Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры

Что отуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?
Что ты задумалась, девушка красная,
Очи блеснули слезой?

Жаль мне покинуть тебя, черноокую!
Певень ударил крылом,
Крикнул!.. Уж полночь!.. Дай чару глубокую,
Вспень поскорее вином!

Время!.. Веди мне коня ты любимова,
Крепче держи под уздцы!
Едут с товарами в путь из Касимова
Муромским лесом купцы!

Есть для тебя у них кофточка шитая,
Шубка на лисьем меху!
Будешь ходить ты вся златом облитая,
Спать на лебяжьем пуху!

Много за душу свою одинокую,
Много нарядов куплю!
Я ль виноват, что тебя, черноокую,
Больше, чем душу, люблю!

Загрустила зоря, зоря-зоренька;
Зоря ясная опечалилася:
«Ой вы, звездушки, вы, голубушки,
Вы, подруженьки мои милые!
Не горите, светы мои, радостно!
Улетел мой сокол ясно солнышко,
Ходит по́ небу – небу синему,
Сыплет по́ миру… лучи светлые;
Позабыло меня мое солнышко
И покинуло меня красное!
Скоро ль, солнышко, ты воротишься?
С зарей-зоренькой ты обо́ймешься?
Не воротишься – обольюсь слезой,
Не воротишься, то потухну я,
Кинусь с горя-тоски в море синее!»

Я зрел ничтожества ужасный идеал
И человечество в его уничиженьи, —
Как в постепенном сил страдальца разрушеньи
Небесный огнь ума приметно догорал.

Казалось, сирого забыло провиденье:
Отринут ближними, обманутый судьбой,
Он слышал над своей поруганной главой
Обиды, дерзкий смех и гордое глумленье.

Он слышал… но его их голос не смущал!
В нем память о былом уже не говорила:
Неверная ему, как люди, изменила!
И, мнилось, сон его волшебный оковал.

И ярким пламенем огонь самопознанья
В блуждающих очах страдальца не горит:
Так хладный истукан спокойствие хранит,
Не зная радостей и бед Существованья!

Напрасно ты печаль твою скрываешь:
Я разгадал тоску души твоей.
Как?.. на заре твоих весенних дней
Ты бедствия предчувствовать дерзаешь?
Взойдет ли день на небе голубом
Иль неба свод ночная мгла оденет, —
Не трепещи: беда тебя крылом
В губительном полете не заденет.
Венчай главу и девственную грудь
Красой тебе подобными цветами;
Ведь юность – пир, нам данный небесами, —
На сем пиру веселой гостьей будь.
Ты радости считай своим доходом,
Печалей же не ведай в жизнь свою:
Брось взор на них скользящий мимоходом,
Но сердцем верь блаженства бытию.
Живи, чужда томительных сомнений;
Но, чувствами не быв с рассудком врозь,
Ты холодом суровых размышлений
Надежды ветвь в цвету не заморозь.
О милая! веселыми глазами
Зари твоей веселый встреть восход;
Не плачь… А то несчастие придет,
Когда его накличешь ты слезами.

Когда, подсев к тебе наедине,
Речей твоих вкушаю упоенье,
Зачем порой в душевной глубине
Является преступное сомненье?
Ты хочешь знать, зачем, как демон злой,
Я иногда тебя глазами мерю?
Какой-то страх овладевает мной,
И полноте блаженства я не верю…
Так иногда при блеске торжества,
Случается, уничиженье бродит;
Так иногда во храме божества
Мысль грешная нам в голову приходит.

1
Как иногда, в прекрасный вечер лета,
Пленяет нас волшебный блеск луны,
Так при тебе полна душа поэта
Прелестных тайн и светлой тишины!

Ты для меня не мир, дотоль незримый,
С могучею приманкой новизны;
Ты мне цветок знакомый и родимый —
Явленный лик заветной старины!

Мне говорят: ты божество младое!
Со всех сторон тебе гремит хвала;
Мне говорят: ты солнце золотое!
Твой светлый взор – Амурова стрела!

Пленяешь ты невинностью прекрасной,
Всегда в речах любезна и ловка,
И арфою владеешь сладкогласной,
И в танцах ты, как грация, легка!

Но я тебя лишь вижу на гулянье,
По вечерам, порою у окна;
Безмолвна ты, как снов моих созданье,
И в траурный покров облечена.

Так для меня таинственно и мило
Блестит твой взор, как нежный луч луны:
Ты для меня вечернее светило,
Богиня снов и ангел тишины!

