Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Мне тяжело, как в первый день,
Как в первый день ночного горя,
Когда впервые бросил тень
Закат на даль земли и моря,

Я сон вулканов услыхал,
Вокруг себя разливших лаву
Среди со дна подъятых скал
На первозданную дубраву.

Я под разливами огня
Услышал свист горящей глины,
И свет теперешнего дня
Мне темен, как лучи лучины.

В глухое сердце не гляди,
Оставь расколотую душу!
Всё круче горы впереди,
Я бурей мчусь и скалы рушу.

И прорывая тяжкий путь,
Когда-то вырвусь на приволье!
Или, разбив о камни грудь,
Умру, зальюсь людскою болью.

И вот опять совсем один,
Как в чисто поле занесенный
Напором мощным древних льдин,
Седыми мхами опушенный,

Валун, осколок темных скал,
Гранитов севера глухого,
Чью силу в землю закопал
Разбег налета ледяного.

Лежит, проникнув в чернозем,
И глубже каждый год врастает.
А солнце движется кругом,
И ветер с посвистом летает.

Да синий ворон припадет,
Как на скалу высот родимых,
Где пропасть в пасть свою зовет
Бессильной яростью томимых.

Хоть бы распасться и истлеть!
Да нет, крепка судьба гранита:
Покуда солнцу землю греть,
Его твердыня не разбита.

Под вечер жизни, в час унылый,
На небо взглянешь впопыхах
И видишь остров сизокрылый
На алых, медленных волнах.

Склонив лицо, закат сияет,
И мертвой зыбью даль рябит.
И неба взор не покидает,
И мир для неба позабыт.

Так тихо плещут волны моря,
Такой корабль сюда плывет,
Что вся тоска земного горя
Не затемнит сиянья вод.

Глядишь на светлое виденье
И видишь в синих парусах
Ушедшей юности волненье,
Былого счастья милый прах.

Опять в печальной тишине
Недвижным сердцем затихаю,
И ничего опять не знаю, —
Всему внимаю, как во сне.

На мыслях цепкая узда,
Все скрыто тьмой неуловимой:
И очи дальние любимой,
И в небе дальняя звезда.

Все круче горная стезя,
Под лавою все тише пламя,
И никакими-то словами
Расколдовать судьбы нельзя!

Так и уйду с душою нерассказанной,
С недвижною улыбкой на губах.
И лягу на лугу в простых цветах,
Ромашках, маках, васильках,
Все улыбаясь, вознесусь душой развязанной,
А на цветах останется мой прах.

И вы, подруги и друзья мои любимые,
Придя, слезами не туманьте глаз.
И смерти радуйтесь хоть этот раз,
Когда ушел в сияющий оаз,
Природы слушаясь неумолимыя,
Веселый жизненосец Аз.

И ты придешь в мой дом покинутый,
Как приходила в светлый час,
Когда огонь вечерний гас,
Закидывая розами нас.
На храм посмотришь, мной отринутый,
Любимый столькими из вас, —

И лишь тобой одною не возлюбленный,
Без поцелуя спящий на глазах,
Без брачного венка на волосах
И без колец на сложенных руках.
Придешь и поцелуешь храм загубленный,
Утаивая в сердце горький страх.

Все стало чуждым: комната и люди.
И не отсюда уж гляжу на свой уют,
Где вещи, суетливо подставляя груди,
Мои глаза ненужностью гнетут.

Еще недавно этот стол просторный
И кресло утлое манили вечером меня
Истратить свой досуг на вымысел узорный
И на рассказ рассказов алого огня.

И книжки над столом, где рядом прикорнули
Поэт сияющий с упорным мудрецом,
В последний раз давно ли обманули
Меня, еще не взятого вершающим концом.

Бумага хрупкая и ты, перо стальное,
Послушные еще не замершей мечте,
И вы, когда узнаешь бытие иное,
Под взором обреченного уже не те.

И ты, подруга вымыслов веселых,
Друг комнаты и мой заветный друг,
В упрямом взгляде глаз моих тяжелых
Так неожиданно переменилась вдруг.

Все, все оторвано, покинуто, забыто.
Бесстрастно созерцая старый дом,
Глухое око широко раскрыто,
Но чуждо все ему в былом.

Тоска моя, Смеретушка,
Ты кем ко мне придешь?
Полуднем ли, полуночью
Скогтишь меня, возьмешь?

В лесу ль меня ты выследишь,
Когда глаза заснут?
Припомни-ка пословицу:
Лежачего не бьют.

На поле за работою
Тебе ль за мной ходить,
Снопами укрываючись:
Кто будет рожь косить?

За ужин мой с ребятами,
С хозяйкою женой,
Прельщаясь караваями,
Тебе ль идти за мной?

Уж лучше мы, Смеретушка,
Да будем как друзья!
На что уж ты смышленая,
А все смышленей я.

Поеду в лес за хворостом,
Как будто запоздал,
А ты вот тут и выгляни,
Пока закатец ал.

Да не с косой и черепом
Замест лица-зари,
Смотри душою-девицей,
Смеясь скажи: «Умри!»

Чтоб волосы раскинулись
От леса до небес.
Пойдешь — деревья движутся,
Дает дорогу лес.

Живая, полногрудая,
Чтоб жар вот так и жег,
Чтоб встречу так и кинулся,
Любовью занемог.

Целуй тогда, Смеретушка,
Покуда не умру!
Не отойду — кляни меня —
От зол твоих к добру.

Вот так вот и останусь я,
Глядясь в глаза твои.
Возьми-бери, Смеретушка,
Тут все права свои!

Пускай голóсят с бабою
Ребятки над отцом:
Смертельным обручаюся
С забавою кольцом.

Умру, пусть ветер носится
И носит хворост мой,
Ходи и ты, Смеретушка,
И зубы скаль со тьмой.

Летайте, черны вороны!
В лесу глухом лежу.
Проклюйте очи синие,
А то я все гляжу.

Бегите, волки серые!
Вам падаль отдаю.
Дожди падите гулкие,
Омойте кость мою!

Приди тогда, Смеретушка,
Еще взглянуть, любя:
Теперь-то твой возлюбленный
Похож ли на тебя?

Спи, тихий мой, любимый мой!
Качает кто, узнала я.
Зеленый свет глядит тюрьмой,
Тюрьмой гляжу, усталая.

Качала смерть тебя, дитя,
И кровь впивала алую.
Лежишь-молчишь, со мной шутя,
Склонил головку малую.

Сама звала, сама ждала:
Хоть смерть возьми младенчика!
А смерть добра, не хочет зла:
Пришла, убила птенчика.

Спи, тихий мой, любимый мой!
Когда бы люди ведали!
Зеленый свет глядит тюрьмой, —
Нам волю заповедали.