Александр Твардовский - Страна Муравия (поэма и стихотворения)

От ночлега до ночлега
Едет ровно Моргунок.
У дороги, под телегой,
Своя хата-потолок.

На огне трещит валежник
Робко, будто под ногой.
Двое возчиков проезжих
Сонно смотрят на огонь.

Спит не спит, лежит Никита,
Слышен скрип и хруст травы.
Глухо тукают копыта
Возле самой головы.

Поправляет головешки
Освещенная рука.
Голос тянется неспешный,
Как шаги издалека:

— Окна — в землю,
Крыша — набок,
Гнезда галочьи в трубе.
Как бы в сказке, дед да баба
Жили век в своей избе.

Баба пряла у окошка,
Дед с утра на рыбу шел,
И была в хозяйстве кошка,
Курочка да петушок.

Жили старые помалу
На отлете от села.
А весною небывало
Высока вода была.

Шла весна в могучей силе,
По ночам крошила снег.
Разлились по всей России
Воды всех морей и рек...

Спит не спит, лежит Никита,
Дрема поверху идет.
Голос ровный, домовитый
Сказку бережно ведет:

— Все — в колхозы.
Дед — ни с места
На тринадцатом году:
"Из своей избы, известно,
Никуда я не пойду".

Что, мол, жить мне на народе,
И какой мне в этом прок?..
А вода к крыльцу подходит.
Бьет волною о порог.

Поплыли плетни, солома,
Огородов — будто нет.
День за днем проводит дома,
Очищает лыки[13]дед.

И случилась эта сказка
Возле нашего села:
Подняла вода избушку,
Как кораблик, понесла.

Поднимает выше, выше,
Гонит окнами вперед.
Петушок кричит на крыше,
Из трубы дымок идет.

И качаются, как в зыбке,
Дед и баба за стеной.
Принесло избу под липки
К нам в усадьбу
Тут и стой...

Спали воды.
Стало сухо.
Смотрит дед — на солнце дверь:
"Ну, тому бывать, старуха,
Жить нам заново теперь..."

Спит не спит Никита, дремлет
С картузом под головой.
Теплым телом греет землю
Под примятою травой.

На армяк роса осела.
Гаснут звезды в вышине.
И тепло вздыхает Серый
За кустами в стороне.

Тянет свежестью рассвета.
Спит дорога.
Тишина.
Далеко-далеко где-то
Спит Муравская страна...

Как с юга к северу трава
В кипучий срок весны,
От моря к морю шла молва
По всем краям страны.

Молва растет, что ночь, что день,
Катится в даль и глушь,
И ждут сто тысяч деревень.
Сто миллионов душ.

Нет, никогда, как в этот год,
В тревоге и борьбе,
Не ждал, не думал так народ
О жизни, о себе...

Росла, невнятная сперва,
Неслась, как радио, молва,
Как отголосок по лесам,
Бежала по стране,
Что едет Сталин, едет сам
На вороном коне.

Вдоль синих вод, холмов, полей,
Проселком, большаком,
В шинели, с трубочкой своей,
Он едет прямиком.

В одном краю,
В другом краю
Глядит, с людьми беседует
И пишет в книжечку свою
Подробно все, что следует.

И будто он невдалеке
Коня того поил в реке.
А то еще у старика
Спросил он ночью огонька.

А этот сторож-старичок
Увидел — кто, а сам молчок:
Порасспросить его хотел
Насчет войны и прочих дел...

За гатью — мост,
За взгорьем — склон,
Дымок по ветерку...
И, может, прямо едет он
Навстречу Моргунку.

И все, что на душе берег,
С чем в этот год заснуть не мог,
С чем утром встал и на ночь лег,
С чем ел не впрок
И пил не впрок,
Все вновь обдумал Моргунок...

— Товарищ Сталин! Дай ответ,
Чтоб люди зря не спорили:
Конец предвидится ай нет
Всей этой суетории?..

И жизнь — на слом,
И все на слом
Под корень, подчистую.
А что к хорошему идем,
Так я не протестую.

Ты слушай, выслушай меня,
Коснемся, например, коня.
И склад хорош, и стать легка,
В монету весь одет.
Под Ворошиловым конька
Такого, может, нет.

На конной в Ельне куплен был,
С дороги перепал,
Стоит — и шею опустил,
Ну, думаю, попал!..

Блестит в корытечке вода,
Свищу, свищу — не пьет,
Не ест. И вижу я тогда,
Что дело не поет...

А как я вышел поутру,
С постели — босиком,
Иду, а он впотьмах: хруп-хруп.
"Стой, думаю, живем!..

Теперь мне тридцать восемь лет,
Два года впереди.
А в сорок лет  зажитка нет,
Так дальше — не гляди.

И при хозяйстве, как сейчас,
Да при коне
Своим двором пожить хоть раз
Хотелось мне.

Земля в длину и в ширину
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну,
И та — твоя.

Пожить бы так чуть-чуть...
А там —
В колхоз приду,
Подписку дам!

И с тем согласен я сполна,
Что будет жизнь отличная.
И у меня к тебе одна
Имелась просьба личная.

