Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений

По подземным всем хоромам,
По урочищам лесным
Был весьма известен гномам,
Феям, ведьмам, домовым,
Даже всем стрелкам из лука –
Бородатенький горбун,
Карлик маленький Нитука,
Непомерно-наглый лгун.
Карлик злой и безобразный,
Бойкий, умненький и грязный.

Ибо этот юрконогий
Лазил всюду, всюду был,
Сам несчастный, сам убогий,
Портил всем и всех дразнил.
Он охотникам их стрелы,
На лету ловя, ломал,
Домовому перцу смело
В табакерку подсыпал,
Портил визгом вечер летний
И пускал о ведьмах сплетни.

Фей пугал он из засады,
Учинял всем зло и боль,
На него был полн досады
Зигвард сам, его король.
Королю всех гномов раз он
Так наврал, что тот был зол.
Он, Нитука-де, обязан
Сообщить, что он нашел
Клад, с которым незнакомы
До сих пор еще все гномы.
За окованною дверью
В глубине горы тот клад;

Если веру дать поверью,
Клад тот сказочно богат.
В сундуках дубовых чаши,
Утварь, золото, янтарь…
Разгорелся Зигвард: «Наше
Будет всё! Где этот ларь?
Нашей будет всё короны!
Пусть завидуют драконы».

Ладно всё, да вот досада:
По проходам к двери той
Цепью выстроиться надо,
Пресмешною чередой:
Первый должен взять второго
За нос, третьего и тот,
И так далей, много-много,
Весь Зигвардовский народ.
Если ж так им не сцепиться,
К кладу-де не подступиться.

Так Нитука, надсмехаясь,
Гномам всем, конечно, лгал:
Очень важно надуваясь,
Он ученый вид приял,
В схоластической личине
Одурачил гномов вмиг,
Говорил им по-латыни
Cives, quomodo и sic,
Что есть пять предикабилий,
Что рек Секст и что Виргилий.

Были знанья у Нитуки!
Этот хитренький был льстив
И начитан. Про науки
Очень был красноречив
И умел влиять на души.
Зигвард сам был доктор прав,
А и то развесил уши.
Завизжав, забормотав,
Гномы выстроились сами
И сцепилися носами.

Кто мог быть Нитуки хуже?
Прокружив часов их семь
По проходам, что поуже,
Где и грязь, и слизь, и темь,
Где ползли и животами
Жаб давили под собой,
С наболевшими носами
Бедных гномов той тропой
Он привел, весьма измуча,
К желудей громадной куче!

Глядь на стенку… Ну, и что там
Там свиная голова
Нарисована пометом
И подписаны слова…
В реве все многоголосом
Те слова, прочтя, твердят:
«Тем, что ищут только носом,
Желудь самый лучший клад».
Ах, тогда за эту штуку
Больно высекли Нитуку.

Правды до сих пор ни звука
Не издал несчастный лгун.
Вот какой он был, Нитука,
Бородатенький горбун!
Вечно где-нибудь таится,
По каким-то уголкам,
По оврагам копошится,
Вечно рыщет по горам,
Под землею же часами
Часто шепчется с мышами.

Это все не одобряли:
Где же видано, чтоб мышь
Гномы в дружбу принимали?
И сказать-то насмешишь!
Дружбой должен быть обилен
Подходящий гному круг:
Другом может быть иль филин,
Иль сова, или барсук,
Но с мышами стать так близко –
Нет, для гнома это низко!

Жил Нитука одиноко:
Не в проходах под землей,
На скале-игле высоко
Хитро дом устроил свой.
Он к гнезду орлов по скатам
Влез, вскарабкался, пождал,
Подстрелил орлов, орлятам
Злобно глотки перервал,
Стал там жить, скалу звал троном,
А себя считал бароном.

В капюшоне темно-красном
Часто там был виден гном.
В месте диком и опасном,
Недоступным был тот дом,
И оттуда непригожий
Чванно гном на всех взирал,
Строил пакостные рожи
И камнями вниз кидал,
А гнездо устроил путно,
Очень мило и уютно.

Смастерил из веток крышу,
А из мягких мхов постель,
А над пропастью, повыше,
Прицепил себе качель
И качался до отдышки,
В теплоте дремал гнезда;
Навещали домик мышки,
Разговор велся тогда,
И потом в деревне сало
Где-нибудь да пропадало.

Глянешь вниз – там чернь-лесище,
Вверх – морщинистый обрыв…
По скале же всё жилище,
Будто гнома полюбив,
Эдельвейсы окружали,
Эти нежные цветы,
Гордо снесшие печали,
Оскорбленные мечты,
Много мысли грустно-чистой
В холод выси каменистой.

Раз Элилла, леса фея,
Увидала на заре,
Как Нитука шел, алея
В блеске солнца, по горе.
Шел, дугой согнувши спину,
Безобразен, гадок, бос,
В каждой ручке по кувшину
Прехорошенькому нес
И цветы, была забота,
Поливал, мурлыча что-то.

А потом, в печальной лени
Сел на каменный обрыв,
Как комочек, на колени
Подбородок положив,
И сидел так над провалом,
Бороденку теребя,
Очень долго, тусклым, вялым,
Непохожим на себя…
Кривоногий, жалкий, хмурый,
Ах, какой смешной фигурой.

И Элилла подобралась
Стала гномика просить
Из кувшина, что осталось,
Хоть немножечко попить.
Он ей молча дал, бледнея,
И глядел, как никогда,
Но поморщилася фея:
Солона была вода.
Уж такой был злой Нитука,
Что ни сделает, всё мука…

На уступы уступы нависли,
Бесконечность сосновых лесов,
Односложные, стройные мысли,
Многомудрая стильность стволов.

Скалы на плечи вскинули гордо
Изумрудного моха ковер,
И прозрачны изгибы фиорда,
И гранитный угрюм коридор.

Глубоки и упрямы морщины,
Строги брови квадратных громад.
Я гляжу на ступени вершины
И нахмуренный чувствую взгляд.

Рос лотос прелестно и стройно.
И вышел из лотоса Брама.
Храм-землю он создал спокойно.

И создал, любя, размышляя,
Людей, обитателей храма,
У южных основ Гималая.

Из праха дав тело, он душу
Дал, взявши у лотоса листья.
И людям дал воду и сушу.

Так сделав, он рек им: «Я – Брама.
На небо хочу унестись я,
Чтоб жить в созерцании храма».

Пред кельей отшельника, в зарослях пышных,
У вод, серебристых и звонких, –
Рой легких газелей, пушистых, неслышных,
Изящных и трепетно-тонких.

Собрав свои ножки, прижавшись друг к другу,
Застыли они и глядели,
И много ума, и любви, и испугу
В глазах было каждой газели.

И видна готовность вдруг прыгнуть и скрыться
Их ножек, их выгнутых спинок…
И, юный и нежный, забывши молиться,
В веригах глядит на них инок.

В спокойствии бесцельных размышлений
Из Времени – большого Пантеона –
Передо мной проходят стройно тени
Учеников великого Платона.
Застенчивый Лизис, «красневший часто»,
И доблестный Хармид с сложением гимнаста.

И Гиппократ, встававший до рассвета,
Чтоб поспевать к софисту Протагору…
Но я люблю урода Теэтета:
От математики к великому простору
Он шел и до конца в нем воля не иссякла.
«Он совершил труды, достойные Геракла».