Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

Луч Воли Божьей камнем стал,
Преобразившийся в кристалл,
В колонну голубого света.
И на священном камне этом
Алмазно вспыхнули слова,
Что жизнь души моей жива.

Обвилась могильною змеею
Вкруг сердца ночная тоска.
Всё, что в мире звалось тобою,
Как засохшая стала река.

Черным камнем, сорвавшись, упало
В былого бездонную глубь.
Снежным облаком на небе встало
И ушло в неведомый путь.

Я тебя не зову, но бесцельно
Повторяю пустые слова:
«Нераздельно, навек, беспредельно»,
И болит от них голова.

Златокрылый, нежный, ясноликий
Ангел Фра Беато Анжелико
Со стены моей, склонясь, глядит.
Над челом его благословенным
Многозвездный нимб дрожит.

А в руках бездумно и блаженно
Райской лютни зыблется струна.
И не знает ангел ясноликий,
Ангел Фра Беато Анжелико
Тьмы беззвездной без надежд и сна.

Всю ночь сегодня я помню, что кошка
Терзает и будет терзать мышонка,
И что прыгал потом под этим окошком
Бурый козленочек.

Янтарноглазый, милый и глупый,
И звали его «Леша».
А сейчас он лежит с ободранной кожей,
И съедят ни в чем не повинного Лешу
В картофельном супе.

Ах, эти страшные супы Вселенной!
Хрустящие кости.
Разъятые члены. Пожиранье и тленье.
Извечный пир на погосте.

И про себя мне вдруг приснилось,
Что варюсь я в кастрюле тесной
С картофелем, луком и перцем,
Но кипящее сердце
Вдруг во мне завопило:
«Ничего, я воскресну, воскресну».

Сквозь алый бредовой покров
Болезнь по комнатам ходила
(За нею взором я следила)
И семена бросала снов.

Из них мгновенно вырастали
Спиралью буйные листы,
И душно-пряные цветы
В кровавых гроздьях расцветали.

Чудовищный нездешний плод
В тумане знойном колыхался
И, полный яда, наклонялся
К лицу, кропя глаза и рот.

Но, бредовой сорвав покров
Мечом сурового усилья,
Душа свои раскрыла крылья
И к жизни вырвалась из снов.

Синева рассвета борется
С лампы мертвой желтизной.
За стеной старушка молится:
«Со святыми упокой».

Мир тебе, моя бездонная,
Беззаконная тоска.
Всё ночное днем разгонится.
Всё смахнет его клюка.

Жало заботы дневной
Смеет язвить мои ночи.
Сердце, покрепче закрой
К дню обращенные очи.

Сердце, поглубже пытай
Помыслов ковы лукавых.
Правь, выправляй, выпрямляй
Путь свой неправый.

Слышишь ты или не слышишь
Тишину, когда не спишь?
Ветер елью не колышет.
За стеной не пискнет мышь.

Не слыхать ничьих дыханий.
Нет кругом ничьих шагов.
Только ширится молчанье
Без преград и берегов.

В это море выплывая,
В даль неведомой страны,
Слушай, очи закрывая,
Вещий голос тишины —

…Шепот горестный и странный,
Темный сказ о несказанном.

Не спится мне, не спится
До третьих петухов.
Хотелось бы молиться,
Да нет молитвы слов.

Развеялись, кружатся
В глухих ночных морях,
Где страшно затеряться
Без компаса в руках,

В тайге с голодным волком
Под вьюгами скулят
И плачут втихомолку,
Где слышен плач ребят.

Где горькая обида,
Где злая нищета,
Где звезд во тьме не видно,
Где жизнь, как тень, пуста.

Там скрылись, затерялись
Молитв моих слова.
И я без них осталась,
Как в засуху трава.

Глядит сова незрячими очами
Под кругом абажура на меня.
И электричества недвижимое пламя
Над ней желтеет, мысли цепеня.

Безглавая, безрукая Венера
Белеет призрачно из темного угла.
Со шкафа дряхлая, костлявая химера
Бессильно сеет заклинанья зла.

А выше Дант и мост св<ятого> Марка,
И Беатриче с розою в руках.
Ах, как томительно, медлительно и жарко
Струится душная бессонницы река.

На распутьи всех дорог,
Всех времен и всех миров
Выйду в полночи глухой
Под рождественской звездой,

Божьей силе помолюсь,
Божьей воле покорюсь.
Кто меня о полночь встретит,
Кто в тиши ночной заметит
Тишину шагов моих,
Тот и будет мой жених.

Прозвенели бубенцами
Под моим окошком сани.
Кто-то стукнул у ворот,
Кто-то в горницу идет,

Кто-то звякнул, скрипнул дверью,
Сердцем верю и не верю,
Занялся пожаром дух:
Это милый, милый друг!

Тихо дверь полуоткрылась,
Сердце голубем забилось.
Вижу белый воск лица,
Вижу саван мертвеца.

Вдруг исчезло всё как дым.
Где же милый, что же с ним?
Под окошком нет саней,
Только гривами коней
Веет ветер по степи.
Тише, сердце, тише. Спи.

Пели песни подблюдные.
Я подругам дала
Перстенек изумрудный,
В чашу воск налила.
И тогда вынимали
Колечко мое,
И тогда поминали
На чужбине житье.
А из воска березки
Понависли шатром
Над могильным холмом.

Выйду рано на Божью ниву,
Посмотрю на птиц, на росу
И подожду нетерпеливо,
Пока ты точишь косу.

Мне нечего делать на свете,
Мара-Морена.
Как долго ты возишься с этим
Железом священным.

Я жду заветного взмаха,
Как венчального ждут торжества.
Покажи, где твоя плаха.
Вот моя голова.