ответь –
Тело мое и душу,
Жизнь мою и смерть,
Все, что еще не спето,
Место в твоем раю:
Только отдай мне ту,
Которую я люблю».

В сердце немного света,
Лампочка в тридцать ватт.
Перегорит и эта –
За новой спускаться в ад:
А я все пляшу, не глядя,
На ледяном краю,
И держит меня одна, та,
Которую я люблю.

Что впереди – не знаю,
Но знаю судьбу свою –
Вот она ждет, одна, – та
Которую я люблю.

Последний день августа.
Над городом пахнет грозой,
Асфальт становится еще чернее, когда он
Перечеркнут тормозной полосой.
Утром алмазы станут битым стеклом,
Утром ее кровь станет росой.

Кому-то снятся необъезженные кони,
Кому-то снится полистирол и зола,
Кто-то любит жить, кто-то любит красть
Объедки с чужого стола.
Она тратила больше, чем вам может присниться,
Она все отдала.

Последний день августа.
Это лето прожито не зря.
Химеры с Нотр-Дама будут первыми
Кто увидит, как над городом пылает заря.
Отныне ее кровь будет чистой росой
На белых цветах первого дня сентября.

Когда я встал на перекрестке,
Я заметил, что места там нет.
Я стоял и ждал,
Когда погасят свет.
И кто-то, по виду из тех гусей,
Что когда-то спасали Рим,
Сказал мне: «Жди когда она уйдет своим путем,
И тогда ты пойдешь своим»

Она обернулась, она сказала:
Послушай, ты мертв давно,
Зачем ты здесь?
Он засмеялся и сел
На поезд, что уходит в час-шесть.
И тогда она забыла вчерашний день,
Чтобы яснее увидеть суть,
Но я стоял и смотрел, как горит звезда
Того, кто ушел в свой путь.

И есть разные лица в виде дверей,
И есть твое, что в виде стены,
И есть руки мои, что ждут лебедей,
Не вернувшихся с места войны.

А ты твердишь, что нет на моем пути
Огня, и там один лишь дым;
Ну что же, давай обсудим
Достоинства наших путей,
Когда мы оба уйдем своим.

Я все равно был выше твоих небес
И я был ниже твоих глубин,
Но все, кого я любил
Одеты в смерть или в митрил.
И это значит, что я здесь один,
И ты недурна, но все время идешь за мной,
Рождая страсть от тебя отдохнуть.
Я совсем не аскет, но я хочу спросить:
Не пора ли тебе в твой путь?

И хочешь верь или не верь,
Когда ты закроешь дверь,
Я не вспомню даже лица,
Я буду чертовски рад,
Когда ты вернешься назад,
Но это где-нибудь ближе к преддверью конца.
Ну, а теперь, пока у меня есть я,
Поверь мне я хочу быть с ним.
И я буду счастлив,
Когда ты уйдешь своим путем
И дашь мне идти моим.

Ты самый быстрый танцор, ты танцуешь под прицелом зимы.
Ты самый быстрый танцор, ты танцуешь под прицелом зимы.
Ты носишь губы в стеклянном чехле,
Смеешься обезвреженным ртом,
Но когда приходит ночь, ты видишь в ней больше, чем мы.

Твои сиамские сны небезопасны для носителей брюк,
Твои сиамские сны небезопасны для носителей брюк.
Большие мужчины не знают тебя,
Для них ты не больше, чем снег.
Но для тех, кому пятнадцать, ты воистину смотришь на юг.

Ты самый быстрый танцор, ты танцуешь под прицелом зимы.
Ты самый быстрый танцор, ты танцуешь под прицелом зимы.
Ты носишь мир в стеклянном чехле,
Смеешься обезвреженным ртом,
Но когда приходит ночь, ты видишь в ней больше, чем мы.

Когда кончится день, выключат свет,
Я скажу тебе то, на что мне не нужен ответ.
Мы любим верить, что дело – не в нас,
Скорбеть о том, что пламень погас;
Но каждый решает сам: решать или нет…

Я вел себя тихо – я ждал, что взлечу к небесам,
Что однажды вырастут крылья, и я найду себя там.
Однако нынче видится мне,
Что вместо крыльев – стрела в спине,
И, кажется, эту стрелу я выпустил сам.

Когда-нибудь мы вспомним, скажем: то был наш час.
Я хочу его вспомнить, не пряча потупленных глаз.
Ведь завтрашний день – не написанный лист;
Я верю, что он будет ясен и чист,
Но что будет завтра – сегодня зависит от нас!

Так давай будем вместе,
Давай будем вместе,
Давай будем вместе сейчас…

Стоя здесь, между Востоком и Западом
Пытаясь понять, зачем мы здесь –
Я не умею, как те, о ком я читал,
Но я хочу петь – и я буду петь.

Все говорят, что любовь – это девятый вал,
Но что же нам делать здесь, на берегу?
Я сделаю то, чему меня никто не учил, –
Пока я люблю, я это могу.

Могу хотя бы сказать вам:
Любовь – это все, что мы есть…

И вот мы стоим здесь между Востоком и Западом,
Имея все, что было обещано нам.
То, что я знаю, это значительно больше меня,
Но есть то, чего никогда не доверить словам.

Но я говорю не словами:
Любовь – это все, что мы есть…