Никита Сафонов - Разворот полем симметрии
Белый камень, стесанный с одной стороны на четверть и половина страницы, внесенной после в отправленное письмо; прежде, чем отправить его, на обратной стороне было указано, что «это и есть цитата», но что именно – камень, его осколок?
Когда от ситуации осталось только постепенное нарушение речи, подобное повторению слов, начинающихся на определенную букву, или перечислению предметов и дат, собранных в пересчет избытков, сложно было не чувствовать: «сложенность солнца», «безветрие», «бездна строк»
Снова эта цитата, ты не забыла ее? Здесь, внутри самого факта (скажем: «то самое безветрие»)
Это не страх слов, не то, что они значат, это и не то, что вложено в них: равенство равного, отделенный от плоти кусок ткани, медленно согретый в руке, часть, неспособная к действию, не часть самого
Это не солнце было (казалось) сложенным, так было сказано, но не среди того, что пыталось явиться (быть явленным), когда сообщение предалось одним из тех получателей, исключивших возможность ответа: ответ 67 – 92, Ср. 5 – 60.
«После чего она степенно подняла голову на уровень того, что хотела увидеть: закрыв один глаз, можно было рассмотреть половину сцены, не завешенной занавесом, плотной шторой, вдоль которой (это было случайное шествие за несколько минут до финала) перетаскивали тела, лишенные конечностей, то ли солдаты, то ли сами зрители, но она подумала, что не могла быть зрителем и в том, и в другом случае, что это она писала происходящее от противного, отрицая как саму сцену, так и произведение, решенное перед зрительным залом, которым оставался ее взгляд, и ни одна фраза, вырвавшаяся из ее рта, не могла быть членораздельной, верной, оправданной, не могла становиться фразой по сути, связанностью движений языка, перебирающего ткани грамматики, только повторением, бесконечной игрой со словарем, переводом, машинописью»
Общий знаменатель этого (того, что помещено выше) – то, что все находится в пределах задней стороны листа, исписанного прямым сюжетом логики, развитием строгости ритмики и различий, то, что так или иначе первичен обратный сюжет, тот, которым можно пытаться произвести на свет иной, вписанный в сообщаемое, поворот событий – cобравшиеся этим вечером не могли не заметить, что завеса, спадавшая при попытке повторить неполучившееся, была красного цвета
Слагаясь до красного
В доме, над домом, где-либо, так сложно определив положение, середину, из которой можно войти в описание, не было ни одного предмета, кроме окон, стола, одних названий для комнат: светлая, дальняя, темная; мертвый рот, пытающийся разложить эти наименования поверхностей ауры места по алфавиту, очертить нить времени, под которой движимое было прекращено, превращено в то, что мы находились во времени (мы, сложенные, как солнца, как осложнения сюжета, сам сюжет)
Находясь во времени
Не двигались больше
Запись на обороте: объяснили безветрие с позиции не-наблюдателя. Не цитируя переписанное от руки стекло, помещенное под стекло
Черновик соответствий
Упражнение в остановке: двигательный коллапс, когда он, проходя по улице, замечает другое, несоответствующее действительности движение, выходящее за пределы здания, неопределенного цвета: красный? совсем нет?
«свист стр. которого словно (нет) в этом (доме), разрешенным к себе самому (не одним)»
Виднеется: среди этих, ранее незаметных
предметов, разложенных упорядоченно
Видно: любая, простейшая, формула (Д. = к, пр., Xc) не имеет
размерности
Так ограничение солнца при свете становится тканью, не
покрывающей
Переложение строки, оставленное между любых строк
Ни одного следа материи (не), ни индукцию света.
Становится в ряд
Другого начала, до начала; копировальной машиной,
распространяющей все
Возможные, как и несуществующие последовательности
Занимая видимости ошибку, стараясь сместить внимание на
Частичное: волосы, стекла, камень.
В 9:25 этого не было отмечено, то есть записано наоборот
И не могло быть (разность глагола)
С приведением образного деления (Хс, письм. стол, Е – Т)
Часть нераспространима среди
Бездны игры в передачу сообщений
«то, что часть была развита до размеров художественной ситуации», «возникающего
катарсиса переложения на плотных, сбивчивых мерцаниях визуального, опрокинутых во власть исхода». «Часть, которую мы записали, была чем-то вроде
не-высказываний, составленным на скорую руку словарем
живописи, что стоило определить так (как есть)».
