Луиш Камоэнс - Лузиады
20
Ведь выиграть подобные сраженья
Всего лишь с сотней воинов отважных
И столько псов предать уничтоженью,
Придумать столько хитростей опасных
Возможно лишь для тех, с кем Провиденье
В союз вступило прочный и прекрасный,
Кому оно отвагу придает
И силу, ловкость и сноровку шлет.
21
Ни тот, кто средь равнины марафонской
С несметным войском Дария сражался,
Ни славный вождь дружин лакедемонских,
Что в Фермопилах стойко защищался,
Ни юный Кохл, краса племен авзонских,
Что от этрусков ярых отбивался,
Ни мудрый Фабий - не смогли б вовеки
Затмить Пашеку гордого успехи.
22
Но мудрой нимфы голос сладкозвучный
Стал тихим и исполненным страданья,
Когда о муках, с славой неразлучных,
Пришлось ей начинать повествованье.
"О Велизарий, воин злополучный,
Под старость собиравший подаянье,
Могу сказать тебе я в утешенье:
Не ты один изведал униженья.
23
Вот человек, тебе величьем равный,
Так нимфа всеблагая возгласила,
Отважный, мудрый, доблестный
и славный,
Лишенный званий, почестей и силы.
О, сколько их, униженных, бесправных,
Обиженных, несчастных и унылых
В убогих лазаретах умирает
И к королям безжалостным взывает!
24
Так короли позорно поступают,
Когда, льстецам бессовестным внимая,
Улиссов хитроумных возвышают,
Бесхитростных Аяксов унижая,
И проходимцев лаврами венчают,
Законы и приличья попирая,
Презрев отвагу, разум, честь и славу
И суд верша бесчестный и неправый.
25
Король несправедливый и коварный!
Хоть ты вассала милости лишаешь,
Но сам, о властелин неблагодарный,
По милости Пашеку процветаешь.
Покамест Феб в сиянье лучезарном
Подлунный мир с улыбкой освещает,
Греметь героя не устанет слава,
Ты ж как скупец прославишься по праву.
26
Но, - пела нимфа, - доблестный
правитель,
В высокий сан монархом возведенный,
И сын его, бестрепетный воитель,
Отвагой древних римлян наделенный,
Морей Востока гордый покоритель,
Грядут к брегам чужим и раскаленным.
И Килоа вдвоем они карают,
И короля-тирана изгоняют.
27
Затем Момбасу, город несравненный,
Украшенный богатыми домами,
Предаст Алмейда мстительный сожженью,
И красоту дворцов охватит пламя.
А Лоурейсу, отрок незабвенный,
Прославленный великими делами,
Свой подвиг совершит в индийских водах,
За честь сражаясь Лузова народа.
28
Могучую армаду Саморина
Разрушат в клочья ядра огневые,
Помчатся над кипящею пучиной
Кормила, мачты, паруса былые.
А юноша, как воин дней старинных,
Презрит, смеясь, опасности земные,
На абордаж взяв флагман горделивый
И сотни мавров полонив кичливых.
29
Но волею святого Провиденья
(Которая для нас непостижима)
В Чауле, в бурном пламени сраженья,
Простится отрок с жизнию любимой.
Застонет море в горьком озлобленье,
Взовьются волны, залпами гонимы,
Египет и Камбей объединятся,
Разгромом португальцев насладятся.
30
Атаки кораблей неисчислимых,
Отсутствие ветров благоприятных,
Неистовство валов неутомимых
Флот обрекут на гибель безвозвратно.
Герои прежних лет в строю незримом
Придут, чтоб подвиг зреть невероятный
Второго Сцевы, что, презрев все раны,
За честь отчизны биться будет рьяно.
31
Бедро герою пулей раздробило.
Но он, исполнясь силой боевою,
Покамест сердце доблестное живо,
Бесстрашно бьется с вражеской ордою.
Но вот другая пуля разделила
Младое тело с гордою душою.
И так, покинув тесную темницу,
На волю, к небесам благим стремится.
32
Отыди с миром, дух непобежденный,
Спеши теперь вкусить отдохновенье,
Ведь сам отец, печалью удрученный,
За сына своего готовит мщенье.
Я слышу грохот пушек разъяренных
И василисков злобное пыхтенье,
Летящих пуль пронзительные звуки,
Пред коими трепещут мамелюки.
33
С огнем в груди и с горькими слезами
В очах, тоской о сыне истомленных,
Грядет отец, чтоб ненависти пламя
На недругов обрушить обреченных.
И, гневом благородным подстрекаем,
Так отомстит врагам он беззаконным,
Что волны Нила в страхе встрепенутся,
А Ганг и Инд в рыданьях содрогнутся.
