Александр Оленич-Гнененко - Избранное
…Возвращаюсь к лагерю. По ту сторону субальпийского луга высятся обрывистой грядой обнажения известняков: там геологическая партия разведывает шпат. Под вечерним, гаснущим солнцем причудливые изломы известняковых громад принимают самую разнообразную окраску. Розовый, фиолетовый, голубой и синий цвета сменяют друг друга. Сквозь них пробиваются красноватые и золотисто-желтые оттенки. Великолепие этой игры красок и света подчеркивается спокойным фоном окружающих изумрудно-зеленых полян и темной зеленью пихтового леса.
Спускается ночь, тихая, влажная, благоухающая. Внизу, на склоне, где разбиты палатки, слышен неумолкающий говор горного ручья. Ярко вспыхивают в черноте деревьев зелено-голубые искры светляков.
Лагерь собрался у костра. Идет разговор о «золотой» пещере, открытой в горах старым чабаном. Там, говорят, известковые столбы, летучие мыши и богатые жилы белого камня. После беседы Мария Дементьевна читает вслух Некрасова.
Снова сон в палатке, снова прохлада и освежающая бодрость горной, полной воздуха ночи.
Лагерь, 10 июляКраснов уходит к «золотой» пещере вместе с чабаном и проводниками.
Я иду с другой группой на ближайшую разработку исландского шпата, к горе Крепость.
Тропа сбегает вниз, пересекает ручей, затем круто поднимается к высоким, в причудливых изломах, обнажениям известняков. В пещере перекинут широкий мост через узкую черную расщелину. Она очень глубока и далеко врезается в толщу породы. На противоположной стороне расщелины, опираясь на каменные уступы, тянется вверх по стене, к самому потолку пещеры, головоломная лестница, сделанная из двух поставленных одна над другой берез. Необрубленные сучья служат ступеньками. В левой стороне купола пещеры находится обширное углубление. Там тускло мерцают огромные ромбовидные кристаллы и змеятся жилы шпата, окруженные коричнево-ржавым «футляром» и многослойными натеками кальцита. В углублении сыро и холодно.
Вдвоем с рабочим геологической группы идем к другой, еще не обследованной пещере. Сдираем кору с берез и зажигаем ее. Факелы горят ярко, и нам видна каждая песчинка. Пройдя шагов пятнадцать по коридору пещеры, мы вынуждены остановиться. Ход резко суживается, с потолка и стен каплет вода. Мой спутник с трудом ползет дальше по узкому коридору и обнаруживает в конце его расширение, а в нем почерневшие остатки травы и кости оленей и серн. Несомненно, это очень старое логово какого-то крупного зверя: волка, рыси, а может быть, и барса. За логовищем ход круто поворачивает влево, но он очень узок, вода со стен течет струями. Изнутри горы дует сильный леденящий ветер и гасит факел. Дальнейшее обследование приходится отложить.
Выбираемся из мрачного подземелья. Светит яркое солнце. Разминаем закоченевшее тело и наслаждаемся свежим, живительным воздухом.
…Издалека гора Крепость похожа на древний рыцарский замок. Гигантские, совершенно отвесные стены серо-голубого и желтого песчано-глинистого известняка вздымаются к небу на сотни метров. Стены там и здесь прорезаны трещинами. Из глуби трещин беспрестанно дует холодный, сырой ветер. Гора будто дышит.
Отделившись от горы, одиноко стоит высокий утес песчано-глинистого известняка. Он сплошь исчерчен поперечными и продольными трещинами и, в сущности, сложен из отдельных громадных глыб, которые держатся каким-то чудом. Проходить в его мрачной тени страшно: вот-вот грянет он на землю всей тяжкой грудой и гром нового сброса сотрясет горы.
По склонам, ниже осыпи, горы поросли пихтами, соснами, березой. В нежной яркозеленой траве брызнули синие, красные, желтые искры цветов. Травяной ковер во всех направлениях прорезан тропами медведей. По тропам и в осыпях — медвежьи порои, под большими, брошенными друг на друга камнями в прохладных пещерах — медвежьи лежки. Камни поменьше перевернуты. Черная земля под ними обнажена и изрыта. Медведи добывали здесь жуков и личинок.
На макушке отвесных окал чуть видны саблеобразно изогнутые деревья. В синем воздухе, на уровне вершин, с пронзительными криками парят соколы.
Вечереет. Схожу, точнее скольжу, едва удерживаясь на ногах, по крутому травянистому склону. Далеко на горизонте встают массивы Большого Тхача и Чертовых Ворот: они сторожат вход в горы и леса заповедника…
Черно-коричневые и черно-синие тени туч ложатся на Крепость. Ее отвесные стены, наполовину уже скрытые надвигающейся тучей, напоминают суровые картины старинных мастеров.
Падают тяжелые капли дождя.
