Александр Дахненко - Укороченый век

Ветер теребит степной ковыль,
В воздухе стоит свинцовый жар.
Апокалипсическая пыль
Проникает в горло, как кошмар,
И мешает важное сказать
Что-то очень дорогое мне:
Воедино нити лет связать,
В гробовой надмирной тишине.
Раз из этой жизни ничего
Не выходит — я иду на смерть.
Жуткое творится волшебство:
Дух, оставив тело, мчит сквозь твердь —
К дальним далям, к темным небесам,
Где мерцает множество огней.
Где земные глохнут голоса,
И о вечном память все сильней.

Молодость — ведь ты была когда-то —
Сгинула в провинции глухой,
Все твои рассветы и закаты
Стали поэтической трухой.
Я ушел от разных наваждений
В горя очищающий огонь.
Через череду полночных бдений,
В вечность протянув свою ладонь.
Глядя в пустоту, без всяких шансов
В жизни никуда я не спешил,
Сочинял мелодию романса,
Для разбитой на куски души.

Этот мир, как всегда, не без беса,
А точнее — бес властвует в нем…
Это значит — твои интересы
Освещаются адским огнем.
Наступила иная эпоха —
Власти зла безо всяких проблем
Дальше будет всё хуже, и плохо
Дальше всё станет плохо совсем.
Никогда не бывало такого,
Но когда-то ведь нужно начать…
Маховик раскрутился… иного
Ты не сможешь уже повстречать.
В этой жизни прогорклой и мерзкой,
Строя планы — поглубже смотри
В проходящих, с усмешкою дерзкой,
Выжигая себя изнутри.

Жара. Расплавленное тело
Ведет туда, бредет сюда.
Пока тебе не надоело
Ты дышишь здесь, не без труда.

И только пот с тебя стекает,
А в остальном — обычный ад.
И мысль уже не отвлекает
От скучных взглядов наугад.

И ничего не понимая,
Живешь, как тысячи других…
С блаженством чуда принимая,
Зашедший в гости жуткий стих.

Лето, вентилятор и обуза
Жизни, что висит над головою…
И больная от безделья муза
Мается банальной скукой злою.
И на кухне чайник свиснет резко,
Ты подскочишь с матерным словечком,
Колыхнется быстро занавеска,
Ты найдешь уютное местечко,
Не спеша, спокойно выпьешь чаю,
Скажешь: «Ну и что, что все так пусто,
Просто эту жизнь не замечая,
Чувства превращаются в искусство».
Остается только теплый вечер
И ночей приятная прохлада,
Ожиданье с неизвестным встречи,
И все то, чего уже не надо.
И, скользнув по краешку страницы,
В поисках неведомого слова,
Тихо улетают души-птицы,
В вечность, отрешаясь от земного.

Лето жаркое тает в ладонях тоски,
Словно жить по-другому уже не с руки…
Ты заброшен в провинцию тягостных лет,
Из которой, как водится, выхода нет.
Несмотря на нелепости прожитых дней,
И присутствие рядом печальных теней,
Ты под нос себе что-то все время поешь,
И спокойно в полночную вечность идешь.
Лишь отчаянья светит порою звезда
Увлекая тебя в никуда, в никогда…
Превращается жизни кошмарная быль
В бесконечного космоса темную пыль.
Остается немного до самого дна:
Пара брошенных фраз и бокалов вина.
И когда этот мир соскользнет в пустоту,
Ты, возможно, поймаешь его на лету.

Жизнь уходит, как вода в песок,
Между никому ненужных строк.
Между слившихся безумных дней
И ночных, безрадостных теней.
Так с тобой легко играет зло,
И тебя зачем-то занесло
В край, где стынут годы и века,
И провинциальная тоска.
Повернись к предвечному огню,
Сумрак губит души на корню,
Оставляя только грусть и боль,
Умножая все мечты на ноль.
А теперь пойди себя найди
В мареве тревожного пути.
Сквозь сознаний муть и города
Проступает древняя беда.
Пропуская через сердце ток —
Открывая горечи исток.

Меня странная гложет тоска
Как собака любимую кость,
Точно маятник жалость и злость,
И летят в никуда облака.
Ни к чему теперь даже мольбы,
Все смешалось, все переплелось.
Жизнь прожгла мое сердце насквозь,
Я не баловень этой судьбы.
Веет холодом знаков и снов,
От которых никак не уйти,
И свободой лирических слов,
И простым предсказаньем пути.
На дорогах отчаянных лет,
Где все те же несчастья и боль,
Где, сыграв до конца свою роль,
Я исчезну — ненужный поэт.

В нашей жизни всё — банальности,
Суета и пустяки,
Даже проблеск инфернальности
На поверхности тоски.
Даже лучшие стремления
И порывы, в свет шаги —
Лишь о прошлом сожаления,
На штрафные вход круги.
Так и бегаешь в бессмыслице,
Глядя в небо иногда.
Как другие — кто здесь числится:
Дети, дамы-господа…

Надо просто жить спокойно,
Больше спать и меньше есть.
И все то, что недостойно
Обходить. И словом честь,
Не бравируя ни разу,
Потихонечку дышать.
И всеобщую заразу
С безнадежностью мешать.
И, конечно, легкий трепет
Вечно ледяной тоски
Не менять на тленный лепет,
Мишуру и пустяки.

Очередной безрадостный денек —
Один из множества безликих лет.
В душе погас тоскливый огонек,
Как будто бы души уже и нет.
Но есть огонь, летящий с высоты —
Возмездие пылающих небес…
Я полон совершенной пустоты:
Не продаюсь. Ты понял это, бес?!.

Найдут ли строчки «адресата»
Иль просто канут в бездне лет…
До этого мне дела нет.
Я эту блажь изжил когда-то.
А полустертая о твердь
Душа хрипит: «Я не приемлю,
Ни эту жизнь, ни эту Землю.
Прости, я выбираю Смерть».

Построим мир на вероятностях —
На вероятностях иного…
Не забывая о превратностях
Души, что, может, станет Словом…
А дальше будет всё, что сказано
Давно: и не тобой, не мною,
И то, что было тайной связано,
Вдруг воссияет ледяною
Благою Вестью, и морозами
Ударит в хрупкое стекло…
На кладбище придешь ты с розами
Расскажешь, как ей «повезло».

Очистить музыку-мечту
От шума улиц наносного,
Из хлама бытия дневного
Тихонько кануть в темноту.
Где в смертный час легко найдут,
Отыщут в закоулках жизни…
Принадлежа иной отчизне,
Ты позабудешь смысл минут.
Еще немножечко, чуть-чуть
Сует бессмысленного века…
И ты уйдешь из человека —
Душа — в далекий Млечный путь.

Опасайся банальной и страшной людской доброты,
Ты увидишь — за нею легко появляется зло,
Даже лучше уйти в одиночество, в сны пустоты,
Чтоб не видеть какое избрали «друзья» ремесло.

И не нужно стихов — ты сказал то, что должен — молчи.
Губы сохнут от горечи, волосы в цвет серебра…
И надломлены жизни банальной стальные ключи,
И смертельной петлей закрутилась дорог мишура.

Все потеряно — время извлечь из прошедшего суть —
Словно полный отчаянья взгляд из ночного окна…
Где-то там, за границею дня, завершается жуть,
И в груди остывает последней строкой — тишина.