Александр Ермаков Зильдукпых - Костер надежды

Уходил наш солдат на войну.
Пусть тревогой наполнилась грудь.
Вот обнял он детей и жену,
Закурил самокрутку – и в путь.
Шёл на запад солдат налегке,
За спиной оставляя рассвет.
Только маршальский жезл был в мешке
Да в кармане семейный портрет.
С каждым шагом он креп и мужал,
Вырастая почти до небес.
По плечо стал Московский канал,
По колено стал Ковельский лес.
С каждым шагом он рос и крепчал,
Полосу Маннергейма прошёл.
Чуть споткнулся он, но не упал,
Только левый сапог распорол.
Сколько лет он не ел и не спал?!
И среди обгоревших холмов
Горькой славы во флягу набрал
Из «котлов» приграничных боёв.
А на западном фронте июль…
На границе заставы горят.
И под градом снарядов и пуль
Лёг в могилу российский солдат.
Не поверил в такое комбат,
Из могилы достал «подлеца»:
Ты не умер, Российский Солдат!
До победного бейся конца!
Отряхайся и снова на фронт.
Сырь могилы тебе не санчасть,
Хлад могилы тебе не курорт.
Разорви неприятелю пасть!»
Разозлился солдат на врага
И пилоткой ему по щекам!
Да намял он фон Боку бока,
Да фон Клюге он дал по зубам.
«Волчье логово» шапкой накрыл,
А будёновкой – танковый клин,
А папахой накрыл вражий тыл,
А треухом – разбитый Берлин…

На горячем осколке сверхмощного яркого взрыва
Мы куда-то все вместе летим, но куда не поймём,
Признаёмся в любви неохотно, зевотно, лениво
И жуём, и жуём, и жуём, и жуём, и жуём…
Искры сыпались в ночь как волшебная яркая пудра.
Пиротехник включил этим взрывом обратный отсчёт.
Это был фейерверк, приуроченный свадьбе сверхмудрых.
Им сейчас не до нас, у них праздник весёлый идёт.
Всё летим и летим. Остывает земля под ногами.
Смысл давно за спиной и титанов восторженный крик.
Это был фейерверк. Пиротехник украсил огнями,
Запалив фитилёк, осветил плотный мрак в один миг…

Фейерверк отгремел, только искры ещё не погасли.
Всё летят, освещая собой бесконечную мглу.
Смысл давно за спиной, вместе с ним и пелёнки, и ясли.
Впереди чёрный зев, это он поглощает золу.
Тёплый мамин живот заменяет теперь одеяло.
Наваждений фонтан больше дарит спиртного стакан.
На земной на коре нацарапал своё «погоняло»
Твой земляк и близнец – одинокий наивный болван…

Друг ты мой сердечный, дай ответ на милость!
Для чего всё это – то, что получилось?
Может пиротехник взрывом не доволен,
Новый залп готовит, только этим болен.
Без любви тоскливо, без надежды тоже.
Что мы все теряем, что найти мы можем?
Только лунной ночью жёлтых листьев шорох
Мне напоминает отгоревший порох.
Может пиротехник правит день рожденья?
И планет вращенье только для веселья?
Новый взрыв даст больше радости и света,
И в туман забвений канет вспышка эта…

Что могу о жизни этой знать,
Если сказки я люблю читать?
Дай совет, мудрец-гомеопат,
Как удобней пятиться назад.
Впереди обрыв. А может нет?
Может быть, трамплин и высший свет?
Не толкайся, смерть, кругом стекло,
И обратно тянет под крыло.
Сколько раз придётся потерять?
Я люблю, но дайте мне понять.
Не толкайся, смерть, болит спина.
У меня ранимая жена.
Что могу о жизни этой знать?
Что пора монеты собирать.
И однажды прилетит курьер,
Не поможет генный инженер.
Впереди не созданный сюжет,
Не возникший дамский силуэт…
Не толкайся, смерть, мне не смешно,
И еще не выпито вино.
Сколько раз придётся умирать?
Я люблю, но дайте мне сказать.
Не толкайся, смерть, не колоти.
Дважды в эту реку не войти.

Иду по чёрной полосе,
С утра как белка в колесе,
Нашёл булавку в колбасе —
Вот это номер!
Приснился торт, а денег нет,
Достал с расспросами сосед,
В подъезде грязь и тусклый свет,
И кто-то помер.
Жену забыл поцеловать
И мать любимую обнять,
А завтра может не настать,
Вполне возможно.
Кому тогда подаришь ты
Зимой базарные цветы,
Свою любовь, свои мечты?
Понять не сложно.
Проходит день, за ним другой…
Ребёнок твой тебе чужой.
Покой за финишной чертой.
Вперёд, на мины!
Скрипит двухместная кровать,
Любовь устала умирать,
Ещё разок – и будем спать,
Возьмём вершины.
Пять лет промчались, словно миг.
Как жил все эти дни, «старик»?
В чём преуспел, чего достиг?
Нужны советы.
А ты совсем не постарел.
Скажи, приятель, что ты ел?
Жень-шень, прополис, может, мел?
Открой секреты.

