Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3
Я замолк на полуслове, заметив пристальный, изучающий взгляд Гаевого:
— Ну, комиссар, смотри, какую политбеседу провел, — сказал он и, поняв мое смущение, добавил: — Все правильно говорил. Из данной беседы, товарищи, вытекает…
Он попытался рубануть воздух рукою в подтверждение какой-то своей мысли, но скривился от резкой боли.
Мы спали, тесно сбившись, прижавшись друг к другу, укрывшись плащ-палатками. Но и это не могло уберечь от дикой ночной стужи. Время от времени раздавались то пушечные залпы, то рокот далекой канонады. Это лопались ледники, сходили вниз лавины.
Лишь перед рассветом удалось забыться. И тут же мне привиделся лес, сомлевший в лучах жаркого солнца, и тоненькая длиннокосая девушка. Она стояла под деревом и прислушивалась к голосу кукушки, и считала, тихонько шевеля губами: раз, два, три…
Я очнулся. Но голос кукушки все не замолкал в ушах. Хотя нет, это была не кукушка. Но что означал этот сухой, отрывистый перестук, понять я не мог. Осторожно, чтобы не потревожить товарищей, выбрался из-под плащ-палатки, вышел из землянки.
Дозорных было двое. Зарывшись в снег, лежал, наблюдая за «тропочкой» сибиряк Вася. А чуть поодаль, возле расщелины, где мы вчера похоронили погибших товарищей из взвода Размадзе, похоронили молча, без салюта — надо беречь патроны, — стоял Ашот Гукасян и бил, бил по скале обломком немецкого штыка.
— Кончай, — сказал ему Вася, видно, уже не в первый раз, — поднял, понимаешь, шум, небось до самого Сухуми слышно.
— Фанерная дощечка до первого весеннего дождя. Или пурга сметет, — отозвался Ашот, не прекращая работу.
— Ты хоть имена напиши. Без имен что же это будет?
— Хачкар будет…
— Чего, чего?
— Как это по-русски… — задумался Ашот. — Крестный камень по-русски. Плита над прахом умерших. У нас говорят: не поставишь хачкар — душа в рай не попадет.
— Ты что, в бога веришь?
— Не верю я в бога, — рассердился Ашот, — в человека верю. В память людскую верю… Только кошки забывают.
— Это точно, кошки не собаки, — Вася скрутил «козью ножку». — На, Ашот, покури, а я подсоблю.
Вася встал, взял из его рук обломок штыка, саданул по нему изо всей силушки и… штык вылетел из рук.
— Эх, Вася, Вася, камень понимать надо. Поймешь, тогда он мягкий, как сыр, станет. Знаешь, что из камня можно сделать? Все. Хочешь — дом. Хочешь — храм.
— А ты что, на гражданке тоже камни бил?
— Каменщик я. И отец и дед… К любому хорошему дому в нашем селе подойди, спроси: кто строил? Гукасяны — ответят. Вот кончится война, приезжай, тебе дом построю. Из розового туфа. Как утро красивый.
— Не-е-е… в горах тесно, голо. Вот у нас в тайге — каждое дерево в лицо узнаешь.
— Невесту тебе найду, — не унимался Ашот. — Знаешь, какие у нас девушки? Помнишь сестру Левона? Все такие.
— Уж больно черна да тонка… Моя Верка погабаритнее.
— Девушка твоя?
— Жена, — широко улыбнулся Вася, — и сынок весь в нее, Василь Васильич. Второй годик. Башковитый мужик…
Неподалеку от землянки меня ждал еще один сюрприз. Лейтенант Гаевой стоял лицом к каменной стенке и, перебирая по ней пальцами, цепляясь за выступы и выемки, тянул свою раненую руку все выше и выше. Боль, видно, стала нестерпимой, потому что он застонал, выругался и сел прямо в снег.
— Ты что, сдурел, у тебя же там осколок!
— Тренируюсь, — смущенно усмехнулся Андрей. — Вот проклятая! Всю душу вымотала. Сиди теперь здесь и жди у моря погоды.
— Слушай, Андрей, разведку поведу я, — сказал как можно решительнее.
— Хочешь, чтобы майор за тебя мне голову открутил?
Но напоминание о майоре Орлове еще более укрепило мою решимость. Я вспомнил тот неприятный разговор в окопах под Туапсе в рассветный час, когда, он прямо сказал: «Боец ты хреновый, занимайся своим делом». А на войне какое дело «свое», какое «чужое»?
— Товарищ лейтенант, — сказал я официально…
— Товарищ старший политрук, — в тон мне отозвался Андрей.
— Между прочим, ты меня ведь по старинке политруком называешь. Институт политруков и комиссаров в армии отменен. Теперь я для тебя просто старший по званию.
— Ну и что?
— Теперь я как старший по званию могу и приказать.
— Что же ты хочешь при-ка-зать? — обиделся Гаевой.
— Объяснить мне задачу, поставленную перед отрядом.
