Дмитрий Магула - Fata Morgana

Мы снова встретились, как встарь…
И так же, как и в пору детства,
Твой локон рус и глаз твой карь, —
В твоих ресницах тень кокетства…

Ты та, в кого я был влюблен,
Кому в мечтах дарил я замки…
Ты — твой портрет былых времен,
Нежданно вышедший из рамки!

Я — тоже прежний… Впрочем, нет:
Мне не до замков, не до башен!
В душе накоплен опыт лет:
Я знаю — локон твой подкрашен.

Сегодня Снился Странный Сон,
Ступени… Серый Свод Суровый:
Седой Собор Средневековый…
Сегодня Снился Странный Сон.

Со Стен Спускался Сумрак Синий…
Струили Свечи Скудный Свет,
Святыни Сторожил Скелет,
Со Стен Спускался Сумрак Синий.

Сжималось Сердце… Смерть Страшна:
Со Смерти Саван Снежно-белый
Сорвать Страшится Самый Смелый!
Сжималось Сердце… Смерть Страшна!

Скелет Стоял… Смотрел… Смеялся…
Сказал: — «Смирись! Судьбы Совет —
Сдавайся Смерти! Спрячь Стилет!»
Скелет Стоял… Смотрел… Смеялся…

Смятенье Сердца… Слабый Стон…
Сверкнувший След Скользнувшей Стали
С Судьбою Смерть Союз Сковали.
Сегодня Снился Странный Сон.

За твой привет — благодарю.
Он драгоценней, чем алмазы…
Но тот, в чьем сердце яд проказы,
Не верит в новую зарю.
Твой мир, мечтой завороженный,
Давно мне чужд… Я говорю:
«Не подходи! Я — прокаженный»…

Святой Антоний, я… твой образок ношу…
Я знаю, можешь ты вернуть мою потерю!
Услышь мою мольбу! Услышь меня, прошу!
Ты добр всегда ко всем… Ты можешь все, я верю!
Верни мне сердце той, кого ищу с утра:
Я потерял его. Я потерял вчера…

Овеян нежной, нежной грустью,
Как этот день понятен мне:
Я рад родному захолустью
И деревенской тишине!

Ложатся тени у скамейки,
Где я сижу один в глуши,
И мыслей солнечные змейки
Бегут, скользя по дну души.

Любовь для всех — закон вселенский,
И я, я жду мою Лилит!
Лилит — загадка, и по-женски
Придти сегодня не спешит.

Не даром книжники в Талмуде,
Раскрыв священные листы,
О ней читают, как о чуде
И темных чар, и красоты:

Лилит — зловещий призрак, нежить,
Вампир, невидимый очам,
И не за тем, чтоб лаской нежить,
Она приходить по ночам…

Как мних, вошедший в полночь в келью,
Поклоны бьет, раскрыв свой складень
И горько каясь пред постелью,
Во всех грехах, свершенных за день, —
Так я, мятежный и виновный,
В полночный час молю смиренно
Простить мне умысел греховный
Проникнуть в таинства Вселенной…
Я к небу шел тропой крутою
И постучался у преддверья,
Где тайной веяло святою,
Как в храме после повечерья.
Никто не слышит! Звать — бесцельно…
И в этот час, полна тревоги,
Моя душа скорбит смертельно
И знает: дальше нет дороги.
Несу на теле след увечий…
Мне не по силам жизни бремя:
И гаснуть где-то мысли-свечи,
И где-то умирает Время…

Из всех рабов земных лишь людям, только нам,
Неведомой Судьбой иной удел дарован:
Невольникам открыть свободный путь к мечтам —
Туда, где мы вольны, где дух ничем не скован…
Весь мир всецело наш! На краткий срок мы там,
Где в грезах радостных наш разум зачарован
Предчувствием того, что ближе с каждым днем
И памятью о том, чего мы смутно ждем…

Ты мне сказала: — «Я люблю
Одно лишь в жизни многогранной:
Живую жизнь!» И я скорблю,
Что отдал все мечте туманной.

Скорблю, что шел стезей слепца,
Что сердце жить и ждать устало
И что до близкого конца
Ему осталось жить так мало…

А ты — как молния, ушла…
И, как замедленные вздохи,
В душе, где нарастает мгла,
Проходят поздние сполохи…

Как алый шар исполинский,
Спускается солнце за тучи,
И красный парус латинский
Полощет тихо по ветру…

Ложатся длинные тени
На черные горные кручи,
Далекие окна селений,
Сады и белые виллы.

И разум вновь легковерней
И верить тому, что желанно:
В таинственной дымке вечерней
Таятся древние зовы…

И сердце робкое радо
Всему, что так мнимо и странно,
И шепчет: «Не надо, не надо,
Чтоб солнце завтра вернулось»…

Есть близ Севильи старый храм, и в нем —
В одной из них — надгробный белый камень,
Где на костре, охваченном огнем,
Двух мучениц сжигает жадный пламень…
………………………………………………..
Дон Педро горд победою в бою:
Он вновь владыка солнечной Севильи!
Отцовский трон и власть вернув свою,
Он вновь король Леона и Кастильи!

Непобедимый, сдался дю Геклен,
А граф Энрике, брат, поднявший смуту,
Разбитый в битве, чуть не взятый в плен,
Бежал, как трус, в последнюю минуту.

И настает давно желанный срок,
Чтоб отомстить изменникам короны!
Король дон Педро грозен и жесток:
Ему по сердцу будет слышать стоны.

Пусть враг потом навеки будет нем,
Но будет страх, в его последнем крике!
Он отомстить! И горе, горем тем,
Кто передался дерзкому Энрике!

Из них один лишь, ненавистный внук
Прославленного подвигами деда,
Хуан-Альфонс, успел уйти из рук
И ускользнул, погоню сбив со следа.

Но здесь, в Севилье, здесь осталась мать!..
И в ярости, не зная меры мщенью,
Король велел искать, найти, поймать
И заживо предать ее сожженью…
…………………………………………..
При факелах трудились мастера
Всю эту ночь; и, с пасмурным рассветом,
Готов быль сруб из бревен для костра
На площади пред Городским Советом!..

А утром ветер у тюрьмы рыдал,
И небо было мрачное и злое,
Когда монах приговоренной дал
Последнее напутствие земное.

Потом телега узницу и гроб
Вдоль узких улиц медленно тащила
До площади, где голытьбу трущоб
Сдержать старался окрик альгвазила…

Там стражи сдали жертву палачу.
Теперь она стояла над толпою,
К блеснувшему из темных туч лучу
Подняв лицо с безгласною мольбою…

Опробовав железную скобу
И приковав заломленные руки
Железной цепью к черному столбу,
Палач дал знак отдать ее на муки.

Огонь лизал кору смолистых дров…
Над обреченной злая чернь глумилась
И не жалела непристойных слов;
А на костре живая жертва билась.

Гудело пламя… Ветер на лету
Сорвал с нее затлевшиеся ткани,
А сброд людской глазел на наготу
И упивался зрелищем страданий.

И вдруг к столбу, минуя дым и пыл,
Метнулся кто-то и, в порыве смелом,
Бестрепетно казнимую прикрыл
От глаз толпы своим прильнувшим телом!

Все замерли… В толпе пронесся крик:
— «Ее служанка! Девушка сеньоры!»
И каждый сердцем понял, как велик
Был страшный подвиг верной Леоноры…

Огонь пылал… Раздался чей-то плач…
Умолкнул глум над женщиной нагою;
А у костра растерянный палач
Стоял в дыму с каленой кочергою.