М. Ножкин - Будь Человеком
Несколько лет спустя, в 1963 году, уже в новом Театре эстрады, во время репетиций спектакля «Пришедший в завтра», он увидел, как я прыгнул с места через довольно большую оркестровую яму. А потом с бровки назад, на авансцену. Маслюков тут же поднялся на сцену — благо был перерыв в репетиции, — подошёл ко мне, примерился и прыгнул! На бровку и назад! Все вокруг ахнули. Ну я-то прыгал понятно почему. Во мне играла молодость, кипела энергия. А ему-то зачем это было нужно? А затем, что в нём тоже играла молодость. Молодость души! Всю жизнь! До конца. Ему тогда было 50 лет. И я сказал: «Леонид Семёнович! Я вам обещаю, что в свои пятьдесят я приду сюда и так же, как вы, перепрыгну через эту оркестровую яму». И я это выполнил!..
Леонид Семёнович был очень добрым и заботливым человеком. Особенно к тем, кто пришёлся ему по душе. Я оказался в их числе. И довольно быстро ощутил его заботу на себе. В то время на сцене Театра отрады шёл премьерный спектакль комедия «Переодетый жених». В нём были заняты лучшие артисты эстрады М. Миронова и А. Менакер, Л. Миров и М. Новицкий, А. Алексеев и другие. Я играл там главную роль — этого самого жениха. Параллельно с занятиями в студии.
На спектакль пришел Маслюков, увидел меня в работе (а я там ещё и пел, и танцевал). И он «завёлся». Пришёл ещё один раз. Потом привёл на спектакль своего давнего друга известнейшего художника и режиссёра, худрука Ленинградского театра комедии Н.П. Акимова. Я ему понравился. И они вдвоём стали меня убеждать после окончания студии идти в театр к Николаю Павловичу. Это было так неожиданно! Я не знал, что ответить. Тогда Маслюков решил: «Подумай неделю, затем поезжай в Ленинград, пройди худсовет, а там решай окончательно». Так и сделали.
Незадолго до выпуска из студии я тайком смотался в Ленинград. Леонид Семёнович всё организовал — и билет, и гостиницу. Я пришёл на худсовет в Ленинградский театр комедии, честно говоря, в большом волнении. В узеньком коридорчике перед массивной дверью рядом со мной сидел ещё один человек, который тоже волновался. В повестке дня худсовета было два вопроса: «1. Просмотр артиста М. Ножкина. 2. Срыв спектакля и дальнейшее пребывание в театре артиста Сергея Филиппова».
Да-да! Того самого знаменитого комика Сергея Филиппова, мастерством которого до сих пор восхищаются миллионы кинозрителей! Он тогда много снимался в кино и пропускал спектакли. К моменту худсовета играл только одну роль — кажется, Осипа в «Ревизоре». И накануне, так сказать, «по техническим причинам» не сыграл и Осипа.
Так вот, сидим мы с ним на стульчиках, нервничаем, подбадриваем друг друга. Особенно он меня. Я пошёл первым, он за мной. Худсовет прошёл динамично, обсуждение было очень шумным — это мы слышали из-за дверей.
Все обошлось благополучно. Филиппова в театре оставили, объявив ему «497-е серьёзное предупреждение», и меня в театр приняли. Акимов предложил мне две главные роли в молодёжных спектаклях и комнату в двухкомнатной коммуналке в центре Питера на Невском!
Не успел я выйти из кабинета худрука, как в приёмной секретаря раздался телефонный звонок из Москвы. Леонид Семёнович звонил с поздравлениями! Откуда он узнал? И тут же он договорился с Акимовым, что окончательное решение — после выпускного вечера.
Леонид Семёнович был режиссёром нашего выпускного эстрадного спектакля. Много интересного и забавного было придумано им. Небольшой зал Театра эстрады был переполнен. Тогда к искусству эстрады относились серьёзно. Практически все известные мастера сцены — и драматические, и оперные — постоянно участвовали в эстрадных концертах и представлениях. И потому на наш выпускной вечер «На эстраде — молодёжь!» собрался чуть не весь эстрадно-театральный цвет Москвы! Премьера прошла с большим успехом. И зрители были довольны. И нашей радости не было предела. Но больше всех радовался Леонид Семёнович.
Искренне. Как ребёнок. Он вообще напоминал этакого большого, умного и доброго ребёнка.
После выпускного вечера у меня было много хлопот, забот, первые концерты, первые гастроли. Месяца через полтора Маслюков затащил меня в кабинет, и мы долго обсуждали мою будущую творческую жизнь. Мне до боли душевной жалко было расставаться с моей родной Москвой и родителями. И я уже почувствовал радость общения со зрителем — один на один, как-то сразу нашёл свою нишу в разговорном жанре. Леонид Семёнович всё понял, вздохнул, набрал номер телефона Акимова, поговорил и передал трубку мне.
Николай Павлович сказал коротко: «Я тебя понимаю. Предложение остается в силе до 1 сентября. Сейчас отпуск. Если решишь, приезжай».
