Тимур Шаов - Песни

Славно дело делать, братцы,
А не делать — и подавно.
Спать, гулять, скучать, слоняться,
Просто жить — довольно славно.
Славно пить, болеть с похмелья
И картошку есть руками,
Не читая ни Коэльо,
Ни Харуки Мураками.

Славно то, что есть желанья
И подруги наши с нами —
Эти чудные создания,
Что питаются деньгами.
Славно петь, когда внимают,
И смотреть, признайся, славно,
Как они чулки снимают
Очень медленно и плавно.

А как славно газетки читать
Музицировать, а лучше лабать.
Не заморачиваться завтрашним днём —
Да гори оно всё синим огнём!
И с хорошими водиться людьми
В интервале с десяти до семи,
А потом дремать в обнимку с котом
И видеть сны о том, как славно кругом!
Славно!

Мы всё скачем, как гнедые,
Подгоняемые плетью.
А мы ж уже не молодые —
Помним прошлое столетье.
Ухайдокала работа —
Ну, понятно — не двужильный,
Но в перспективе есть суббота —
Позвони мне на мобильный.

Будут рёбрышки бараньи,
Будет пиво разной масти,
И, с орлиным клекотаньем,
Будем воблу рвать на части.
Славно раскатать губу до пола
И болеть за наших снова —
Наслаждение футболом
Даже выше полового.

А как славно, к примеру, лежать,
На домашних беззлобно брюзжать.
Ароматного достать табака
И культурного ваять дурака.
Приобщаться к благородным стихам,
Предаваться благородным грехам.
И опять вставать с больной головой
И острее ощущать, что живой!
Славно!

На Ковчег не приглашают —
Нету мест для голодранцев
Как нам плыть — за нас решают.
Не пойти ли в вольтерьянцы?
И, заламывая руки,
Над судьбой страны рыдая,
Говорить: «Сгубили, суки!»
С понтом дела Чаадаев.

Жаль полно дегенератов,
Портят жизнь всяким вздором.
На таких людей, ребята,
Очень славно класть с прибором!
Славно всё на этом свете!
Да, забыл сказать о главном —
Если папу любят дети
Это, право, очень славно!
Славно!

Догадал же чёрт родиться мне в семье интеллигентов.
Жалость, сострадание впитал я с молоком.
Вы будете смеяться: мне так жалко президента!
Работа-то собачья, и нет сочувствия ни в ком.

А власть? Что власть? Химера! Цена ей — три копейки.
Ведь пашешь, как верблюд, ведь пашешь, как галерный раб.
Ни выйти прогуляться, ни выпить на скамейке,
С мужиками не гульнуть, не говоря про баб.

Торчишь на страже мира, демократии, прогресса,
Теряешь зубы, волосы… И нервы на нуле.
Молчат правозащитники и западная пресса,
А он, как узник совести, сидит в своём Кремле!

Хоть не был никогда я диссидентом,
Хе-хей!
А тут решил: молчать нехорошо!
Я смастерил плакат «Свободу президенту!»
И с ним на площадь Красную пошёл.
И встал.

Встал аккурат напротив Спасской башни.
Хе-хей!
Прекрасный, словно Мартин Лютер Кинг.
Не то, чтоб я дурной, не то, чтоб я бесстрашный,
Но жалко ж человека, мужики!

Страна у нас казённая —
Подходит сразу мент.
И зыркает глазёнками,
И просит документ.
Старания ментовского
Сверх меру у него.
— Я вроде не похож на Ходорковского?
— Ну, мало ли чего!

Тара-ру-рач-тач-тач-комендатура…
Действительно, а мало ли чего!

Берут меня опричники и прямо в Кремль заводят.
Ну, думаю: на дыбу; всё — допрыгался, бунтарь.
Но вроде не в подвал ведут. Ведут в хоромы вроде!
И ахнуть не успел — передо мною государь!