34
Как грузный бык, что, в битву собираясь,
Рога о дуб самозабвенно точит,
Пред гордым древом силой похваляясь,
От ярости к сопернику клокочет,
Так и Франсишку, гневом распаляясь,
Сперва Дабул предать позору хочет,
Камбейцев дланью сильною карая
И спесь с врагов заносчивых сбивая,
35
Потом у Диу, что давно известен
Осадами и битвами своими,
Он в бегство обращает флот чудесный,
Что послан мусульманами был злыми.
А Мелик-Яс, ислама сын бесчестный,
Громами побежденный роковыми,
Узрев лихие молнии Вулкана,
Навеки сгинет в недрах океана.
36
А Мир-Хусейн увидит в тяжкой муке,
Как горы трупов примет глубь морская,
Как по волнам отрубленные руки
Плывут, тела навеки покидая.
Услышит плача жалобные звуки,
Узрит, как пламя, воды обнимая,
Все поглотит. Огонь и меч всесильный
Пожнут в той битве урожай обильный.
37
Но ах, когда великий победитель
Направит бег к отчизне отдаленной,
То случай - гордой славы похититель
Терзать героя будет неуклонно.
Гроза Египта, Индии властитель
Почиет, на чужбине погребенный.
У мыса Бурь приют найдет навечно
Он волею судьбы бесчеловечной.
38
То дикари нагие сотворят,
Что ратоборцам было не под силу.
И палками простыми сокрушат
Того, кого праща всегда щадила.
И сим невольно Божий суд свершат,
Отверзнут двери сумрачной могилы.
То, что зовут иные злой судьбою,
Есть Провиденье Божие Святое.
39
Но, - возгласила нежная сирена,
Я вижу, море кровью набухает
И Кунья, флотоводец дерзновенный,
Пожару Браву с Ожей подвергает.
Извечно дальний брег страны полдневной
Бессмертного героя вспоминает.
В чужих морях затеряны и ныне
Те острова, что Куньи носят имя.
40
И в отблеске зарницы негасимой
Грядет в Ормуз с отборными войсками
По морю Албукерк непобедимый,
На дерзких персиан обрушив пламя,
И мнится, Божий херувим незримо
Простер покров над вашими полками.
И обратил на персов оробелых
В час роковой их собственные стрелы.
41
И не спасут и горы соляные
От разложенья трупы супостатов,
И Албукерка залпы громовые
Под небом раздадутся Калайата,
Бахрейна перлы, светом налитые,
Как дань пришлет герою край богатый.
И склонит выю гордый перс под игом,
Покорствуя лузиадам великим.
42
Я вижу ветви трепетные пальмы,
Которыми Виктория венчает
Того, кто у брегов чужих и дальних
Великий Гоа дерзко покоряет!
Но, дней приход предчувствуя печальных,
Он остров вожделенный оставляет,
Пообещав, что вскорости вернется,
С Фортуной да и с Марсом разочтется.
43
И вот уже опять на стогнах града
Его войска индийцам угрожают.
Презрев все копья, стрелы и засады,
Язычников и мавров усмиряют
Так яростно, что в гневе беспощадном
Голодным львам они не уступают,
И славят день страдалицы невинной,
Принявшей тяжкий крест Екатерины.
44
И ты, Малакка, что средь вод Авроры
В довольстве изобильном пребываешь,
Забудешь о своем величье скоро
И новых повелителей признаешь.
Напрасно ныне стрел каленых горы
Ты ядом сокрушительным питаешь.
Малайцы и яванцы во кручине
Склонятся перед Лузовой дружиной".
45
Хвалу и славу долго воздавала
Воителю красавица сирена,
Но даже и она не умолчала
О ярости властителя безмерной.
Ведь тот, кого Виктория венчала,
Кто доблестью отмечен несомненной,
Сподвижникам быть должен
верным другом
И врачевать обязан их недуги.
46
"Когда нужда и тяжкие лишенья
Солдат, видавших виды, угнетают
И стрелы смерти, угрожая мщеньем,
Над воинами храбрыми витают,
Лишь злые души с небывалым рвеньем
На казнь своих собратьев отправляют
За сладкий грех, присущий нам извечно,
Безвестный лишь глупцам бесчеловечным.
47
Когда б еще над девой непорочной
Свершил насилье португал злосчастный
Иль от семейных уз, святых и прочных,
Он даме предложил бежать прекрасной,
Увы, но нет... всех бед его источник
В рабыне заключался сладострастной.
Хоть слава Албукерка осеняет,
Ее пятно позора омрачает.
48
Когда влюбился Апеллес в Кампаспу,
Великий Александр по доброй воле
