Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Вот и вышел в дорогу, и робость
Охватила, как зябкий озноб,
Предо мною не школа, не глобус —
Шар земной с человечеством в лоб.

Предо мною не книги, не парты —
Шелест трав, огрубелая речь,
Под которую, если проспал ты,
Можно на землю втоптанным лечь.

Что ж ты смотришь рассеянно, грустно
В даль веков, золотой ротозей?
Насыпай же скорее свой бруствер
И воюй за себя и друзей!

Море люблю с кораблями,
Небо люблю с журавлями,
Девушек — с гордостью взгляда.
Тех, что сразу сдаются, — не надо!

Запрягу своего Пегаса
В тряский песенный тарантас
И поеду сквозь все государство.
До свиданья! Не ждите нас!

Я Пегасу по раннему часу
Запасу клеверку, овсеца,
Чтоб машиною первого класса
Оставался мой конь до конца.

Я колеса подмажу дегтем,
А Пегасика подкую,
Буду всюду желанным гостем,
Потому что я песни пою!

Ай, люли-разлюли, молодайки!
Вьются волосы по плечу.
Что вы смотрите? Мыло дайте,
Я с дороги умыться хочу.

Отпущу я Пегаса на волю
В деревенское стадо кобыл,
Даже встретиться с кем-то позволю,
Чтобы он все на свете забыл.

До рассвета мой друг попасется,
Поотведает звездной росы
И резвее, резвей понесется
По бескрайным просторам Руси.

Мы объедем с Пегасом все стройки,
Все целинные земли в степях.
Нам завидовать будут все тройки,
Что воспели поэты в стихах.

Лебедянь, Обоянь, Криворожье,
Киров, Куйбышев, Сталинград…
Где дороги, а где бездорожье
Бьет буграми и ямами в зад.

Тут неровно, а там неловко,
Не пугают колдобины нас.
Это творческая командировка,
Без нее ты не можешь, Пегас!

Едем, едем! Дорога, дорога!
Конь со мною из ковшика пьет.
Оба слышим, как жизнь народа
В гулкий колокол времени бьет!

Не обнимемся — холод мешает,
Не заплачем — не так уж близки,
Плакать гордость не разрешает —
Это на море не по-мужски.

До свиданья, мое голубое,
Отливающее свинцом,
До свидания, мое дорогое,
Помяни меня добрым словцом!

Где-нибудь в подмосковном поселке
Как мне будет тебя не хватать!
А особенно, если девчонки
Будут в песнях тебя воспевать.

Буду слышать твое колыханье
И шуршанье прибрежным песком
Близко-близко, за лопухами,
Где корова гуляет с телком.

Где курлычет журавль у колодца,
Где стучат бельевые вальки…
Все мы русские — землепроходцы,
Все мы истинные моряки!

Что ты задумался, бор корабельный?
Иглам не страшно идти к январю.
— Я не задумался. Я — коробейник,
Каждому короб грибов подарю.

Вот и тебе! Опускайся в низину,
Лево бери, мимо лиственных лап.
Я не обманут, ставлю корзину
Возле семейства коричневых шляп.

Жарить не будем. Все для соленья.
Ни червоточинки. Ох, и крепки!
Лучше не выдумать для утоленья
Тех, кто под водочку любят грибки.

Любо мне это житье, боровое!
При коммунизме в борах будем жить.
Все здесь всеобщее, все даровое,
Только нагнуться и в рот положить!

Что такое любовь? Тяготенье,
Встреча острых концов ножевых,
Огнедышащее смятенье
Двух, вчера еще полуживых!

Что такое любовь? Заточенье
Самым юным и самым седым.
Все мы узники, без исключенья,
Все в ее одиночках сидим.

Не убьешь ее пулей, гранатой.
Если кто-то любовь запретит,
Все равно она «Лунной сонатой»
В люди вырвется и полетит!

Под липами, под вязами
Приснилась сказка мне.
Луна была отвязана,
Паслась всю ночь в траве.

В зеленой зыбке колоса
Заплакало зерно.
И ветер, беспокояся,
Баюкать стал его.

Шла в гости в светлу гридницу
Березка босиком,
Давно хотелось свидеться
Ей с дубом-крепышом.

Почти с курьерской скоростью
Шел муравей сквозь лес.
Он нес вязанку хворосту
Для муравьиной ГЭС.

Подстанция их — вот она! —
У самой у реки.
Как лампы многовольтные,
Горели светляки.

По дебрям папоротника
Через гнилую гать
Шли три отважных плотника
Жилища воздвигать.

Размашисто, уверенно
Летел топор с плеча,
Чтоб выстроить три терема
До первого луча.

На лист кувшинки рядышком
Присев, царевны их
Обмахивались ландышем
От комаров ночных.

И тоненько, по-девичьи,
Просили все втроем:
— Давай, давай, царевичи,
Мы новоселья ждем!

Надоело мне в квартире
Пыльный фикус поливать.
Я уйду на все четыре
Сам себе повелевать.

Счастье — это не привычка,
Не привычка, нет — не то!
Вылетает электричка
Из зеленого депо.

Или попросту из бора
Лично мне трубит она:
— Милый мой, я за тобою —
Есть местечко у окна.

Северянин, Лось, Тайнинка,
Вот и Софрино — сойдем.
Другом мне теперь тропинка
И вода — поводырем.

На пути лежит рябая,
Перезябшая река,
Глубина невесть какая,
Перейду наверняка.

И решительно и бодро
Речку вброд перехожу,
До какого места мокрый,
Ни за что вам не скажу!

Он стоял на обочине
Серебристо-рябой.
А его то и дело рабочие
Сминали ногой.

Он сгибался и кланялся
Пшенице степной:
— Государыня, радуйся,
Простор этот — твой!

Он следил за колосьями,
Каждый шорох ловил,
А его то и дело колесами
Каждый трактор давил.

Солнце краешком чалило,
Двигалась ночь.
Как она опечалила:
— Не могу вам помочь!

Жался он, жалко ежился,
Доходило до слез:
— Ах, зачем я размножился?
Ах, зачем я возрос?

Над степными пространствами
Без кнутов и плетей
Гнали электростанции
Тьму веков из степей.

Я брился в Тихом океане.
Бил по борту соленый вал,
И прыгала вода в стакане,
И борщ чечетку танцевал.

Мне улыбалась повариха,
Кренясь в салон плечом тугим:
— Узнал, почем у нас фунт лиха?
Узнал?
   Тогда скажи другим!

Мне все в пути казалось ново:
И то, что пыль морская в грудь,
И то, что шли без останова,
И то, что нет земли вокруг.

Вода, вода, вода — и только!
Одна она со всех сторон.
Над ней моя морская койка
И мой несухопутный сон.

Непроходимые глубины,
Таясь в молчании ночном,
Скрывали, сколько душ сгубили,
В пучину приняли живьем.

Ненадобно других доходов
Коварной древней западне:
И кости русских мореходов
Лежат на дне, лежат на дне.

Не оценить ценою денег,
Ценою самых сильных чувств
Обыденного слова «берег»,
Слетевшего с рыбачьих уст.

На горизонте горы, горы,
Бесстыдно камень обнажен.
Когда тонули командоры,
Они, наверно, звали жен.

И так ли это было? Тайна,
И вымысел — еще не факт.
Но бухта с именем Наталья
Мне говорит, что было так.

Я здесь твержу другое имя!
Всем расстояньям вопреки
Глазами серыми твоими
За мною смотрят маяки!