Здорово, — молвит, — удалец! — обнял меня за плечи.
— Ты прав. Непросто быть главой всея моя Руси!
Я тут несу огонь, как Прометей, а все клюют мне печень.
И заступился ты один. Теперь — что хошь, проси.

Хошь, министром будешь, или генералом?
Хе-хей!
Или послом в одной из тёплых стран?
А хочешь, подарю именье за Уралом.
К нему ещё три тыщи душ крестьян?

Тара-ру-рач-тач-тач-номенклатура…
И денег дам, прям сколько унесёшь!

Я говорю: «Мне не нужны лампасы, даже лычки.
Именье тоже ни к чему. И власть мне не нужна.
Вот ежели б моей жене такие ж черевички,
Какие носит Ваша достославная жена…»

Он улыбнулся, говорит: «Не, супруга заругает.
Бери мои. А что? Иль я не я всея Руси?».
Гляжу, снимает туфель он. Гляжу, второй снимает!
И говорит: «От всей души! Мол, заслужил. Носи!»

Он нажимает кнопочку — заходит референт
И раскрывает папочку, вручает документ:
Что, мол, за храбрость молодецкую такой-то фармазон
Туфлями президентскими почётно награждён.
И вензелёк красивый, и подпись, и печать.
Я говорю: «Служу России!» А что я мог сказать?

Тара-ру-рач-тач-тач-табулатура…
Он вышел провожать меня в носках!

Я счас как эти туфли надеваю,
С ним чувствую кармическую связь:
Все мысли о стране, сижу, переживаю…
А как сниму их, так на всё накласть!

Жаль, размерчик маловат — я в них хромаю.
Звонили из музея: мол, продай.
Я сыну их отдам — пусть носит, не снимая:
Вдруг станет человеком, раздолбай!

В Кремле всю ночь горит, горит окошко…
Отдохнул бы, что ли, хоть немножко.

Полюбии люди горы, как осатанели.
Едут в Альпы, лезут в Анды, прутся в Пиренеи.
Гималаи истоптали, по Тибету рыщут,
Накурившися гашиша, Шамбалу все ищут.

Рерих-Мерих, я не знаю, на Эверест не лазил,
Но чудес, как и барашков, больше на Кавказе.
Как-то, будучи нетрезвым, я в горах слонялся
И со снежным человеком мирно повстречался.

Хоть и рожей он не вышел, но парень очень милый
Чуть похож на помесь Шварцнегера с гориллой
Мы с ним сели на пенечек, хлопнули по рюмке
За знакомство, за природу, за любовь к науке.

Таси-баси тоси-боси также трали-вали
Очень славно посидели, мило поболтали
Жаловался — выпить не с кем — кабаны да туры,
Только хрюкают и гадят, никакой культуры!

Тяжело ему без женщин, снежных женщин мало.
Говорит, что плоть бунтует, а рука устала.
Спрашивал про нашу жизнь — что такое город?
Правда ли, что умер Сталин, кто такой Киркоров?

Он питается дарами фауны и флоры
От жратвы однообразной у него запоры
Провели мы change, что значит — сделали обмены:
Он меня снабдил женьшенем, я его — пургеном.

На ученых обижался: тычут в меня пальцем,
Обзовут то обезьяной, то неандертальцем.
Не терплю, говорит, ученых — огурцов моченых,
На носу, говорит, вертел я всех твоих ученых.

Вы должны гордиться мною, я — загадка века
Я, кричал он, гоминоид, не путать с гомосеком.
Под конец совсем нажрался: рыл себе могилу,
Почему-то пел «Катюшу» и «Хава нагилу».

Мы плясали с ним лезгинку, обнявшись по-братски,
Как-никак — мы оба лица национальности кавказской.
Он кричал: «На эту глушь я молодость угрохал!
Забери меня отсюда, друг ты мой, Тимоха!»

Я забрал его в поселок, он привык, не ноет.
Мужики его прозвали «Вася-гуманоид».
Сейчас работает завскладом, даже начал бриться.
Приезжайте, девки, в гости, хочет он жениться.