2
В шуме, в блеске, средь веселий
Многолюдной суеты
Вновь глаза мои узрели
Стройный образ красоты:

В светлом платье ты сияла
И приветней, и светлей —
Да, луна моя дышала
Жаром солнечных лучей!

Лик твой милый, лик твой полный
Ярко вспыхивал порой —
Будто огненные волны
Ходят быстрой чередой…
Вид ли милого предмета
Девы сердце волновал?
Иль хвалебный звук поэта
Душу скромную смущал?

Было время! миром целым
Мне казался отчий дом!
Пылкий отрок с сердцем зрелым
Видел рай в краю родном.
Чувства пламень вожделенный
Я лишь кровным посвящал,
Средоточием вселенной
Я семью свою считал!

Было время! отчим домом
Мне казался целый мир!
В чувстве, страстию зовомом,
Я держал открытый пир.
Дружба с светом, дружба с Богом!
Всё создание Его

Было царственным чертогом
Девы – друга моего!

Песни, шум, пиры, веселье —
Золотые времена —
Беспрерывное похмелье
Песни, страсти и вина!
Вдохновительная резвость
Вдруг от сердца отошла —
И непрошеная трезвость
Душу скукой обдала!

В отчий дом я воротился —
Пуст он, родина пуста!
Жизни блеск везде затмился,
Всюду в мире пустота!
Дикий, мрачный и бездомный,
Вею тенью меж теней, —
И на всей земле огромной
Нет уж родины моей!

Клянусь коня волнистой гривой
И брызгом искр его копыт,
Что голос бога справедливый
Над миром скоро прогремит!

Клянусь вечернею зарею
И утра блеском золотым:
Он семь небес своей рукою
Одно воздвигнул над другим!

Не он ли яркими огнями
Зажег сей беспредельный свод?
И он же легкими крылами
Парящих птиц хранит полет.

Когда же пламенной струею
Сверкают грозно небеса
Над озаренною землею —
Не бога ли блестит краса?

Без веры в бога мимо, мимо
Промчится радость бытия:
Пошлет ли он огонь без дыма
И дым пошлет ли без огня?

Богач, гордясь своим именьем,
Забыв всесильного творца,
Так нищему сказал с презреньем:
«Мое блаженство без конца!
В моих садах древа с плодами
Неувядаемо цветут.
Мне ль бога умолять делами?
Не верю я в господний суд!..» —
«Он мещет гром рукою смелой, —
Ему смиренно нищий рек. —
Смотри, строптивый человек,
Чтоб над тобой не загремело
За то, что длань его дала
Тебе дары свои обильно,
А ты строптивого чела
Не преклонил пред дланью сильной!»
Минула ночь; восстав с зарей,
Богач увидел горделивый
Опустошенные грозой
Сады цветущие и нивы!
И он воспомнил близость дня,
В который веруют народы,
В который будет вся земля
Равна, как равны моря воды!

Когда в единый день Творенья
Творец свой утвердил престол
И человек един из тленья,
Как будто некий бог, исшел, —

Тогда мирам сказал создатель:
«Из праха человек возник,
Но, воли гордой обладатель,
Моею властью он велик!

Почтите вы, красы земные,
Венец созданья моего,
И покоритеся, стихии,
Пред мощной волею его!»

Но искуситель дерзновенный
Один главы не преклонил —
И гнев создателя вселенной
Его проклятьем поразил.

Стал Сатана, исполнен страха:
«Внемли ж, о сильный бог, меня:
Его ты сотворил из праха;
Тобой я создан из огня!»

Младые отроки с мольбой
Текли к властителю вселенной:
«Мы грянем правды глас святой —
И укротим порок презренный!..»
И, укрепленные творцом,
Закон повсюду возвещали;
Но им народы не внимали, —
И, утомленные путем,
Они узрели власть порока!
Храня в сердцах творца закон,
В пещере скрылися глубокой
И все вкусили сладкий сон.
Заката час и час восхода
Для них в единый миг слились,
Века над ними пронеслись,
И изменилася природа.
Тогда, забыв о прежнем зле,
Бодрее отроки восстали:
Народы всюду ликовали,
Светлее стало на земле.

Сильна, Творец, твоя рука!
Воздвиг ты горы сильным словом,
И над землею облака,
Как вечный дым, легли покровом.
Земля и небо слышит глас:
«Днесь власть моя всё сотворила,
И чтить меня принудит вас
Моя любовь, мой гнев и сила!
Труба впервые прогремит —
Погаснет жизнь в груди природы;
В другой – и день мой заблестит,
Восстанут из гробов народы!
В сей день, неверным роковой,
Сердца исполнятся тревогой
И, устрашенной саранчой,
Все понесутся к трону бога!»