Александр Артёмов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Придет пора: заплесневеет порох,
Потухнет злоба, мир изменит вид,
И всё, что нынче побеждало в спорах,
Лишь в сказках превосходство сохранит.

Наступит день, и, может быть, мой правнук
Закончит дело, начатое мной,
И наших дней торжественную правду
Он назовет последнею войной.

Не зная, как на поле битвы горек
Вкус бьющей горлом крови и слюны,
Он подойдет бесстрастно, как историк,
К неповторимым ужасам войны.

Всё это взяв как массу перегноя,
На коем мир спокойствие воздвиг,
Он всё сегодня конченное мною
Использует как первый черновик.

Наступит день — и труд мой, как основа
Или чертеж, понадобится дням,
Я мысль свою, заверстанную в слово,
Как эстафету в беге передам.

И потому мы побеждаем в спорах,
Что вместе с песней в будущем стоим.
Придет пора…
                    Но нынче нужен порох,
Сегодня он вдвойне необходим.

Под снегом спят дорожки и газоны,
Седые ели окружили сад,
И чуткой ночью пограничной зоны
Сосновый край Финляндии объят.

В последний раз замрут и разойдутся
На полустанке сонном поезда,
И с облака, широкого, как блюдце,
Скользнет на землю легкая звезда.

Знакомый путь. Чужие не отыщут
Среди сугробов, сосен и дорог
Обычный признак нашего жилища —
Затепленный тобою огонек.

Я раскрываю двери, как страницы…
Ты спишь, не слыша, я тебя зову…
Мне захотелось вдруг тебе присниться
И лишь потом возникнуть наяву.

Чтоб над тобой снегами Калевалы
Синела эта мерзлая земля,
Чтоб ты меня, проснувшись, целовала,
Как жизнь, как сон, с чужими не деля.

Где, Млечный Путь прожекторами тронув,
Сверкает ночь геральдикою звезд,
Где часовым недремлющих кордонов
Сжигает щеки бешеный норд-ост.

Огни, огни качаются на рострах,
Полночный час протянут, как рука,
И шлет бессонный, зоркий Белоостров
Маячный свет на край материка.

Вся столица спит давно,
Ночь пути завьюжила,
И морозное окно
В серебристых кружевах.

Спи спокойно, мой сынок,
Шороха не слушая,
Спит давно без задних ног
Медвежонок плюшевый.

Я спою тебе, дружок,
Песнь тебе доверю я,
Как среди больших дорог
Мчалась кавалерия.

Ты не бойся… Я с тобой…
Ночи были жуткими,
Стычка утром, в полночь бой,
Мы не спали сутками.

И теперь, в ночную тишь,
Как же мне не вспомнить их,
Если ты спокойно спишь
В нашей мирной комнате.

Не подпустим мы врага
И на выстрел пушечный,
Ну, так спи, сынок, пока
С саблею игрушечной.

А ударит гром опять,
Вспомнишь ты, как пели мы,
Да и сам не будешь спать
Целыми неделями.

Вьюга легкая, кружись,
Вьюга-перелетчица.
За окном такая жизнь,
Что и спать не хочется.

За окном такая тишь…
Спи, меня не слушая,
Моя гордость, мой малыш,
Медвежонок плюшевый!

В незапамятное утро
Я услышал хор пернатых
За отрогами Урала,
Где весною птичий слет.
Золотыми косяками
Шел сазан на перекатах,
Дед с тяжелого баркаса
В речке ставил перемет.

Он сказал мне: «Оставайся,
Дорогой товарищ, с нами.
У земли пшеницы хватит,
Рыбой хвалится вода.
Край наш светлый и богатый,
Корабли плывут по Каме…»
Я послушал и остался,
Но солгал, что навсегда.

Поселился на рыбалке,
Рыбакам чинил мережи,
С фонарями на баркасах
В устье Камы выезжал.
Белозубые пермячки
На меня глядели строже,
Если я их на гулянке
Невниманьем обижал.

Но под осень, в душный август,
Я ушел с плотовщиками
Из зеленого затона
На шумливый нижний плес.
Вышли девушки на пристань
И махали мне платками,
Их печальные улыбки
Я под Астрахань увез.

Так я странствовал всё лето
По колхозам и станицам,
И везде гостеприимно
Открывали двери мне.
В городах меня встречали
Улыбавшиеся лица,
И не мог я стать бродягой
В нашей солнечной стране.

Побывал на Черноморье,
Видел город на Сураме,
Дагестанские селенья
И Донбасса рудники.
И везде мне говорили:
«Поживи, товарищ, с нами»,—
Я повсюду знал пожатье
Крепкой дружеской руки.

И когда настало время
Мне к пенатам возвращаться,
Я не знал: куда же ехать
С этих розовых полей?..
Люди все меня встречали,
Как друзья и домочадцы,
И везде я видел счастье
Славной Родины своей.

Лучшего коня под ним убили
В это утро горькое и злое.
Ярость битвы встала кучей пыли
Над холодной черствою землею.
Каменные ядра на поляну
Сыпались, как спелые орехи,
И от крови, вытекшей из раны,
У бойца заржавели доспехи.
Враг ворвался в дом к его невесте,
Надругался над своей добычей,
И боец не смог убить на месте
Хищника, как требует обычай.
Стал он ветра зимнего суровей,
Зубы сжал, чернея от бессилья,
Поднял руки, смоченные кровью,
Как орел пораненные крылья.
Промолчал, охваченный печалью,—
Воин этот никогда не плакал,
Уж скорей бы камни зарыдали
Иль запел бы бронзовый оракул.
Но когда пронзили сердце брата
Восемь стрел с багровым опереньем,
Он заплакал от такой утраты
И упал на стойбище оленьем.
Ни ветра, ни северные грозы
Не касались этих мест поныне,
Лишь печали мужественной слезы
Тронули бесплодную пустыню.
Разлилось по высохшему краю
Скорби разгоревшееся пламя,
И проснулась почва, прорастая
Жесткими лиловыми цветами.
И сказал боец дружине: «Верю,
Что цветет пустыня в знак расплаты!..»
И шуршал на поле битвы вереск,
Отливая кровью в час заката.
Враг метался, вытоптав посевы,
Подымал дикорастущий вереск
Грозный стяг возмездия и гнева.
Так, цветами го́ря пламенея,
Поле брани стало полем чести,
Потому что в мире нет страшнее
Слез бойца, взывающих о мести.