Лагерь, 12 июляМеня снова пригласил в гости пришедший в лагерь Давид Илларионович.
Когда мы с ним беседовали на коше, подъехал верхом на горячем рыжем коне имеретин из их колхоза. В руке он держал на гибком ивовом пруте около десятка больших пестрых форелей. Прут был продет сквозь жабры, еще красные и трепещущие. В это время лета, когда вода низкая и чистая, форелей ловят здесь с помощью матики. Матика — это свободно скользящая петля в два конских волоса, обязательно черного цвета. Она укреплена на конце палки или прута. Матику при помощи удилища подводят так, что она оказывается за жабрами форели. Тогда удилище быстро дергают вверх и к себе, и захлестнутая под самые жабры рыба уже не может сорваться и только судорожно бьется в воздухе.
Форель всегда стоит головой против течения и привыкла к тому, что прозрачная быстрина несет на нее ветки, сучья и змеящиеся, почерневшие в воде обрывки корней и трав. Поэтому она не пугается опущенного в глубину удилища и матики.
…В лагере по обыкновению уже горят костры.
Нина Георгиевна, сидя на «стуле» — деревянном обрубке, скалывает попорченный трещинами и примесями верхний слой-оболочку кристаллов. Из-под маленького долота, по которому она точно и размеренно ударяет молотком, летят светлые брызги. Очищенные кристаллы блестящими прозрачными ромбами сыплются на подставку.
Подходит рабочий, с которым я разведывал пещеру.
— Вот, Нина Георгиевна, сегодня я добыл.
Он протягивает огромный, чистый, как слеза, кристалл, уже обработанный им.
— Самый красивый из всех! — говорит Нина Георгиевна, взвешивая на ладони тяжелый кристалл: — Полномер, граммов двести будет. Ну, Петро, поздравляю!
…Постепенно все вокруг заволокли густые тучи. Пошел дождь с крупным градом. Мы забились в палатки.
К ночи небо прояснилось. Высыпали звезды. В степи звезды теплые. Здесь они излучают горный холод и кажутся осколками льда.
Сахрай, 13–15 июляВ шесть часов утра выехал в Сахрай верхом вместе с двумя геологами и бригадиром колхозной конефермы, пасущей табун вблизи лагеря. На этот раз наш путь лежит напрямик — через высокий лесистый хребет.
Густой темный лес дышит сыростью и прелью. Среди старых буков и пихт светлеют поляны. Они поросли белокопытником и крапивой. В сорной траве, покрывающей поляны, повсюду видны полусгнившие, почерневшие, деревянные срубы, кучи замшелых камней и щебня, могильные курганы. Это остатки черкесских поселений — аулищ и казачьих сторожевых постов.
В теперешних названиях мест, где были расположены военные посты, в искаженном виде сохранены их старинные обозначения: Блонкауз, Бекет (блокгауз, пикет).
В Сахрае мы остановились на прежней квартире, у лесника Митрофана Даниловича, опытного охотника, хорошо знающего здешние леса.
— Встречаются здесь, — отвечает на мои расспросы Митрофан Данилович, по-моему, такие, породы медведей: бурый, побольше стервятник; черный, белогорлый — поменьше и серый, седой — муравьятник.
Куниц я знаю три породы. Это желтодушка большая, желтодушка малая — медовка: она меньше ростом, и пух у нее не синий, а белый, когда дунешь на шкурку, и каменная куница-белодушка. Говорят, что есть еще водяная куница, но это путают: куница бродит всюду, попадается и в камнях у воды. По рекам же приходилось встречать только выдру и норку.
Оленей мы различаем так: один — пониже, с тупыми ушами, с разлапыми рогами и частыми отростками, другой — высокий, остроухий, рога у него прямые и отростки более редкие.
Лисиц, зайцев, диких котов тоже считаем по две породы: красная лисица — поменьше и серая — более крупная. Есть заяц-мартовик — в марте котится; он поменьше, цветом серый и очень быстрый: от собак лучше бегает, а большой будет посветлее. Кот рыжеватой окраски — тот всегда длиннее, и кот сероватый — этот короче.
Кабаны есть длиннорылые и тупорылые. Длиннорылые — те на высоких ногах, туловище у них короткое и худое. Они самые злые.
Сахрай — Даховская, 16 июляС рюкзаком за плечами иду на почту договариваться о поездке в Даховскую.
Мне дали почтовую лошадь, и сопровождает меня сын заведующего почтой Саша.
…На привале у нас с Сашей завязался разговор.
Саше четырнадцать лет. Он живой, любознательный мальчик, учится в седьмом классе Даховской школы. Саша — пионер и юный натуралист. Для коллекций школьного юннатского кружка Саша ловит змей и тритонов, собирает растения, бабочек, жуков и яйца птиц. Недавно он застрелил филина для чучела.