— Ну, это пожалуйста, — вздохнул Андрей и перекинул на колени планшет. — Ну, смотри. Вот мы, а вот они. По прямой — рядом. Но это дуриком под огонь лезть, как они давеча. Реальный путь — в обход. Вот по этому отрогу, потом по хребту… Где-то там надо затаиться… На горе Безымянной.
Он перевел взгляд от карты к реальной вершине, макушка которой выглядывала из облаков там, на «фрицевской» стороне.
— Видишь красавицу? Так вот, план минимум — разведать всю ихнюю дислокацию, изучить пути доставки боеприпасов, график смены застав… План максимум — хорошо бы «языка» раздобыть, желательно офицерского звания.
— Ясно. Тогда слушай приказ. Передать в мое распоряжение людей для выполнения задачи. Кого, сколько — на твое усмотрение. А ты останешься тут. Другого варианта нет. Сам посуди.
— Что нет, то нет, — Гаевой потерянно пошевелил рукой…
Моя разведгруппа собиралась в путь. Ашот Гукасян разулся и стал поверх портянок обматывать ноги бумагой-вощенкой, которой переложены в ящике гранаты — «лимонки». Затем снова втиснулся в сапоги, притопнул.
— Молодец, Гукасян, — сказал Андрей, — народная мудрость, так сказать. Всем рекомендую. Никакой мороз не будет страшен.
Пока Гурам, Левон, Вася переобувались, Нюся приставала ко мне просительно, жалобно.
— Товарищ командир, ну возьмите…
— Сказал — нет! Не женское это дело.
— Вот еще! А если ранит кого?
— Это она за Левку своего драгоценного боится, — ехидно бросил Федулов, — везет же пацану на бабью ласку! То одна… то другая…
— Тебя, Федулов, как зовут? — поинтересовался Ашот.
Федулов в ответ повертел пальцем у виска.
— Имя твое как? Мама как тебя называла? — не отставал Ашот.
— Мама? — лицо Федулова вдруг обмякло. — Славик… Славик я, Вячеслав.
— Вот видишь, имя у тебя хорошее, а ты…
— Что «а ты»? — взъярился Федулов. — Все вы тут чистенькие, благородные, героев из себя строите. А Федулов вам — дерьмо на палочке! Выходит, раз в плену был, так всю жизнь не отмоешься? Только я проверенный уже! В штрафбате оттарабанил… По всем правилам. До первого ранения…
— Что ты несешь? — Я даже привстал.
— А вы не знали?! В разведку небось таких не берете?!
— Возьму, — отрезал я. — Возьму тебя в разведку. Собирайся.
— Ну, товарищ командир… — опять заныла Нюся.
Но я от нее просто отмахнулся. Сейчас достаточно дел посерьезнее. Снаряжать отряд к альпинистскому переходу высшей категории трудности, да еще зимнему, дело нешуточное. Неучтенная мелочь может обернуться драмой для всех.
Андрей вздохнул, глядя на лежавшую перед ним небольшую горку провизии:
— Да, не густо… Сухари, две банки тушенки… Совсем не густо. А ну-ка, вынимай, что у кого из жратвы осталось.
Бойцы зашевелились, протягивая лейтенанту жалкие остатки пайков. Я вынул и сунул в общий котел злосчастные галеты. Левон вытащил из-за пазухи беленький узелок, развернул его, положил на сухари остатки лаваша и сыра.
Нюся подошла к Левону, как-то нежно и осторожно прикоснулась к белой косыночке, в которую был завернут лаваш.
— Хочешь — возьми, — обрадовался паренек. — Это Ануш, сестра, вышивала.
Нюся прыснула, словно он сказал ей что-то очень смешное.
— Нет, ты представляешь: сапоги, шинель, а на голове — косынка! Умора! — Она обернулась, приглашая и нас представить себе эту забавную картину и посмеяться. Но все молчали. Тогда Нюся аккуратно сложила косынку уголок к уголку — и сама сунула снова Левону за пазуху, аккуратно застегнула на нем шинель.
— Потом подаришь. Вернешься — и подаришь.
Андрей тем временем разложил продукты на две равные части. Подумал, отделил от своей еще половину, придвинул ко мне.
— Нам сидеть. Вам идти.
Ну вот, кажется, и все. Ребята медлили.
— Перекурим на дорожку, — сказал Вася и вытащил кисет с махоркой. — У кого завертка найдется?
Все молчали. Тогда я вынул свою неразлучную тетрадку. Вырвал из нее чистый листок. Еще несколько рук протянулось ко мне за бумагой.
7Мы вышли задолго до рассвета. Выло ясно и звездно — здесь, на высоте, звезды гаснут позже. Снег слежался. Шагать было сравнительно легко.
Я оглянулся.
Короткая цепочка черных силуэтов. Словно мазки краски стального цвета — отсвет луны на плечах, рукавах маскировочных халатов. А за спиной замыкающего оставался след, напоминающий длинную, узкую, извилистую трещину.
