Гавриил Гагарин - Забавы уединения моего в селе Богословском
Религия пошла с горы к месту своего назначения и к исполнению звания своего, а вера, взяв душу за руку, пошла с нею на второй уступ горы восточной, сказав ей, что она ее ведет к сестре своей Надежде, для того что невозможно не надеяться на того, кому кто всем сердцем верует. — Шествие души не так уже было медленно, как прежде; но она с верою весьма скоро перешла путь свой. Взошли они на второй уступ. Тут я увидел женщину, благообразностью совершенно подобную вере; она была облечена, сверх нижней белой ризы, ризою зеленой и сидела облокотясь на якорь, который (как мне истолковал мой путеводитель) знаменует то, что надежда при всех обуреваниях пребывает тверда и непоколебима. Надежда, увидя сестру свою с душой восходящую, сама пошла к ним навстречу и приветствовала душу наинежнейшим образом, говоря, что кто с сестрой ее соединился, тот имеет неоспоримое право и на соединение с нею. Сказав сие, заставила она душу прикоснуться к якорю, в руке ее держимому. Тут увидел я, что душа вдруг оказалась препоясанною по груди крестовидно поясом зеленым. — На сем уступе, так, как и на дальнейших уступах, видны были тьмо-численные полки Ангелов, которые все с чрезмерным удовольствием и радостью взирали на восходящую душу. Обе сестры вера и надежда повели душу на третий уступ к Любви. Оную увидел я одетую в белую паче снега блестящую одежду; поверх оной накинута была легкая пламенного цвета одежда. Сквозь грудь ее видно было пылающее сердце, огнем светлым, но не ярким, не ослепляющим, но просвещающим зрение. Увидев душу, любовь бросилась к ней и с неизъяснимою нежностью, которой я не видывал доселе, облобызала душу, и взяв пламенник, возжгла оной в пылающем своем сердце и оным возжгла и душу. Душа от того просветилась светом неизъяснимым, а любовь ей при сем сказала: В мире не токмо часто, но и всегда называют моим именем то, что не есть я. — Ты то испытала; сравняй же с оным то, что ты теперь чувствуешь. Мой огнь светит, но не палит; согревает, но не сожигает. Мой огнь просвещает на путь истинный; а тот есть огнь блудящий, заводящий в пагубу. — Душа так сделалась светла, что светлостью превзошла и самих Ангелов, коими все уступы горы наполнены были.
Потом три сестры якобы единым гласом ей сказали: видишь ли, что без Религии не достигла бы столь удобно сей горы? а достигнувши, посмотри, как неудобно и непреткновенно идешь ты из славы в славу; да уже видишь и ту неизъяснимую славу, которая тебя ожидает. — Посредством Религии ты уверовала; а в кого ты уверовала, на того и надеяться стала; а в кого ты несомненно веруешь и от кого ты всякое благо получить надеешься, невозможно тебе не любить того. Вот связь трех богословских добродетелей и вот их одно из другой происхождение. Увидишь далее такое же сцепление и тех даров Божиих, которые приуготованы на увенчание твоего подвига. — Теперь путь твой не тернием, а розами будет устлан.
Все три сестры возвели душу на четвертый уступ, где увидел я смирение в виде гения, имеющего в чертах образа своего нечто отменно кроткое, светлое и сладостное. Сие увидя душу в сопровождении трех сестр, ей так возгласило: Приступи ко мне, приходящая от скорби великия! ты помощию Религии преодолела искушения плоти и духа; а с помощью сих трех сестр утвердилась ты и в познании твоей ничтожности и в познании единой истинной и всемогущей помощи Отца Небесного. Се возлагаю на чело твое печать смирения, ибо сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит, и жертва Богу дух сокрушен (Псал. 50 ст. 19). Чем более человек мнит праведен быть, тем паче нужно ему истинное смирение, дабы не поселилась в нем гордость духовная, которою и сатана пал. Сказав сие, смирение положило на челе ее печать, от которой душа сделалась прелестна, и Богу, и Ангелам, и человеком.
Оттуда три сестры возвели душу на пятый уступ. Тут чистота в белой одежде, препоясанная по чреслам голубым поясом, объявила душе, что она скоро свою ризу оставит и для того надлежит ей облещися во брачную одежду. И так, не снимая с нее ее ризы, облачает ее ризой световидной чистоты и препоясует поясом целомудрия. — Когда чистота сие исполнила, тогда три сестры предложили пищу и питие душе из чаши совершенно подобной той, какую в руках Религии видел. — Душа, приняв сию пищу и питие сие, воскликнула: Ах! это точно то, что я от рук Религии принимала; но сколь ни сладка мне тогда была сия пища, ныне несравненно более чувствую сладость оной; сколь ни укрепляла она тогда изнемогающие мои силы, но ныне несравненно более от оной ощущаю я в себе бодрости и силы. — Три сестры ее благословили, вручили ее целому хору Ангелов, к которым и Хранитель присовокупился. Они, воспев слава в вышних Богу, начали возводить душу с пятого уступа.
