Александр Введенский - Том 2. Произведения 1938–1941
Кирпичные дома строятся таким образом, что внутрь кирпичной кладки помещается металлический стержень, который в есть скелет постройки. Кирпич отжил свое, пришел бетон. Но бетонные постройки опять-таки покоятся на металлической основе, сделанной лишь несколько иначе. Иначе здание валится во все стороны, несмотря на то что бетон — самого хорошего качества. Строя свою вещь, <Вы> избегаете самого главного — сюжетной основы или хотя бы тематического единства. Вовсе не нужно строить эту основу по принципу старого кирпичного здания, бетон новых стихов требует новых путей в области разработки скрепляющего единства. Это благодарнейшая работа для левого поэта. Вы на ней поставили крест и ушла в мозаичную лепку оматериализованных метафорических единиц. На Вашем странном инструменте Вы издаете один вслед за другим удивительные звуки, но это не есть музыка.
Часть IV. Выбор темыЭтот элемент естественно отпал в Вашем творчестве — при наличии уже указанного. Стихи не стоят на земле, на той, на которой живем мы. Стихи не повествуют о жизни, происходящей вне пределов нашего наблюдения и опыта, — у них нет композиционных стержней. Летят друг за другом переливающиеся камни и слышатся странные звуки — из пустоты; это отражение несуществующих миров. Так сидит слепой мастер и вытачивает свое фантастическое искусство. Мы очаровались и застыли, — земля уходит из-под ног и трубит издали. А назавтра мы проснемся на тех же самых земных постелях и скажем себе:
— А стариц-то был неправ.
20. IX.26.
Н. Заболоцкий
<Письмо Д.И. Хармсу>
Пошли па вечер все друзья.
Один остался я усопший.
В ковше напиток предо мной,
и чайник лезет вверх ногой,
вон паровоз бежит под Ропшей, —
и ночь настала. Все ушли,
одни на вечер, а другие
ногами рушить мостовые
идут, идут… глядят, пришли:
какая чудная долина —
кусок избушки за холмом
торчит задумчивым бревном,
бежит вихрастая скотина,
в, клича дядьку на обед,
дудит мальчишка восемь лет.
Итак, пришли. Одной ногою
стоят в тарелке бытия,
играют в кости, пьют арак,
гадают — кто из них дурак.
«Увы, — сказала дева Там, —
гадать не подобает вам.
У вас и шансы не равны —
вы не Горфункеля сыны».
Все в ужасе свернулись в струнку,
тогда приходит сам Горфупколь.
«Здорово, публика! Здорово
испьем во здравие петрове
Данил о, чашку подавай, ты,
Сашка, в чашку наливай,
а Вы, Тамара Алексанна,
порхайте около и пойте нам: Осанна!!!»
И вот начался страшный ад:
друзья, испуганы донельзя,
сидят на корточках, кряхтят,
испачкали от страха рельсы,
и сам Горфупкель, прыгнув метко,
сидит верхом на веной ветке
и нехотя грызет колено,
рыча и злясь попеременно.
Наутро там нашли три трупа.
Лука… простите, не Лука, —
Данило, зря в преддверье пупа,
сидел и ждал, пока, пока,
пока… Всему конец приходит,
писака рифму вдруг находит,
воришка сядет на острог,
солдат приспустит свой курок,
у ночи не иссякнут жилы,
и все, о чем она тужила,
присядет около нее,
солдатское убрав белье…
Придет Данило, а за ним
бочком, бочком проникнет Шурка.
Глядят — столы. На них окурки,
И стены шепчут им: «Усни,
усните, стрекулисты, это —
удел усопшего поэта.» —
А я лежу один, убог,
расставив пальцы сонных ног,
передо мной горит лампада,
лежат стишки и сапоги,
и Кепка в виде циферблата
свернулась около ноги.
Н. Заболоцкий
12. III.27
Даня, жалко тебя будить — ты спишь с большим аппетитом. Я ухожу. Прощай. Видишь — что я тут наделал. Обрати внимание на стихотворный совет в рамке. Потом изорви.
Бросьте, бросьте, стрекулисты,
разные стишки писать —
если на руку нечисты,
это нечего скрывать.
