Павел Васильев - Сочинения. Письма

Было небо вдосталь черным,
Стало небо голубей,
Привезла весна на двор нам
Полный короб голубей.
Полный короб разнокрылый —
Детства, радостной родни,
Неразборчивой и милой
Полный короб воркотни.
Приложил я к прутьям ухо —
Весел стал, а был угрюм,
Моего коснулся слуха
Ожиданья душный шум. К
рышку прочь! Любовью тая,
Что наделала рука!
Облачком гудящим стая
Полетела в облака.

Ветрено. И мертвой качкой
Нас Иртыш попотчевать готов.
Круглобедрые казачки
Промелькнули взмахами платков.

А колеса биться не устали,
И клубится у бортов река,
И испуганной гусиной стаей
Убегают волны к тальникам.

Жизнь здесь тесто круто замесила,
На улогах солнечной земли,
На песчаном прибережном иле
Здесь рождались люди и росли.

Здесь под вечер говорливы птицы
Над притихшим, гулким Иртышом.
Вот простую девку из станицы
Полюбить мне было б хорошо.

Я б легко встречал ее улыбки
Под журчанье легкого весла,
Шею мне со смехом, гибко,
Смуглою б рукою обняла.

На ночевки в голубые степи
Я гонял бы косяки коней,
На ночевках при июльском лете
Я грустил бы песнями о ней.

Только мне, я это твердо знаю,
Не пасти уже в степи коня,
И простая девушка такая
Не полюбит никогда меня.

Вновь расстанусь с этими местами,
Отшумит и отзвенит река.
Вспуганной гусиной стаей
Убегают волны к тальникам.

Вы просите стихов? Вчера цыганка пела
Про то, что жизнь — случайность и обман,
Про женщину, которая сумела
Уйти с толпой кочующих цыган.

Цветная шаль передо мной упала,
Как степь, наряженная сентябрем.
Я загрустил нечаянно о том,
Что здесь цветов и воздуха так мало.

Вы просите стихов? Хорошая Мальвина,
Но что за прок в двадцатый раз
Вас срифмовать с какой-нибудь картиной
Или назвать Мадонной Вас!

Постойте, милая, — вот разбредемся все мы.
Добуду воздуха я и цветов,
Преподнесу Вам целую поэму
И множество лирических стихов.

День догорал, и свет закатный
Сливался с бледной синевой.
Молчит тайга… И лишь раскатный
Рвет тишину протяжный вой…

Каймою прихотно-узорной,
Тропы взрывая снежный шелк,
К поляне ступью осторожной
Идет с капканом бурый волк…

Он то свернется темным клубом, —
И огласится воем даль,
То вдруг свирепо белым зубом
Грызет и лижет кровь и сталь…

И вот то рык, то лязг железный,
Во мраке ночи — острый взор…
Подавлен страхом дух мятежный,
И вою зверя внемлет бор…

Тревога больно сердце сжала,
Впивался в лапу враг стальной…
И эхо жалобно хлестало
По падям звонкою волной…

Оленьи грезились угонки,
Простор тайги, семья волков,
Мороз утрами хрустно-звонкий,
В чаще надежный темный кров…

И, взвыв, рванулся — нету боли,
Он с лапою… отгрыз капкан…
В душе сполохом жажда воли,
А в голове — огонь, туман…

Метнулся в дебри, тихий шорох
И вой тревожный в далях смолк
И потонул в родных просторах
Добывший кровью волю волк…

Где ветер, врываясь в разрезы извилин,
Расколотым льдом начинает звенеть,
Там дружно под яркими звездами жили
Серебряный Север и белый медведь.
 Издревле у Севера было во власти
Играть табунами расколотых глыб,
Медведь же хватал опененною пастью
И грыз на снегу замерзающих рыб.
Но каждого в сердце ударит потеря,
И каждый для подвигов разных рожден.
Тихонько подкрался к дремавшему зверю
И вскинул, прицелясь, охотник ружье.
И зверь зашатался под вспыхнувший грохот…
И терпкая вязь пузырилась у губ,
Когда, пораженный свинцовым горохом,
Беду он чертил на подталом снегу.
Ударилась морда покорно и тупо.
И пенились звезды, во мгле замелькав,
Когда над лохматым распластанным трупом
Голодную морду поднял волкодав.
Ночь тихо склонилась к его изголовью,
Раздробленным льдом переставши звенеть.
И были обрызганы черною кровью
Серебряный Север и белый медведь.

Сибирь, настанет ли такое,
Придет ли день и год, когда
Вдруг зашумят, уставши от покоя,
В бетон наряженные города?

Я уж давно и навсегда бродяга.
Но верю крепко: повернется жизнь,
И средь тайги сибирские Чикаго
До облаков поднимут этажи.

Плывут и падают высокие закаты
И плавят краски на зеленом льду.
Трясет рогами вспуганный сохатый
И громко фыркает, почуявши беду.

Всё дальше вглубь теперь уходят звери,
Но не уйти им от своей судьбы.
И старожилы больше уж не верят
В давно пропетую и каторжную быль.

Теперь иные подвиги и вкусы.
Моя страна, спеши сменить скорей
Те бусы
Из клыков зверей —
На электрические бусы!..

Ты смотришь здесь совсем чужим,
Недаром бровь тугую супишь.
Ни за какой большой калым
Ты этой женщины не купишь.
Хоть волос русый у меня,
Но мы с тобой во многом схожи:
Во весь опор пустив коня,
Схватить земли смогу я тоже.
Я рос среди твоих степей,
И я, как ты, такой же гибкий.
Но не для нас цветут у ней
В губах подкрашенных улыбки.
Вот погоди, — другой придет,
Он знает разные манеры
И вместе с нею осмеет
Степных, угрюмых кавалеров.
И этот узел кос тугой
Сегодня ж, может быть, под вечер
Не ты, не я, а тот, другой
Распустит бережно на плечи.
Встаешь, глазами засверкав,
Дрожа от близости добычи.
И вижу я, как свой аркан
У пояса напрасно ищешь.
Здесь люди чтут иной закон
И счастье ловят не арканом!
………………………………………………
По гривам ветреных песков
Пройдут на север караваны.
Над пестрою кошмой степей
Заря поднимет бубен алый.
Где ветер плещет гибким талом,
Мы оседлаем лошадей.
Дорога гулко зазвенит,
Горячий воздух в ноздри хлынет,
Спокойно лягут у копыт
Пахучие поля полыни.
И там, в предгории Алтая,
Мы будем гости в самый раз.
Степная девушка простая
В родном ауле встретит нас.
И в час, когда падут туманы
Ширококрылой стаей вниз,
Мы будем пить густой и пьяный
В мешках бушующий кумыс.

Качают над водою сходни
Рубах цветные паруса,
Мой друг — угрюмый, старый водник —
Рукой проводит по усам.

И вижу я (хоть тень акаций
Совсем заволокла крыльцо) —
Легли двенадцать навигаций
Ему загаром на лицо.

Он скажет: «Пошатались прежде…
Я знаю этот водный путь…»
Просвечивает сквозь одежду
Татуированная грудь.

Пока огней он не потушит
В глуби своих зеленых глаз,
Я буду долго, чутко слушать
Уже знакомый мне рассказ.

И мимо нас с баржою длинной,
Волны разрезав сизый жир,
Пройдет сторонкою старинный,
Неповоротливый буксир.