Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры

Клянусь коня волнистой гривой
И брызгом искр его копыт,
Что голос бога справедливый
Над миром скоро прогремит!

Клянусь вечернею зарею
И утра блеском золотым:
Он семь небес своей рукою
Одно воздвигнул над другим!

Не он ли яркими огнями
Зажег сей беспредельный свод?
И он же легкими крылами
Парящих птиц хранит полет.

Когда же пламенной струею
Сверкают грозно небеса
Над озаренною землею —
Не бога ли блестит краса?

Без веры в бога мимо, мимо
Промчится радость бытия:
Пошлет ли он огонь без дыма
И дым пошлет ли без огня?

Богач, гордясь своим именьем,
Забыв всесильного творца,
Так нищему сказал с презреньем:
«Мое блаженство без конца!
В моих садах древа с плодами
Неувядаемо цветут.
Мне ль бога умолять делами?
Не верю я в господний суд!..» —
«Он мещет гром рукою смелой, —
Ему смиренно нищий рек. —
Смотри, строптивый человек,
Чтоб над тобой не загремело
За то, что длань его дала
Тебе дары свои обильно,
А ты строптивого чела
Не преклонил пред дланью сильной!»
Минула ночь; восстав с зарей,
Богач увидел горделивый
Опустошенные грозой
Сады цветущие и нивы!
И он воспомнил близость дня,
В который веруют народы,
В который будет вся земля
Равна, как равны моря воды!

Когда в единый день Творенья
Творец свой утвердил престол
И человек един из тленья,
Как будто некий бог, исшел, —

Тогда мирам сказал создатель:
«Из праха человек возник,
Но, воли гордой обладатель,
Моею властью он велик!

Почтите вы, красы земные,
Венец созданья моего,
И покоритеся, стихии,
Пред мощной волею его!»

Но искуситель дерзновенный
Один главы не преклонил —
И гнев создателя вселенной
Его проклятьем поразил.

Стал Сатана, исполнен страха:
«Внемли ж, о сильный бог, меня:
Его ты сотворил из праха;
Тобой я создан из огня!»

Младые отроки с мольбой
Текли к властителю вселенной:
«Мы грянем правды глас святой —
И укротим порок презренный!..»
И, укрепленные творцом,
Закон повсюду возвещали;
Но им народы не внимали, —
И, утомленные путем,
Они узрели власть порока!
Храня в сердцах творца закон,
В пещере скрылися глубокой
И все вкусили сладкий сон.
Заката час и час восхода
Для них в единый миг слились,
Века над ними пронеслись,
И изменилася природа.
Тогда, забыв о прежнем зле,
Бодрее отроки восстали:
Народы всюду ликовали,
Светлее стало на земле.

Сильна, Творец, твоя рука!
Воздвиг ты горы сильным словом,
И над землею облака,
Как вечный дым, легли покровом.
Земля и небо слышит глас:
«Днесь власть моя всё сотворила,
И чтить меня принудит вас
Моя любовь, мой гнев и сила!
Труба впервые прогремит —
Погаснет жизнь в груди природы;
В другой – и день мой заблестит,
Восстанут из гробов народы!
В сей день, неверным роковой,
Сердца исполнятся тревогой
И, устрашенной саранчой,
Все понесутся к трону бога!»

Холодный свет, юдоль забот,
Твой блеск, твой шум не для поэта!
Душа его не обретет
В тебе отзывного привета!
От света, где лишь ум блестит,
Хладеет сердца упоенье
И, скрыв пылающий свой вид,
В пустыни дикие бежит
Испуганное вдохновенье.

Лобзай меня: твои лобзанья
Живым огнем текут по мне;
Но я сгораю в том огне
Без слез, без муки, без роптанья.
О жрица неги! Счастлив тот,
Кого на одр твой прихотливый
С закатом солнца позовет
Твой взор, то нежный, то стыдливый;
Кто на взволнованных красах
Минутой счастья жизнь обманет
И утром с ложа неги встанет
С приметой томности в очах!

Восходом утра пробужденный,
Я поднял очи: надо мной,
Склонясь главою вдохновенной,
Венком лавровым осененной,
Стояла дева. Тишиной
Лицо прекрасной озарялось,
Улыбка млела на устах,
И в ясных голубых очах
Олимпа небо отражалось.
Из уст коралловых текли
Очаровательные звуки…
И звуки те мне в грудь прошли,
И, как целебные струи,
В ней утолили сердца муки…
И, упоенный, я узнал
Богиню в деве вдохновенной,
И на привет ее священный
Слезой восторга отвечал.
И с гаснущим лучом денницы,
Легка, как тень, как звук цевницы,
Сокрылась муза в небеса…
Уже исчезла… Но слеза
Досель свежит мои зеницы,
Как животворная роса…
К поэту в грудь, как небо в волны,
Глядятся мир и красота,
И полны слов, и звуков полны,
Дрожат отверстые уста!

Души моей причудливой мечтой
Себе я создал мир чудесный
И в нем живу, дыша его красой
И роскошью его небесной.

Я в мире том, далеко от людей,
От их сует и заблуждений,
Обрел покой и счастье юных дней,
Обрел тебя, творящий Гений!

Ты красотой, как солнцем, озарил
Мое создание, зиждитель!
Ты ликами бесплотных, тайных Сил
Поэта населил обитель…

Я вижу их: они передо мной
На крыльях огненных несутся;
С их дивных струн, с их светлых уст рекой
Божественные звуки льются.

И звуки те… всё, что любовь таит
В себе высокого, святого;
Чем смелый ум так радостно парит
Над бренным бытием земного, —

Всё скрыто в них… и тайна райских снов,
И сладость пламенной надежды…
При них душа чужда земных оков.
Чужда земной своей одежды.

Так, светлый мир! в гармонии твоей,
В твоей любви я исчезаю
И, удален от суеты людей,
Земную жизнь позабываю.

Так, сладкими напевами пленен,
В дороге путник одинокий
Внимая им, стоит, забыв и сон,
И поздний час, и путь далекий…

На берегу, Воклюзою кропимом,
От бурь мирских Петрарка отдыхал;
Забывши Рим и сам забытый Римом,
Он уж одной любовию дышал.

Здесь, в тайном сне, Лауры идеал
Мелькнул пред ним бесплотным херувимом,
И с уст певца, в размере, им любимом,
Роскошный стих понесся, зазвучал.

И сладость дум, и звуков сочетанье
Воклюзский ток далече разносил
И навсегда с своим журчаньем слил.

Пришелец, вняв Воклюзы лепетанье,
Досель еще, задумчив и уныл,
В нем слышит грусть, любовь и упованье.