Занимайся лучше делом,
специальность избери,
поворачивайся смело,
а лениться — черта с три.
Данька будет генералом,
Шурка будет самоваром.
Шурка будет жечь да жечь —
генералу негде лечь.
Игорь будет бонвивантом
с некоторым — к-ха! — талантом,
Заболоцкий у него
будет вроде как трюмо:
повернул — извольте видеть
как любить и ненавидеть,
а поставил вверх ногой —
будет окорок лихой.
Так трудяся понемногу,
проживем — и слава Богу.
А теперь скорее в путь,
папиросы не забудь!
Раздражение против В<веденского>
Ты что же это, дьявол,
живешь как готтентот,
ужель не знаешь правил,
как жить наоборот?
1931
Даниил Хармс
«В смешную ванну падал друг…»
А. И. Введенскому
В смешную ванну падал друг
стена кружилася вокруг
корова чудная плыла
над домом улица была
и друг мелькая па песке
ходил по комнате в носке
вертя как фокусник рукой
то левой, а потом другой
потом кидался на постель
когда в болотах коростель
чирикал шапочкой и выл
уже мой друг не в ванне был.
5 марта <1927>
«Я в трамвае видел деву…»
Я в трамвае видел деву
даже девушку друзья
вся она такой бутончик
рассказать не в исах я.
Но со мной чинарь Введенский
ехал тоже как дурак
видя деву снял я шляпу
и Введенский снял колпак.
<январь 1930>
<Я решил растрепать одну компанию…>
…Теперь я скажу несколько слов об Александре Ивановиче.
Это болтун и азартный игрок. Но за что я его ценю, так это за то, что он мне покорен.
Днями и ночами дежурит он передо мной и только и ждет с моей стороны намека на какое-нибудь приказание.
Стоит мне подать этот намек, и Александр Иванович летит как ветер исполнять мою волю.
За это я купил ему туфли и сказал: «На, носи!» Вот он их и носит.
Когда Александр Иванович приходит в Госиздат, то все смеются и говорят между собой, что Александр Иванович пришел за деньгами.
Константин Игнатьевич Древацкий прячется под стол. Это я говорю в аллегорическом смысле.
Больше всего Александр Иванович любит макароны. Ест он их всегда с толчеными сухарями и съедает почти что целое кило, а может быть и гораздо больше.
Съев макароны, Александр Иванович говорит, что его тошнит, и ложится на диван. Иногда макароны выходят обратно.
Мясо Александр Иванович не ест и женщин не любит. Хотя иногда любит. Кажется, даже очень часто.
Но женщины, которых любит Александр Иванович, на мой вкус, все некрасивые, а потому будем считать, что это даже и не женщины.
Если я что-нибудь говорю, значит это правильно. <…>
<1935 или 1936>
Приложение X*
Материалы, относящиеся к арестам, ссылке и гибели Введенского
КОМИТЕТ Государственной безопасности СССР
Управление по Ленинградской области
«21» марта 1991 г.
№. 10/32-904
гор. Ленинград
…Сообщаем, что 10 декабря 1931 года по подозрению в участии в антисоветской нелегальной группировке литераторов были арестованы:
— Ювачев-Хармс Даниил Иванович, 1905 года рождения, уроженец Ленинграда, русский, беспартийный, со средним образованием, холостой, до ареста литератор, сотрудничал в детском секторе Ленинградского государственного издательства;
— Введенский Александр Иванович, 1904 года рождения, уроженец Ленинграда, русский, беспартийный, со средним образованием, холостой, до ареста являвшейся литератором детского сектора Ленинградского государственного издательства.
Следствием было установлено, что группа, в которую входили Ювачев-Хармс Д. И. и Введенский А. И., организовалась в 1926 году на основе контрреволюционных монархических убеждений ее участников и вступила на путь активной контрреволюционной деятельности. Первоначально она оформилась в нелегальный орден «ДСО» или «Самовщина». В 1928 году из состава «ордена» выделилась группа литераторов в составе Ювачева-Хармса Д. И., Введенского А. И. в других, активизировавшая свою подрывную работу путем использования советской литературы в контрреволюционной деятельности среди гуманитарной интеллигенции (преимущественно литераторов в художников).
