Эльвира Бочкова - Женское сердце в груди
Как военный в летах – в камуфляже,
Что остался от пепельных лет –
От чеченских, от косовских даже.
* * *
О, сколько их таких, соцветий одичалых!
Их шарики тверды, чуть сизые на цвет.
…И только – в синь волны! – одёжки всех причалов,
Как будто дан волне их верности обет.
И всё-таки в траве, чьи хохолки по пояс,
Те шарики цветут, колючие – невмочь!..
…В нехоженой траве, как крот угрюмый, роясь,
Я рву букет зимы, чтоб вьюга смылась прочь.
Поставлю тот букет
В пустой, без встреч квартире,
Как от случайных встреч надёжный оберег.
…И только резкий «SOS» ещё звучит в эфире,
И теплоход на мель залёг, как на ночлег.
* * *
Прощай, ноябрь!.. Твои усталость, хрупкость,
Считай, давно замечены не мной.
…А мне б признать лодчонки древней утлость,
Сквозную щель в борту признать сквозной.
Лодчонка та прикована цепями
Не к берегу, – к натруженным корням
Ветлы, что посмеялась всласть над нами,
Пока глазели мы на птичий гам
В её ветвях, запутавших и солнце,
И капли слишком летнего дождя.
…И до неё мороз всё ж доберётся,
Саму ветлу к лодчонке пригвоздя.
школьник
1
Заметь, что встреча в декабре,
По воле случая бесснежном,
Была со школьником прилежным,
Урок зубрившим о добре.
Он рано встал и, полный сил,
Учился жизни понемножку, –
Но у судьбы своей просил
Стелить зелёную дорожку.
И замела её метель
С дождём, схватившимся с морозом, –
И школьник, бросив акварель,
Писал рисунок с чёрной розой.
Его он выбрал для судьбы,
Другим дарившей многоцветье.
Он говорил: «Они – рабы
Непрогрессивного столетья».
2
Ты веришь жалости, а я
Свой взгляд на твой подход имею.
Ты делишь граждан: есть князья,
Есть, кто готов подставить шею.
Себе, любимому, не враг:
Живёшь по собственным законам!
…И всё ж, гляди: изрыт овраг
И осыпается по склонам.
Как не люблю я той поры,
Когда вода потоком вешним,
Всё ослабляя мощь горы,
Сметёт под нею ствол черешни.
Привить к черешне виноград
Мечтал мой дед,
чтоб стало легче
Ей, оперевшейся на плечи,
Сдержать весенний водопад.
«железный ЗАНАВЕС»
1
Снег ранней зимы мы уже разглядели:
Небесные хляби разверзлись –
И снег
Летит и летит на берёзы, на ели,
На отмели рек, – не на Русь печенег.
Такую погоду не Бог уготовил
Землянам, пришельцев приняв за своих.
Придирчивый космос, попортил он крови
Взыскующим чар, но… всесилья достиг!
У самых свободных – ослаблены вожжи:
Рванули в пространство, хрипят, понесли!..
…Опомнились раньше,
что – лучше, чем позже:
Глаза оторвали – в слезах –
от земли,
От бойни за блáга,
от дьявольской гонки
За место под солнцем, которого нет.
…А слабым землянам проели печёнки
Последний герой и пахан кинолент.
Но музыкой русскою –
телеповторы
Прогноза, которого Бог не избег:
Опять на границе с Европой – заторы,
Опять на Европу обрушился снег.
2
Зима то наступает, то отступит.
И непокой в свои права вступает.
И ранний снег
с внезапной страстью тает –
Лежалых листьев запах не погубит.
Как неуютно, сиротливо, ибо
Замедленно ты, вечное движенье:
Несолнечное утро-неулыба
Улитой едет, сея напряженье.
Зову покой, который «только снится»
(Всё чаще – тем, кто с ним безумно дружит).
…Далёкий, резкий свет –
сполох-зарницу
Вселенная на сумрак вдруг обрушит.
3
Пожалела – и накрыла
Белым пухом берега.
Я не зря тебя молила
Сумрак высветлить, пурга.
Как спокойно это утро,
Где слились и даль, и ширь
В утро белое, –
и мудро,
Что не властвует снегирь.
Пусть не будет ярких пятен
На планете хоть денёк.
Белый день глазам приятен.
И платок от слёз промок.
Чудо вечного покоя,
Ты – восьмое из чудес.
…Сплыло время листобоя.
Непокой в снегу исчез.
НОВОГОДНЕЕ
Даже тем, что ты житель деревни,
В перестроечный век не кичись.
Прогоревшие в печке поленья
Чуть согрели затворника жизнь.
