Евгений Клюев - Зелёная земля
ухо левое – притом что… ухо вовсе ни при чём!
Тут, по сути разобраться,
не поймёшь, кому бояться -
тут такое происходит… просто сумасшедший дом,
где сцепились Хайд и Джекил, —
нож рассеянно завжикал
и вошёл куда попало… – и не вышел никуда!
А толпа кричит в запале:
дескать, так кого убили? —
о ту пору, как на деле не убили никого!
Просто нож пропал из виду -
словно в вату, словно в воду
вместе с чьей-то глупой жизнью… но никто не пострадал -
только целое на части
разнесли в порыве злости
или мести… или грусти – что, конечно, всё равно!
Тут, стряхнув слезу с бородки,
он добавил: – Всё в порядке, —
и, обняв меня за шею, стал затягивать петлю.
Приступ восьмой
Вдох – и выдох, вдох – и выдох:
мы пока в нейтральных водах,
так что нечего бояться – смело следуйте ко дну.
Здесь обычно очень тихо -
и, заметьте, вся потеха
в том, что здесь Вам не помогут, ибо здесь – это нигде!
Здесь Вы выбыли из списка,
и теперь Вы только тёзка
самому себе, а значит, Вас в нейтральных водах нет!
До свиданья, единичность:
раз конечность, два конечность,
но за ними – бесконечность, то есть просто пу-сто-та.
Так скажите мне на милость,
не к тому ли мы стремились
полчаса назад, по мере продвижения к концу -
в Ах-прости-прощай-пространство?
Это ль, друг мой, не блаженство -
провалиться (кроме шуток!) в промежуток, ха-ха-ха…
Вот свобода так свобода,
вот победа так победа
над привязанностью к месту: безвоздушная среда!
Как Вам Ваша невесомость,
Ваша несоотносимость
с тем, что прочно и надёжно и имеет место быть?
Вы абстракция пустая,
точка-точка-запятая-
палка-палка-огуречик-под-названьем-челове-
чек… такая просто мошка,
хоть и видная немножко,
но при всём своём «немножко» эфемерная вполне.
Дунь на Вас – и Вас не стало…
То, что вытеснило тело,
было не другое тело, как учил нас Архимед,
а – простите – праздный воздух:
на особенно нервозных
только дунуть – и готово… так сказать, и след простыл!
Вы тут, скажем по секрету,
ожидаете карету
скорой помощи – с бригадой из двух тысяч человек
(тот со шприцем, тот со шлангом,
этот – с медицинским сленгом,
и сестричка милосердья – со слезами и в соплях):
как навалятся всем миром,
как дадут дрозда химерам
Ваших адовых страданий – только щепки полетят!..
Вот тогда-то мистер Хортон,
дескать, и взовьётся чёртом
на горячей сковородке… как бы, милый мой, не так!
Эти чудо-черепашки
из районной неотложки
у меня на договоре, я плачу им по чуть-чуть,
чтобы на своей тележке,
через час по чайной ложке…
Эй, чему Вы рассмеялись?
Я махнул рукой: «Да так!»
– Шутки шутками, а всё же
было бы совсем негоже,
если Вы бы тут, к примеру, взяли и сошли сума!
Видеть муки идиота
слишком тяжко для эстета,
каковым себя, надеюсь, я зарекомендовал.
Тут ведь правило такое:
я обычно беспокою,
так сказать, не обделённых, а убогих – никогда.
Надо быть совсем отпетым,
чтоб, глумясь над идиотом,
наслаждаться точно так же, как над прочими глумясь.
Это, я скажу, мученье -
развлекаться под мычанье
существа, неадекватно выражающего боль:
как животное тупое…
бессловесно свирепея
и всё дальше отступая от понятья «человек».
Тут, пожалуй, поневоле
вспомнишь о культуре боли:
homosapiens на то он homosapiens и есть,
чтоб страдать не как попало -
чтоб душа при этом пела! —
и осмысливать мученья, – так учил нас старый Франкл.
Боль красива, если тело -
совершенная система,
где любой из произвольно взятых жизненных узлов
служит выраженью муки…
впрочем, никакой науки
тут не требуется вовсе – требуется лишь контроль.
В свете этого контроля
наш кретин в кошмарной роли
растерявшегося вепря – незавидный образец:
тут уже не до изыска -
тут… спасайте недоноска -
не по нём такая встряска, он сейчас концы отдаст!
А меня как гуманиста
это убивает просто:
запредельное насилье откровенно мне претит,
между тем как Ваша участь -
или, так сказать, живучесть -
собственно, располагает распоясаться вконец.
Так, наверно, и поступим,
потому как с вашим типом
церемониться излишне: Вас сам Бог велел терзать.
Так отрадно видеть разум,
по страданью, как порозам,
путешествующий – с тростью, бабочкой и в котелке!
Тут-то он и поддал жару:
стул подвинув к абажуру,
вывинтил оттуда лампу и прижёг мой потный лоб,
а потом воскликнул бодро:
– Доброе, дружище, утро!
Ночь прошла, погасим свечи, – здравствуй, здравствуй, новый день!
Приступ десятый
– Продолжаю: Вы, наверно,
как и все мы, суеверны -
дескать, как там говорится: день минуешь – год живёшь…
Только день гораздо чаще
ночи адовой почище:
подкрадётся и – как влепит не спросясь промеж ушей!
Нам бы всем понять однажды:
так соврать, как врут надежды,
мало кто соврёт на свете, хоть его озолоти, —
не успеешь оглянуться -
перепрыгнута граница,
но за нею снова ужас: тот же, что и перед ней.
Думал: после этой ночи
всё окажется иначе,
да откуда же «иначе» взяться, строго говоря,
если шаг идёт за шагом?
А что кажется зигзагом -
состоит на самом деле из коротеньких прямых.
Берегись пустой котомки:
не бывает «раз – ив дамки»,
запасись водой и хлебом, улицу переходя!
Кто ж поручится, разиня,
что на самой середине
ты случайно не забудешь, кто ты и куда идёшь?
Долог путь твой, человече, —
лишь в конце его, маяча,
некое подобье цели возникает, но оно,
некое подобье цели,
там пока ещё не в силе -
и, качнувшись одиноко, расплывается опять.
Жизнь, она ведь кто? – Улитка!
Так на что Вам Ваша плётка?
Сколько ни хлестай улитку, а улитка тут как тут -
неподвижна, точно мантра:
ни на четверть миллиметра
не сместилась за полсуток, а всегда была в пути…
слава Богу, хоть не пятясь!
Так что Вы не торопитесь
поперёд другого в пекло, ибо пекла хватит всем
и сгореть мы все успеем -
значит, не берите с боем
новый день: того не стоит ни один из новых дней.
Я вот тут припас осколок -
и сейчас на Ваших скулах
напишу осколком этим парочку бессмертных строк.
Только, чур, не суетиться:
муки ведь не сократятся,
оттого что Вы всё время вырываетесь из рук!
И с весёленьким оскалом
он повёл своим осколком
по скуле – сначала левой, к подбородку устремясь…
Я зажмурился, но это
не понравилось эстету,
и, плеснувши спирт на вату, он протёр мои глаза.
Приступ одиннадцатый
– Вы какой-то прямо страус! —
крякнул он, с глазами справясь. -
Чуть завидите опасность – сразу голову в песок…
А опасность терпелива -