Зверский аппетит у человека,
Ненасытен и прожорлив он,
Ест стада и выпивает реки,
Хоть и очень мелким сотворён.
Страшен день у кролика на бойне,
Раздевают, забирают мех.
Уезжает мясо на фургоне
В общепит – столовую для всех.
Трудно сытым быть от камасутры,
Если хлеб к тому же зачерствел,
И едят экологи на утро
Тех, кто раньше пару глаз имел.
У гарпунной пушки два матроса
Ждут кита, он нужен на парфюм.
Черепах дают Галапагосы,
Бивнями моржей заполнен трюм.
Скотовод, напористый детина,
Кормит химикатами свиней.
Распухает на глазах скотина,
Значит будет мясо для людей.
Накормить планету – вот задача!
Аппетит растет с ценой на фарш.
На веревке пес скулит и плачет.
Живодёр возьмёт к «рагу» лаваш.
Больше рыбы и побольше мяса!
Тех, кто раньше мыл слезой глаза.
Пусть полнеет, здоровеет раса
И в мозгах работает фреза.
Ростбиф, шницель и бифштексы с кровью,
Что готовит повар у плиты,
Мы всегда жуём с такой любовью
И на солнце скалим свои рты.
От земли до самых до окраин,
Хочешь верь, а хочешь и не верь,
Человек, прожорливый хозяин —
Самый страшный и опасный зверь!
Ест салаты с фруктами скиталец,
Ничего вкуснее не съедал.
Но попался вегетарианец —
Ждёт его с дубиной каннибал.
Неужели так все время будет?
Травоядным нечего ловить.
Слабые бесхитростные люди
Будут меньше чем другие жить.
Было так и так, пожалуй, будет —
На Земле естественный отбор.
Сильные напористые люди
Слушают, жуя, церковный хор.
Сколько уже съедено, изжито?
Сколько в землю спрятано костей?
Смерть и нас пропустит через сито,
И накормим досыта червей.
Но кого душа моя накормит?
Кто, зачем и где ее возьмёт?
Неужели дядя Вася-дворник —
Это лишь случайный эпизод?

Вряд ли будет крепче кость от книжки,
Вряд ли книга кальцием снабдит,
Вряд ли будут сальные излишки,
Но зато духовно будешь сыт.
Поварское – тонкое искусство.
А искусство жертвами живёт.
Чтобы появилась капля чувства,
Нужно съесть хотя бы бутерброд.
Да, желудок требует и хочет.
Самосохранения инстинкт
Червяком утробу твою точит,
И в глазах от голода мутит.
И пока себя ты не накормишь,
Червяка едой не угостишь,
Праздник живота ты не устроишь,
Дискомфорт в мозгу не устранишь,
О науке, хобби, об искусстве
Без котлеты в брюхе ты забудь.
Только когда сытый будут чувства.
Вот, пожалуй, в чем сей басни суть.

Истории скрипучее застыло колесо.
Изжито всё и съедено, испробовано всё.
Земля уже не крутится, вращаться силы нет.
И стал холодным, тусклым стал на небе солнца свет.
Вот-вот совсем погаснет он и будет полный мрак.
Земля опустошенная… Какой же я дурак!
Проспал эвакуацию и вот один смотрю
С холма куда-то в небеса, последнюю курю.
Земля опустошенная без нефти и угля.
Нет ничего полезного! Засохшие поля
Не плодородят, в трещинах. Нет больше чистых вод.
Отходы терриконами и запахи болот.
Играет ветер мусором, мазута ручейки,
Бутылки и коррозия, газетные листки.
Гремят коряги старые, когда-то там был парк.
Согнулся в три погибели «кирпич» – дорожный знак.
Прошла эвакуация и пусто на земле.
А земляки довольные летят на корабле
Искать миры свободные, забыли дурака.
Жива цивилизация, бездомная пока.
Летят они, торопятся, планета отжила,
Чтобы начать все заново без хитрости и зла,
Везут информносители на память о былом.
Осталось в мрачном космосе найти свободный дом.
Прошла эвакуация и никого вокруг.
Оставлен в суматохе я и чаще сердца стук.
На корабле отправились родные и друзья,
На техногенной мусорке остался только я.
Проспал эвакуацию, в отчаяньи кричу:
«Вернитесь! Умоляю вас! Один я не хочу!»
И сразу же проснулся я, услышал: «Милый мой,
Зачем кричишь, как бешеный? Сегодня выходной».

Когда в нас молодость бурлила,
Всё было колом и пучком,
Кисель любви варили, пили
И обжигались кипятком.
Но часовых дел маг небесный
В кисель любви подсыпал бром.
И мы с лицом довольно пресным
Тугими стали на подъём.
Нет, не поможет нам Медея!
Кисель любви давно застыл.
Я пью вино и молодею.
Ха-ха! Весь вечер полон сил.
Опять весна, душой болеем —
Улыбки, солнце и капель…
Давай, как раньше, подогреем
Наш затвердевший, но кисель.