Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

Я закрываю глаза на всякое дело,
не помеченное в нашей книге Иисуса Христа.
И если девы показывают свои голые тела,
то пусть глядят на них глаза невольников Сатаны
Но мои глаза будут глядеть на юношей
стоящих по форме торжественных букв
из которых слагается рыба.

Как мало радости в складках твоего измученного лица.
Я не думаю чтобы улыбка была твоей няней.
Ты трусишь при мысли совершить грех
Уверен так же, что грех это конница.

Потом забыли то о чём я думаю.
Простые значки сада, ключа и трости
не трогают наше величество.
Наш путь пробежал по римским владениям
и украсил собою багряницу и виссон.

Ты думаешь об искуплении твоих грехов
Я же думаю о сознаниях Бога.
И мы кровью делаем своё дело.
Но твой неподвижный ум не позволяет
заменить кровь человека бычачей.
Я же кровью легкой птицы
заменяю кровь людскую

Утро.
У ворот петербуржского дома
стоит человек в бобриковом пальто.
Он то стучит в ворота,
то спокойно гуляет взад и вперёд,
то снова с яростью стучит в ворота.

Пусти! Кто б ты ни был.
Тут твою душу спрашивают.
Я тебе твою голову расшибу,
или ты, чёртов кум, бегом прискачешь,
А то разнесу ворота, садану плечом и вышибу.
Старый мерзавец!
Да что ты, спишь или притворяешься?

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа
вчера я сидел у окна выставив ухо
земля говорила дереву: произростай
дерево медленно росло — но всё же заметно глазу
то голым стояло то прятало ствол в зелёную вазу
на солнце читая значёк своей радости
планеты порой шевелились меж звёздами
а дерево гнулось махая птичьями гнёздами
семь радуг над деревом возносилось
я видел доски ангельских глаз
они глядели сверху на нас
читая годов добрые числа

Успею встать
Успею лечь
Успею умереть и вновь родиться
держу в руках трон, яблоко и мочь
сумею от всякого черта загородиться

Блоха болот
лягушка
ночная погремушка

далекий лот
какой прыжок
бугор высок
стоит избушка

упал висок
загорелся песок
согнулся носок
отвалился кусок
не хватило досок
напустили сорок
плавал сок

Грянул хор и ходит басс
Бог с икон смотрел анфас
мы в молитвах заблудились
мы в младенцев превратились
наших рук и наших ног
думы слабые плелись
наших был и наших мог
в камни крепкие сплелись
мы живём и жуём
Богом сделанные травы
мы умрём и втроём
выйдем к Богу из дубравы
не с трубой, а с тобой
сядем к Богу на колени
будем петь и глядеть
как небесные олени
пробегают
на врага
устремив свои рога
как тигрицы и ехидны
на цветах сидят невидны.

Вот знак моего облака
рогиня моих веток
слуги моего дня
послушные мне единым словом
бегите ловкие солдаты
поймайте бабочку
сидящую вон там на ветке
во отцвете лет
уложенных в минуты душные
глядящую в толпу цветов
где одуванчиков головки пушные
дождавшись ночи рассыпаются
хочу знать бабочек законы размножения
вы маленькие голуби
гнезда себе не строя
в капусту на ночь залетаете
мы в огород идем,
нас трое вы нас узнали?
или вовсе нас не знаете?

незнакомых ваших лиц
мы не знаем не куём
в доки быстрых ваших глаз
в уши боги не поём
не пугаем вовсе вас
не влетаем к вам в окно
не садимся к мамке в рот
что же вы от нас хотите
или временно народ
забывая стыд и срам
ставит жертвенник машине
паровозу белый храм

Ко эй слуги знаки буквы и числа
ловите негодниц в зелёные сачки

Сейчас сейчас поймаем
негодниц и злодеек
мы крылья им обрежем
поверьте в нашу прыть
поверьте в нашу прыть.

Я ключом укокал пана
ноги ноги мои стрелы
пан упал и пели девы
думы думы где вы? где вы?
А над паном пели боги
ноги ноги мои ги ги
где вы где вы мои ноги
где вы руки? где вы книги?
там у пана мысли дуги
мысли дуги мысли боги
мысли в темени подруги
разгибают свои ноги
разгибают свои руки
открывают свои книги
открывают мысли время
открывают мысли миги
а над мигом пели боги
где вы руки мои раки
где вы руки? где вы ноги?
отвечают: мы во мраке
в темноте не видя света
прозябаем боги с лета
нам бы доступ только в книги.
Боги боги! Ми́ги ми́ги!

Моя любовь
к тебе секрет
не дрогнет бровь
и сотни лет.

пройдут года
пройдёт любовь
но никогда
не дрогнет бровь.

тебя узнав
я всё забыл
и средь забав
я скучен был

мне стал чужим
и странным свет
я каждой даме
молвил: нет.

Однажды господин Кондратьев
попал в американский шкап для платьев
и там провел четыре дня.
На пятый вся его родня
едва держалась на ногах.
Но в это время ба-ба-бах!
Скатили шкап по лестнице и по ступенькам до земли
и в тот же день в Америку на пароходе увезли.
Злодейство, скажете? Согласен.
Но помните: влюбленный человек всегда опасен.

Два человека в злобном споре
забыли всё вокруг, но вскоре
им стал противен этот спор,
и вот они не спорят больше с этих пор.
Они друг к другу ходят в гости,
пьют сладкий чай, жуют печенье,
угасли в них порывы прежней злости,
они друг к другу чувствуют влеченье.
И если нет возможности им встретиться,
то каждый в лоб себе из пистолета метится
и, презирая жизни лодку,
спешит в тартар и восклицает во всю глотку:
 «Порвись, порвись моя окова —
держать в разлуке нас нет смысла никакого!»
Счастливые натуры! В наше время
не часто встретишь ловкую пару.
То кнут сломается, то лопнет стремя,
то боком ногу конь прижнет к амбару.
Удачи редки в наши дни.
Вы, в этом случае, одни
в своей удаче двухсторонней.
Мой глаз, хотя и посторонний,
следит за вами со вниманием.
Вот вы расходитесь. За «досвиданием»
вы кажете друг другу спины,
идёте по домам, но чудные картины
витают в вашем проницательном мозгу, —
об этом вы до этих пор друг другу ни гу-гу,
молчали, чаю в рот набрав.
Но кто из вас неправ,
кто виноват во всей создавшейся никчёмной сложности? —
судить об этом не имею никакой возможности.
При следующем свидании вы сами выйдете из тупика.
Ну, до свидания, пока!