Я так и не приехал. В конце августа Маслюков разыскал меня по телефону, кажется, на гастролях в Средней Азии и спросил: «Решил?». Я сказал, что остаюсь в Москве, поближе к нему. Он вздохнул и заключил: «Значит, судьба твоя эстрада. Так тому и быть. Приедешь — звони».
Спустя много лет мы с ним вспомнили эту театральную историю. И решили, что я поступил правильно. На эстраде и для эстрады я сделал много больше. Огромную благодарность Леониду Семёновичу за заботу о моём творческом будущем я сохранил на всю свою жизнь. И позже, и всегда этот надёжный, добрый друг спешил на помощь при первом же слове или звонке.
После нашего выпуска давняя мечта Маслюкова разгорелась с новой силой — создать постоянную Всесоюзную студию профессиональных кадров эстрадного искусства! В этом была огромная потребность.
Два года он обивал пороги министерств и ведомств, писал сотни бумаг и собирал сотни подписей, долбил стену своим крепким лбом. И продолбил! И очень помог ему в этом его старший товарищ и единомышленник Н.П. Смирнов-Сокольский, такой же государственник и патриот, болевший за Россию, за её культурное и духовное развитие.
Итак, Студия Маслюкова открылась! Помещение предоставили, студийцев направляли филармонии, преподаватели лучшие мастера эстрады — откликнулись по первому зову художественного руководителя, а репертуара — нового! не было. И стал Леонид Семёнович собирать в Студию этакую пишущую и думающую братию. И меня пригласил. Одним из первых. Я тогда уже много писал для эстрады. Практически во всех жанрах.
С этого момента началась наша большая, интересная творческая работа и крепкая дружба с Леонидом Семёновичем.
Я писал для ВТМЭИ много. И стихи, и прозу, и песни, и куплеты, интермедии. И целые эстрадные представления, такие, как «На эстраде омичи» или «У самого синего моря» и прочее. В те годы мы часто виделись, дружили, как говорят, семьями. Мы с женой Ларисой часто бывали у них дома, на Бутырке. А потом и на даче в Томилино. Его верный и бессменный «оруженосец» Гриша тому свидетель.
Как обычно, после делового разговора, после обеда или ужина Тамара Абрамовна Птицына уводила мою Ларису обсуждать хозяйственные бесконечные заботы, как они говорили — «отдыхать по хозяйству», а мы с Леонидом Семёновичем погружались в любимый мир познаний и открытий. Делились новостями, обсуждали появившиеся наконец новые издания старой классики Булгакова, Достоевского. Особенно нас интересовали древняя история России и теории космического происхождения жизни на Земле.
Тогда, в 60-х, стала появляться самиздатовская литература о летающих тарелках, гуманоидах, о биополях и древних цивилизациях. Информация захватывала дух и воображение! Маслюков мог позвонить среди ночи и сказать: приезжай, бери самиздатскую книжку, читай и чтоб завтра к 12-ти дня вернул мне на работу. И я читал всю ночь и утром мчался на ВДНХ — в Студию, чтобы вернуть зачитанную книжку. Мы тут же, в кабинете, обсуждали прочитанное. И меня опять поражала глубина и широта его знаний. И при этом абсолютная заземлённость, реальное, даже прагматичное восприятие окружающей действительности.
Из многих интересных встреч с Леонидом Семёновичем вспоминается встреча в Евпатории (кажется, в августе 1968 года). Мы с женой любили этот город и предыдущие десять лет проводили там свой отпуск. Обычно «дикарями». На этот раз гостили у местного священника Дмитрия Ивановича Романовского. И вдруг на пляже детского военного санатория, куда нас пускали «по блату», мы встречаем Маслюкова с Птицыной и Бондарчука со Скобцевой!
С последними мы познакомились ещё раньше, в Москве, у Маслюковых. Бондарчуки привезли в этот санаторий на лечение свою маленькую дочку. Встреча наша была очень радостной!
Сергей Фёдорович только что вернулся из Италии с какого-то кинофестиваля, где ему подарили великолепные ласты и новомодную маску для подводного плавания с двумя трубками. Он тут же решил опробовать это снаряжение. Ирина Константиновна была категорически против! Но Сергей Фёдорович «завёлся».
Мы помогли ему облачиться в эти доспехи, проводили под руки (пятками вперёд) к воде — ласты были очень длинными! — завели по грудь. Он развернулся, махнул нам рукой, нырнул и пропал ненадолго. Потом вынырнул метрах в десяти, попытался сорвать маску и опять исчез под водой. Мы с Маслюковым бросились на помощь, благо было неглубоко, помогли снять эту новейшую маску, которая своими застёжками впилась Сергею Фёдоровичу в волосы как клещ, и стянули длиннющие каучуковые ласты. Оказалось, что хвалёная итальянская техника подвела! Клапаны на трубках вовремя не закрылись, и Бондарчук на вдохе наглотался воды, как говорится, на три года вперёд!
