Александр Дахненко - Укороченый век

А ты из угольных пластов,
Из каменно-угольной эры,
И не понять: какой ты веры,
Раз к мородобою ты готов,
Причем в любое время суток:
По пьяни или просто так…
Звериный взгляд, большой кулак,
А так к деньгам ты очень чуток.
И поклоняясь иногда
Чужому в суете успеху,
В любом увидишь ты помеху,
И копишь зависть, как всегда.

Зря душа ты к телу прикипела,
Всё одно — назначен смертный путь
Жизни, что скитается без дела,
Но сумела в бездну заглянуть,
И отпрянуть. Только было поздно —
Стало всё вокруг наоборот,
Стало небо больше тёмно-звёздным,
Ночь сменила дней круговорот.
И с тех пор ты, сам себя не зная,
Много лет подряд идешь сквозь сон…
Забывая или вспоминая
Столько слов, событий и имён.

Я всё учусь у Смерти умирать,
«Травлю» себя почти оскюмороном.
Жизнь из картона стоит разодрать,
И биться, — «до последнего патрона».

Я всё учусь у Смерти умирать,
Уже достигнув точки невозврата,
Былых стихов-мечтаний злая рать
Со мною, — «до последнего солдата».

И пусть я недостаточно хорош, —
И холодно на Смерть в ночи взираю…
Но всё-таки — я презираю Ложь,
А значит — я свободным умираю.

Я ненавижу искусственный свет
Часто мерцающий в ваших глазах,
Осточертело течение лет,
Даже в ночных кружевных небесах.

И вот я дорогой опять прохожу
Теней, туманов, и сновидений.
Но больше к вам я не подхожу
С меня довольно своих видений.

Мой Третий Рим рассыпался в прах,
Меня накрывает неопределенность…
И я в туман превратился, и в страх.
По мне так несчастная лучше влюбленность.

Пускай всё случится не эдак, а так…
Шальной судьбы вернейшее слово
Сравняет всю жизнь, но и это — пустяк,
Ведь я узрел вероятность иного…

Как фаталист, покорен я судьбе,
Как ветром принесенной непогоде…
Уходит год, а что в прошедшем годе
Мной сделано? Измерив по себе
Нелепых дней сплошные неудачи,
И следом за бегущею строкой,
Я ставлю сердцу новые задачи,
Хотя оно обручено с тоской,
Во всём сквозящей, сквозь мои старанья,
Но видит Бог, иначе я не мог…
Великому искусство умиранья
Учась я так прилежно изнемог.

…А жизнь, как потерявшийся щенок
Кладбищенский, бредет себе куда-то…
И на ветру колышется венок,
О прошлом вновь напомнив без возврата.
Никто не помешает здесь тебе,
Космическая радует прохлада…
Ты чувствуешь: покорно всё судьбе,
Кружащейся в потоке листопада.
Для размышлений наступил сезон:
Раздумий частых неопределенность
Запутана, как странный, тяжкий сон…
Но как легка твоя уединенность!

Средь бытовых подробностей
И мелочных деталей
Все мы без всякой скромности
Во тьме такими стали.
Среди обычной кутерьмы,
Почти как привиденья,
Скользим по граням века мы
В реальность сновиденья.
Не остается ничего:
Лишь только Смерть и Слово…
И Воскресенья торжество,
Хоть и оно не ново.

Жизнь — это горе, это смерть,
Я верен навсегда печали,
Я бьюсь о ледяную твердь,
Гляжу в космические дали.
Скупые горькие слова
Опять отмерила эпоха.
Трещит от боли голова,
И на душе так скверно, плохо.
А рядом череда теней
Давно подернутых туманом,
Судьба, забвения подлей,
С безумцем поделись обманом,
Хоть я не верю ни за что,
В твои надежды и мечтанья
Но вслед отчаянью, ничто
Придет, убив воспоминанья.
Я ненадолго оживу,
Каким-то призраком, мне надо
На миг прорваться в синеву
Небес, ведь жизнь — преддверье Ада.

Всё выходит по раскладам и по бедам.
Оглянись-ка, кто бредет за нами следом?..
Или он уже давно живет в сознанье
Превращая жизни муть в воспоминанье.
Ни о ком и ни о чем не беспокойся —
Боли нет, а смерть так близко — что не бойся…
Можно лишь покуролесить до рассвета,
Запивая грусть вином — прощаться с летом.
Говорить опять банальности друг другу —
Как всегда идя по замкнутому кругу.

Так призраки встают из снов,
Небытия не замечая…
Узор судьбы давно не нов —
Ты усмехаешься, встречая,
Всё тоже мелочное зло,
Что души кружит карнавалом,
Но здесь тебя почти не стало,
А вот туда не занесло…
Не забирают никуда,
Болтаешься по промежуткам
Нелепой жизни — подлой, жуткой,
Развоплощаясь навсегда.
Быть может, это чья-то месть,
Когда ты принужден куда-то
(Достигнув точки невозврата),
Идти, как будто бы ты есть.

Редко выйдешь из своей квартиры,
Даже если очень позовут…
Берегись глядеть в сознанья дыры —
Там такие сущности живут…
Не поспоришь — все мгновенья грубы,
Смутны, смысл никто не разберет.
Но в усмешке изогнулись губы —
Точно знал, что будет наперёд…
Время незаметно пролетает
Сыплются мгновенья до конца…
И пред смертью страх не покидает
Чёрствую душонку подлеца.

Я занимаюсь немного другими «делами»,
Смысла которых вам всем не постичь никогда:
Вместе с надменными и одинокими снами,
В самую полночь иду, где так светит звезда
Холода, смерти, отчаянья, горя и боли,
Там, где космическим льдом станет вскоре душа.
Вам не понять, как судьбою такой я доволен,
Как же от счастья дрожу я здесь еле дыша.
Все оттого, что родные почудились лица,
Там, за границей миров: далеко — далеко…
Те, что так искренне могут любить и молиться.
Те, с кем мне будет всегда и светло и легко.

Ты всё прочтешь, что надо, между строк.
Я крохи бытия довыбираю,
Доучиваю жизненный урок,
И бесполезно, грустно умираю.
А впрочем, что ни говорю, пока
Стучится сердце, хоть и аритмично —
Невидимая, тонкая рука
Его сжимает странно-иронично.
Мне кажется, что надо уходить:
Легко, непринужденно, незаметно…
Но что-то держит… может погодить?
Домучиться, чтоб знать — что всё не тщетно?..

Бедная душа, кому всё надо —
Эти чувства, мысли и слова?
Ты откликнись, если вдруг жива…
Ведь не стало никакого лада
Между тем, что изнутри горит,
А снаружи тлеет, просто тлеет.
Сердце все одно не уцелеет,
Хоть об этом и не говорит.
Нечего теперь на жизнь пенять…
Пусть она разбилась на осколки,
Что, конечно, очень-очень колки,
Но не стоит ничего менять.
Это плата за ночной кошмар —
За печаль и грусть прозрений странных…
За дороги из дождей туманных,
За стихов обманно-чудный дар.

Ты в общем-то отчаянно спокоен —
И привыкаешь к смерти всякий раз,
Когда осознаешь, что мир устроен
Не ради блеска наших странных глаз.
Чтоб не забыть, откуда ты и кто ты
В бесовской скуке, грязи и тиши…
На вкус попробуй ледяные ноты
Кристаллов лет. И пепел от души
Развей во тьме, отправь подальше к звездам,
В роскошную, космическую ночь…
И не забудь, что рано или поздно,
Ты пошлость мира должен превозмочь.