Алексей Крученых - Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера

Прислушайтесь —
не пьяный негр чечотку чешет, —
то весело суставчики мои звенят!
Шарниры гайки — первый сорт,
в груди — все ребрышки отличнейшей чеканки,
курю и пью я через шланг —
в работе фабрик специальных
      нет изъянки!

Поглядьте:
я хорошо зачерепашен,
не мерзнут руки — камышевые влещи,
не знают пальцы ревматизма,
мясцо лишь на щеках
стервец — мороз клюет
то ласковей, то крепче!..

Смотрите —
на визжащем ролике
Кузькиной подскокой
качусь по тротуару
в плоском тазике,
и, словно гильотина,
вскользну по цементу
в молящуюся церковь.

Там, под мычание органа,
зажмуриваю глаза
и масляно примериваю,
смакуя,
ту массу мяса
свиней в сметане
для наслойки на себя.

Вылезают от ужаса
и студенеют глазюшки
у женщин —
телес постельных,
и мужчины
судорожно,
как перед дуэлью,
запахивают воротники…

Смеюсь…
Зачем я бегал за врагом,
когда он тут,
    перед отгрызенным войною носом!
Зажму,
зашаркаю вставными челюстями,
чтобы не впиться в икры
и —
задний ход.
Я уезжаю громко,
напрягая все пружины!
Смотрю в плевательницу
оправляю волосы
и —
вскачь домой
в сундук!

Когда ж развинчиваюсь на-ночь,
снимаю
кости по порядку,
скулу и ухо в формалин,
устраиваю локти.
Со мною остается голова
— а в ней восьмушка мозга —
желудка два отростка,
кусочек легкого,
печеночный пупок
и сердце —
тикалка
на часовой цепочке!

  Шаркнув хвостом,
  модница акула —
  накрахмаленные крылья,
  молния в боку!
Зубами крепко заскрипя,
встает из белой бездны
в парном окне.
Комфортно нежатся во чреве:
  три дюжины брюк,
  сотня консервов
  и множество фигур —
на десять тысяч червяков.
  Фыр-р-р — бей,
  воробей —
  Жрр-рр-рр-рт-т-т!
Жужжит за-фрах-то-ван-ный,
  рвет упорный коленкор,
  конкурент Великобритании,
  летчик на чеку
  — Вверх! вверх!
Беспересадочные рейсы…
Торговый аэроплан
  из Америки
  летит в СССР —
  враж-ж-ж-ж!..
— Алло! Алло! —
  Радио говорит:
— Чемберлен со злости
  жрет свой цилиндр!..

Публичный бегемот[75] питался грудью Инки,
он от того такой бо-о-льшой

    во мху
    закруглый
    она же —
    сплинка.

Больница — это трепет, вылощенная тишина,
стеклоусталость — отдых ликаря,
мускулатура в порошках…
Туда в карете Инка, зубы крепко затворя.

Когда ж ей пятый позвонок
  проколет доктор раскаленной до-бела иглой,
она, не удостоя стоном «ох»,
под шелест зависти толстух
гулять пройдет в пузыристо-зеленый кино-сад,
где будет всех держать
      в ежовых волосах.
Слоенный бегемот храпит под ейною ногой,
и хахали идут, как звезды, чередой

Ах и горько, ах и сладко
Жить в пустыне в тишине!
Нам блеснет заря украдкой,
Нам так скорбно в глубине!
От цветов земли далекой,
От улыбки светлоокой
Мы сокрылись, мы зарылись
В темный душный, вечный спрят!
Мы живем — кругом темница —
В ночи душные не спится,
Пыли пыльные гробницы, —
Царства древние тут спят!
  Мы сокрыли их следы,
  Корни вырвали руды,
  В воду бросили, пожгли
  По течению воды —
  Не нагнали б нам беды!

Стариков уставам внемля,
Обегают звери землю
Отовсюду: с вечной вьюги,
И с востока, злого рока,
Нам приносят на серебряном подносе
Все изделья рабынь смуглых
Резвооких, ртами мудрых, —  —
  Мастерицы на придачу…
   И с заката
    Тоже плата
     Плоды с юга,
      Прелесть луга

Мы царям подобны в злате:
Так на каждой риз заплате
Мы карбункулом сияем
Иль числом, что только знают
  Мы да бог!..

Наши очи хоть и древни,
Но прожгут стрелою верной:
Тигр ребенок и старик.
Каждый спит, главой поник…
Ты возьми от зверя шерсть
И тебя другой не съест!..
  Крепки знаки
  Вещи в драке,
Средь вещей и воль собаки,
Держим страны мы в опале!

Если б властные узнали!
Нас позвали и прогнали
Сквозь костры, мечи, позор,
Мы б забыли звезд собор,
И не деяли с тех пор!