Вместо прибавления к символической логике товарных
определений
(Рука/Действие – Скрытый парадокс/Назначение) возможно единственным решением было оценить масштаб чисел, сменяющих обратимость круга
Записывать, одергивая мышление цветом (снова: красный занавес, одежда, т.п.)
Отрезки времени, то есть само перемещение печати вдоль горизонта знания.
Ассоциативный провал эстетического удовольствия к жесту, заносящему на тонкий носитель эти остатки возникающего, части явлений
Обратно к другому изобретению изображения.
«Когда двое из тех, кто вычитывал эти речевые обороты, посылаемые с частотой вращения ротора машины, даже превосходящие частоту (становясь навязчивыми), делали перерывы в работе, останавливая аппарат массива общего, среди всех вовлеченных в этот условный театр, в эту операцию по изъятию возможности трактовок, медленно (или ускоряясь, но скорость не поддается прочтению) поднимали глаза, отрывали их от бессчетного количества знаков, самых различных, один останавливал внимание на другом, закрывающем рукой один глаз, чтобы проверить всю ту перспективу, стать посредником между дальней границей высказывания и субъектным подтверждением любого присутствия, распространенного, по иронии происходящего, среди несуществующих вещей, описываемых двумя другими».
Цитируя одно, превращая другое в поведение отсылки
Между тем, как приходилось дешифровать надписи, оставляемые иглой на поверхности
Любая поверхность могла стать в объектное отношение к этому материалу: любое твое то, что характеризовалось приближением, пост-приближением, углом поворота
Между третьими зависимостями изъятой находки, агента разума, взятого преждевременным помещением в область произведения, в плен, сама письменность преображается до состояния путаницы («не для того, чтобы ты читал»)
«Когда двое (тридцать один, шестьдесят девять) не продолжали обращаться к самим себе, друг к другу (обращаться с), как к объекту значения, некой высшей, осознанной силы удаления от расстояния, размыкали цепь снова, предаваясь автоматизму касания к формальным зависимостям (понимая, что это было необъяснимо), размыкали электрику соединения вовне, так, что мерный поток страха за чистоту опыта претерпевал если не конкретные изменения, то осаду различий».
Двое ставшие двумя. Весь список присутствующих на подписании акта. Двое двух, из того, что предоставлено этому помещению во владение. Теплота, уходящая в темноту, перепиши сама себя, писал П.
Копия названия
Общее описание
Изображение, которое нет возможности описать, нет возможности сделать изображение заново, чтобы снять ощутимое давление момента появления его в удержанном промежутке (времени), случайности, определяющей появление этого изображения с самого начала – как внешней данности – силе, направленной на само происходящее. Изображение, касающееся тела и языка, тела, пребывающего в перманентном разрыве с языком (произношение, понимание, обращение), изображение не самого ли тела, изначально не определенного в символах события. Событие кадра, не самовоспроизводящееся в языке событие копии фильма за кадром, в кадре, уводящем в небытие случая, событие, не имеющее подтверждения в направлении наррации. Название чего копирует это тело, эта неизвестная материя, названная полом, органом, кроме названия изображения, название которому она (эта материя) дать не может? Копия названия, как компенсация невозможного: невозможности пересилить исчисление символического в движении фильма, отсчет времени текста, бессильно падающего на границы плоти.
Описание пространств
Стена – Простыни – Окно – Поле – Мост – Вода – Окно – Улица – Стена 2 – С.
Так, не переставая, распутываются (как и сводятся обратно) связи, объединяющие это – как то, что помещено в зоны смысловых неопределимостей, и место, куда они могли бы быть помещены, т. е. место как событие, как само происходящее в языке. К примеру, окно: нечто, что угадывается, как изначальная (заданная) сила, как некая аксиома смысла: это расположено здесь, это то, что «дано». Тело, распутывая отношение, соотнесенность с изображенным в названии (нечто, что изображено в этой пропасти, в трещине между фиксацией времени, помещенным внутрь, в самую сердцевину, человеческим, если мы могли бы так говорить, смыслом для смотрящего на это окончательное (за)данное и попыткой переопределить действительность события: скопировать само себя), в очередной раз повторяет само себя, через машину, через машину языка, бросаясь в беспредметную, опустошенную речь.