Вот я, Никита Моргунок,
Прошу, товарищ Сталин,
Чтоб и меня, и хуторок
Покамест что... оставить.

И объявить: мол, так и так,
Чтоб зря не обижали,
Оставлен, мол, такой чудак
Один во всей державе...

В пути, в незнаемом краю,
Забыв про все, Никита
Слагал, как песню, речь свою
Душевно и открыто...

Страна родная — велика.
Весна! Великий год!..
И надо всей страной — рука,
Зовущая вперед.

И деревням и верстам счет
Оставил человек,
И конь покорно воду пьет
Из неизвестных рек.

Дорога тянется вдали.
И грусть теснит в груди:
Как много неба и земли
Осталось позади.

И весь в пыли, как хлеб в золе,
Никита Моргунок.
На всей планете, на Земле,
Один такой ездок.

И порыжел на нем пиджак,
Дорога далека.
Днем едет, терпит кое-как,
А к вечеру — тоска.

Сквозь тишину и холодок
Повеет ночь жильем.
И куст — он дома, и пенек
На месте на своем.

А ты скитайся, разъезжай,
Сам при себе, один...
Вдруг слышит:
— Добрый гражданин,
А, добрый гражданин!..

И видит: нищий, чуть прикрыт,
Почти что босиком.
— Подвез бы, что ли, — говорит
Обиженным баском.

И мальчик, точно со слепым,
Идет по праву руку с ним.
И нищий злобно смотрит вслед:
— Забогател, сосед?..

Глядит — и обмер Моргунок:
— Илья Кузьмич? Ай нет?
— Годов полсотни был Илья,
Да нынче стал не я.

Что видишь — только малец мой,
А шапка не моя.
Вот, брат.
Такая, брат, пора.

Кромешный год такой...
— Тпру!.. Правду говорят, гора
Не сходится с горой...
Коня стреножил Моргунок,
Прибрал хомут, дугу.
Оглобли — кверху.

Огонек
Заговорил в кругу.
— Эх, холодна небось земля,
Погреться будет впрок.
И достает из кошеля
Литровку Моргунок.

— Ну что ж, Илья Кузьмич, начнем?
Что есть. Прошу простить.
Тебя когда-то за столом
Мечтал я угостить.

Пей, грейся, гость.
Как другу верь,
Соседи были все ж...
А вот откуда ж ты теперь,
Илья Кузьмич, бредешь?..

— Бреду оттуда...
— Что ж там? Как? 
— Да так. Хороший край.
В лесу, в снегу, стоит барак,
Ложись и помирай.

— Так, так, Илья Кузьмич...
А все ж
Тут злость своя нужна:
Что скажут — делай,
Дескать, врешь,
Работа не страшна.

— Нет, брат, спасибо за совет.
Не страшен был бы труд,
Да смысла нет. 
—А ты начни! 
—Да мочи нет... 
—А ты тяни!
— Да руки не берут.

Никита слушал и коня
Из вида не терял.
Мальчишка, млея у огня,
Тихонько засыпал.

Куда он, малец, гол и бос,
Шел по свету с отцом.
Суму на перевязи нес
С жестяным котелком?

— А что, — пожал отец плечом,
Не страшно до зимы.
Где так попросим, где споем,
Петь научились мы.

Эх, брат, — вздохнул, ложась, Бугров,
В последний этот год
Еще б таких наделать дров,
Земли переворот!..

На колокольни встать бы, брат,
И сверху б — в добрый час
На всю Россию бить набат! 
Да не во что как раз...

Спал Моргунок и знал во сне,
Что рядом спит сосед.
И, как сквозь воду, в стороне
Конь будто ржал под свет...

Вскочил, закоченелый весь,
Глядит — пропал сосед.
Телега здесь, и мальчик здесь.
А конь?..
Коня — и нет...

Никита бросился в кусты,
Высматривая след.
Туда—сюда.
И след простыл.
Коня и, вправду, нет!

И место видно у огня,
Где ночью "спал" сосед,
В траве окурки. А коня —
И нет. И вовсе нет.

И заняла дыханье боль,
И точно высох рот.
Позвать попробовал:
— Псель-псель...
И губ не соберет.
— Псель-псель...

И тишина кругом.
Туман. Глухой рассвет...
Вот бросил он семью и дом,
Уехал в белый свет.

Вот, все, что думал, — все не в счет.
Вот, прожил столько лет...
Туман встает,
Роса ползет.
День. А коня-то — нет...
Коня-то нет...

— Вставай, пострел!
Замерз небось, беглец.
Пока ты спал да сны смотрел,
Сменял тебя отец.

Сменял — и серого коня
С уздечкой получил.
Тебя обидел, а меня
Навеки научил.

Я угощал его, любя,
Считал — в беде сосед...
А ты не бойся: бить тебя
Теперь мне пользы нет...

Короток день, а путь далек,
А солнце — где уже!..
Переобулся Моргунок,
И легче на душе.

Собрал шлею, кошель и кнут,
Переменил чеку;
Колеса смазал, подоткнул
Поклажу к передку.

Короток день, а путь далек,
Хоть воз не так тяжел.
И влез в оглобли Моргунок,
А мальчик вслед пошел...