Но на радость нам не внемлют,
Нас не знают, стража дремлет,
И живем мы в одиночку
Средь пустых земель и диких,
 Так далеки и презренны
 Незаметны для великих,
 Телеса засунув в бочку…

От змеи берем отравы,
Желчь и печень прячем в травы,
А зачем — то сами знаем…
Но порой мы их съедаем…
Ком растет ледяной,
 Где то слышен зверя вой —
 Наверху иль под землей?..
  Все вкушаем,
  Вкус пытаем,
  Но нам горько,
  Смелых зорких
  Трупов сколько!
  Нам махает,
В хищном реве возрастая,
  На пригорке
  Жирных стая.
Напиталась напилась
И лукаво смотрит глаз…

Нам нет равных в лютом бое!
Смело ходим мы по воле!
Разве юный попадется,
Иль когда силач зарвется,
Не вернется он домой,
Нам останется слугой.
Истомим его мы пыткою,
Мертвый тронет рукой зыбкою,
Или вскочит вдруг верхом,
Или пустит колесом…
Сара спала под телегой,
Утомилась долго бегая,
Моя ворохи пеленок,
Слышит кто то как цыпленок
Тонко жалобно пищит:
  — Пить! Пить! Пить!..
Прислонивши локоток
Видит: в небе без порток
Вьется кружится дружок…
И заметив: едет всадник,
Мы попрячемся в кустарник…
Вот все ближе конь влюбленный, —
Ржут далеко кобылицы, —
Вот уж дышит всадник черный,
Удлинятся наши лица,
Мы змеею обернемся,
По дороге спотыкнемся, —
И храпит взбеленный конь,
И назад летит высоко!
Ах, скакать хотел далеко!
У копыт блестит ладонь…

Иль на руки упадем
С свистом, песней, диким лаем!
Совы, гады, пауки, —
Все нам мило, все с руки!..
· · ·
И собачек мелких любим,
Заласкаем, приголубим,
Взяв чернавку, уберем —
Спать ходила под забор,
А потом пускаем в дом,
Все мы любим юный жар —
Он манит и злит удар!
Мы и девушек порой
Нагоняем за горой,
Рассыпаем их корзинки,
И цветочки очи ярки
Топчем рвем в ненужной свалке

То бежим за огурцом,
Легкой радости творцем,
С опрокинутым лицом.
С корнем вырвем и сожжем.
Вырос он на жирной глине,
Таких нет давно в помине
Ни в горах, ни там в долине!..

Бык идет с пятью ногами
Та, что лишня, за рогами.
На него садится рыжий
Всех лукавей, к грязи ближе,
Озирается кругом,
Просит молит шепотком.
По горам высоким скачет,
А за ним вослед удача:
Верный гонится народ,
Там живет она с котом.
Господин ее усталый
Любит тешиться забавой:
Он один, ее целует,
Хвостик лапки ей подует,
И пускает к огоньку.
Пес все нюхает и лает
Пол царапает, скребет
Или чутко засыпает…
Ровно в полночь он встает,
Носом чутко поведет,
Костку черную грызет.
Набирается он силы,
Пухнет брюхо, вздулись жилы.
Гадок малый и смешлив
Тает, десна обнажив.
Заблестят под кожей кости,
Сто чертей явилось в гости,
Гибки зыбки, как волна,
Ночь во власть им отдана.
И владельца сон тревожат,
И проснуться он не может,
Стонет средь пустынных зал…
· · ·
Сколько было разных дел!
Грез надменных мертвых тел!
Мы считать их позабыли,
Под покровом давней гнили
Много жару схоронили…

Хитрость в бога обращая,
Чернотой зрачков пылая,
Свищем, ужас нагоняя…

Все седым глазам подвластно
В этой жизни ежечасной:
Солнце светит нам в угоду,
Возглашая царство случая,
Божеством дадим колоду —
Пусть исчезнет правда лучшая!..

Только гордость нашу мучит
То одно, что средь созвучий
Нам ни разу не давались
Песни старой вечной были.
Мы бы телом молодели,
Углублялися бы в недра,
Если б те нас полюбили,
Оделили хоть не щедро.
Если б камень с сердца сняли,
И с землею нас сравняли,
Положили в ясли тихо и качали,
И чтоб рядом девы чистой
 Звезды ясные сияли…

Были мудры мы всегда,
 Убегая никуда
Оттого текут года,
Тысчи давят лет.
Но чем дальше удалялись
От родных степей и хат,
Тем сильнее умилялись
Вдруг почуяв песни лад.
И мы видим: мудрость наша
Год от года скорбью краше.
 Нам куда девать глаза,
Сердце, пала где роса,
Щедрой влагой и холодной
Как в песок сухой бесплодный…
Над природой торжествуя,
На извилистых дорогах,
На себя же негодуя,
Растеряли цветов много,
Позабыли образ строгий…
Их не сыщешь, раз уронишь,
В сотни лет уж не нагонишь,
И о них тихонько стонешь.
И теперь уж время близко,
Мы без света угасаем,
В наших норах душно слизко,
Мы бесследно тихо таем,
И ее всегда терзаем,
Ей проклятья посылая,
Ей все блага завещая…