Едва вступили на отлогость, ведущую на шестой уступ, как встретился им Ангел, имеющий в правой руке острую блестящую косу, а в левой песочные часы. Показав оные душе, сверкнул косою. — Внезапу верхняя ее одежда с нее слетела: стихии ее подхватили жадно, как некую добычу, помчали, куда? на сколько времени? и зачем? не известно. Крест же, который душа доселе на раменах своих носила, превратился из грубого дерева, из которого казался он быть сделан, в составленный из драгоценнейших каменьев, оспускающих от себя лучи блеска ослепляющего. Один из сопровождающих Ангелов взял его в свои руки и во все время дальнейшего души путешествия предносил его пред нею.
Душа, однако ж, не осталась обнаженною; но в том одеянии, в которое облекла ее чистота, она была так величественна, так прелестна, что никакое красноречие объяснить того не может. — В то самое мгновение, как верхняя одежда с души была сторгнута, увидел я с самой вершины горы парящего Ангела, держащего в руке своей знамя белое, с изображением на нем красного креста, коим он осенил над главою души. — Тут огромным пением воскликнули хоры Ангелов: — Слава воплотившемуся спасения человеков ради! слава пострадавшему, и умершему, и воскресшему из мертвых! слава смертию своею вечную смерть поправшему и разрушившему ея царство над человеками! — Душа озарилась неизреченным сиянием, прежнее превосходящим, и тьмочисленные полки Ангелов в великом торжестве вознесли душу на шестой уступ к престолу благодати.
Сей престол нимало не походил на то, что мы видали в здешнем мире. Воздвигнуты пять столпов из чистейшего мрамора; на оных положен был крест трисоставной, то есть: из певга, кедра и кипариса (Исайи гл. 60, ст. 13), так как мне мой путеводитель сказал. — Сей крест четырью своими концами лежал на четырех столпах, а самая средина, где два бруса перекрестно соединялись, лежала на пятом столпе, который не совсем был белый, но низ был черный, средина голубая, а верх белый, перемешанный жилами огненного цвета. Мой путеводитель сказал мне, что столпы означают высоту и глубину, а крест долготу и широту (к Гал. гл. 3 стих 18), а обе вещи вместе глубину любви, всемогущества, премудрости и разума Божия (к Рим. гл. 11, стих 33). — На средине креста лежал в превеликом сиянии закланный агнец, а близ его лежала книга седьмию печатьми запечатанная, над коею прочитал я надпись, пламенными буквами написанную: милость и истина, правда и мир. — Из раны, где заклан агнец, не кровь, а благовонное миро истекало в сосуд, из драгих камней устроенный, стоящий у среднего столпа под крестом. У сего престола стоял шестокрилатый в пламень облеченный Ангел. — Сколь скоро душа подведена была Ангелами к сему престолу, то шестокрилатый пламенный дух, приняв от рук Ангела снятый с рамен души и сияющий крест, благословил им душу и сказал: сим крестом в жизни временной была ты усмиренна, а в вечной будешь им прославленна. Потом, взяв миро из сосуда, под престолом стоящего, помазал им душу. Весь воздух наполнился несказанным благоуханием, и Ангелы воспели: Да возрадуешися о Господе, помаза бо тя миром благодати и радования: воня мира его есть паче всех аромат и миро излиянное имя его (Песни песней глав. 1 стих 2). Потом шестокрилатый ангел говорил душе так: О! коль блаженна ты, что во время странствования твоего во юдоли плачевной послушалась ты гласа Отца твоего небесного, возвещенного тебе Религией! Если бы она тебя не исторгла из пути сладострастного, пространного, ведущего в пагубу; что бы ты была? Обрати взор свой в левую сторону и рассмотри, куда ты стремилась. — Душа взглянула в ту сторону и увидела мрачную долину, из которой извлекла ее Религия; от оной долины шла дорога пространная, украшенная разными, сладострастие и гордость житейскую удовлетворяющими предметами, но сия прелестная дорога вдруг доводила до стремнины страшной и неизмеримой, в коей клокотало огненное необъятной взором величины озеро. Пламень его подобился пламени горящей смолы, а смрадный и черный дым совершенно помрачал и самое дневное светило. Множество несчастных, дошед до сей пропасти, ужаснувшись, желали спастись бегством; но злые и зверовидные духи, выскакивая из засад, в коих они сокрывались, сталкивали их в пламенное озеро. Душа, взирая на сие, умилилась, и сказала: я бы ужаснулась, буде бы в теперешнем моем положении ужасаться могла. Напоенна любовью небесной, сожалею о моих собратиях: но любя жениха моего, коему я обручена, паче их одобряю его определения: они, конечно, праведны. — Впрочем я знаю, что мой Иисус есть самая любовь, и когда восхочет и их помиловать, помилует ими же весть судьбами.