Даже выстрелы белой берёсты,
Поначалу столь рвущейся в бой,
Разлетелись по вéтру, –
и воздух
Как ещё до сих пор голубой?!
Скоро застит долину дымами.
Доберутся дымы до горы,
Где поляна как шапка:
с краями
Всё же с ёлок полна мишуры.
* * *
Не судить бы людей
за науку
Просто жить, не тужить ни о чём.
Самолёт
на паденье –
по звуку! –
Если верить, уже обречён.
Хочешь жить – значит, радость в избытке.
Судно – в море житейских утех!
…Ненавистны шторма для улитки,
Будто волны попортят ей мех.
Даже в час мирового злодейства –
Под сиденье заложен тротил! –
Так спокойно святое семейство…
…Террорист, обходительно мил,
Выпьет воду из рук стюардессы
И стаканчик вернёт на поднос,
Оправдав и господ интересы,
И на век катаклизмов прогноз.
* * *
Он выстроил собственный улей,
«Лопух», что – какой-никакой! –
Одной, развороченной пулей,
Негнущейся левой рукой.
Чеченские кончены войны.
Обжить бы под солнцем места,
Которых «крутые» достойны,
Как кол в огороде – листа.
Хоть кол и высок, и обструган,
Но пугалом всё же одет:
Пусть пугалом будет из пугал
Для тех, перестроечных лет.
Такое своё окруженье
«Лопух» тоже выстроил сам.
…Земля – вот предмет притяженья,
И мёд всё течёт по усам.
* * *
Оглянусь на избу –
Под её под стрехой
Жили ласточки все непогоды –
И под гóру спущусь,
Постою над рекой,
Что и в засуху прятала броды.
Жизнь не скажет тебе:
«Больше мне не перечь,
Ты собой, а не мною довольна,
И твоя откровенная дерзкая речь
Не достигла верхов колокольни».
Только я на своём – как всегда, постою:
Задержусь у крутого обрыва.
На поросшем зелёной травою краю
Медлит в реку заглядывать ива.
Вот её языки ли, листки ль поползли
Прочь от речки, уже надоевшей.
…Полюбить бы суглинок обрыва земли,
Чтоб зализывать нервы у трещин.
Я всегда доверяла из сердца стиху –
Возведённой над сумраком кровле.
…А сейчас опускаю из виду стреху:
Пусть под нею тусуются пчёлы.
* * *
…Закрыв глаза, в хорошее поверить?
Чтоб видеть солнце, я открыла их.
Открыла дверь – лишь лучик перед дверью,
А я хочу впустить десятерых.
Лучи, войдите! Вас пересчитаю
По пальцам…
Как нездешний календарь
Листая, время летнее встречаю –
И не могу понять: какой декабрь?
Лепило снег на веки мне предзимье,
Но таял он: ведь я была жива!
…И только ставня, вечная разиня,
Его хранила и была права.
Она окошку – правой половине! –
Как будто приоткрыла тайный глаз
На то, что снег уже пришёл в предзимье
И будет жить три месяца для нас.
* * *
Хрустальный март, спешить повремени:
Оставь для утешенья мне былое,
А на снегах – ты жги свои огни,
А жизни прежней – пожелай здоровья.
Я в суете завязнуть не должна:
Она меня, пожалуй, истязает,
Как мужа окаянная жена, –
Ворчит с утра, а для чего – не знает.
Оставь мне снег твоих суровых зим,
Какими на Руси хвалились здавна.
…Хрустальный бред ручьёв – невыразим,
А в речь снегов зарыта жизни истина.
Как можно от желания устать? –
Желай сердцам безбожным снеготаянья.
Моя же столь медлительная стать,
Считай, от невозможности свидания
С собою, наступающей опять
На те же, больно ранящие грабли.
…Похоже, март, не можешь устоять
Перед судьбою? – гонишь вдаль кораблик?
* * *
«Бог в помощь!» – было бы верней
Проворковать, разжавши зубы,
Чем пух, летящий с тополей,
Стирать, – когда упал на губы.
Какой июнь!.. Во весь размах
Над головою зелень кроны.
…И сердца – в сломанных цепях –
Биенья-звоны неуёмны.
Попридержать бы? Как не так! –
Пошла б работа вхолостую.
Пока запал не весь иссяк,
Я – хоть недолго – потолкую
О затаившейся зиме
В июньских птичьих разговорах,
О подкатившим
К горлам – тьме,
Снежинкам – к пёрышкам,
В которых
Ещё чуть-чуть осталось сил
Для рокового перелёта.
…И развернут ли стаю крыл
